Благородный воин - Гарвуд Джулия. Страница 54

– Тебе так много пришлось пережить, детка, но закваска в тебе сильная. Богу угодно, чтобы ты отправилась навстречу судьбе и мужу. А одно без другого немыслимо, как виноград и камни стены, по которой вьется лоза. Так что ничего не бойся, прислушивайся к сердцу, но действуй всегда с головой.

Элизабет улыбнулась хитроумному совету деда.

– Постараюсь.

Джеффри, наблюдая за прощанием старика и внучки со ступеней замка, испытал за жену гордость: он понимал, каких ей стоило усилий сдерживаться. Она выглядела невозмутимо и достойно – по-королевски царственно. Но это видимое спокойствие скрывало жгучую горечь неизбежной разлуки. Элизабет оставляла все, что ей было знакомо, чтобы следовать за человеком, которого считала неспособным ни на какие другие эмоции, кроме гнева.

Барон был вынужден признаться, что ему нравятся нежные отношения между Элслоу и Элизабет, и в то же время Джеффри ревновал.

Размышления рыцаря прервал Томас. Мальчуган подлетел так, что его хрупкое тельце чуть не врезалось в ногу лорда. Джеффри подбросил ребенка в воздух.

– Веди себя хорошо, слушайся дедушку. – Барону показалось, что его голос прозвучал слишком резко. Но Томас нисколько не испугался – только улыбнулся и кивнул в ответ.

Джеффри сделал вид, что собирается уронить мальчугана, и тот восторженно взвизгнул. Барон поставил его на ноги. Внешне он был нисколько не тронут, когда Томас обхватил руками его ногу, но на самом деле искреннее проявление чувств ребенка доставило ему удовольствие. Джеффри, заметив, что к ним направляется Элслоу, похлопал мальчика по затылку.

– Я за ним присмотрю, – проговорил старик.

– А я – за вашей Элизабет, – торжественно пообещал Джеффри.

– Бог нам обоим в помощь.

Барон улыбнулся и покосился на жену. Он заметил, что Элизабет едва скрывала горе.

– Надо спешить, а то она раздумает ехать. Элслоу, будьте осторожны. Опасность не исчезла, пока Белвейн на свободе.

Старик хлопнул Джеффри по спине и обнял. А потом, глядя на его застывшее, точно каменное, лицо, сказал:

– Ты еще соскучишься по старику, сынок.

– Никогда вокруг меня не было столько бесстрашных людей, – покачал головой Джеффри. – Загадка да и только.

– Это оттого, что мы одна семья, – проронил Элслоу.

– Семья, – повторил барон и прыгнул в седло.

К нему подскакал Роджер, и в сопровождении собак Элизабет они повели окруживший баронессу отряд прочь из Монтрайта.

Половину людей Джеффри оставил с Элслоу, беспокоясь за судьбу обитателей замка.

…Элизабет все время оборачивалась, стараясь запечатлеть в памяти стены родного дома. Будущее ее пугало, а сердце разрывало опустошающее одиночество.

Но вскоре стало не до грустных размышлений – все силы отнимала борьба с плохим самочувствием. Каждый час приходилось останавливаться, чтобы освободить желудок и мочевой пузырь, и Элизабет было стыдно так часто задерживать отряд. Несчастная баронесса подумала, что стоит завести женщину-служанку. Она делилась бы с ней своими опасениями, и служанка, наверное, смогла бы ее успокоить.

К тому времени, когда солнце оказалось в зените, Элизабет взмокла, устала и чувствовала себя несчастной. Она на мгновение закрыла глаза и вывалилась бы из седла, если бы не вовремя подоспевший Джеффри. Он усадил ее впереди себя, и Элизабет, облегченно вздохнув, пристроила голову у мужа на груди. Через некоторое время она уже крепко спала.

Джеффри прижимал ее к себе одной рукой, наслаждаясь нежной женской теплотой. От Элизабет исходил аромат диких цветов и яблок.

Женщина простонала во сне, и Джеффри нежной поцеловал ее в лоб.

Элизабет проспала всю вторую половину дня. Наконец, перед самым заходом солнца, Джеффри распорядился сделать привал. Ступив на твердую почву, Элизабет почувствовала, как у нее подкосились ноги, и она оперлась о руку мужа.

– Ты не больна? – Вопрос Джеффри прозвучал, как обвинение, и Элизабет тотчас же выпрямилась.

– Нет! – встрепенулась она. – Немного нездоровится. Скоро пройдет.

Она хотела отвернуться, но Джеффри положил ей руки на плечи и притянул к себе. Элизабет так давно не испытывала ласки мужа, что даже пришла в смущение.

– Подошло время месячных? – едва различимо прошептал барон.

От такой откровенности Элизабет вся вспыхнула:

– Не будем об этом говорить. Это неприлично.

Она попыталась отстраниться, но Джеффри ее не отпустил.

– Если мужу и жене неприлично об этом говорить, тогда как я узнаю, когда нельзя до тебя дотрагиваться? – спросил он рассудительным тоном.

– Не знаю. – Элизабет потупила глаза. Но тут ее осенила внезапная догадка, и она снова посмотрела на мужа. – Вот почему… вот почему… – Несчастная никак не могла подобрать слова и с надеждой смотрела на мужа, ожидая, что он закончит за нее фразу. Но Джеффри молчал, и Элизабет наконец проговорила:

– Значит, ты поэтому до меня не дотрагивался?

Ее голос был похож на дуновение ветерка, но барон расслышал.

– Нет, – так же тихо ответил он и вконец запутал жену.

– Значит, ты все еще на меня злишься? – Элизабет похолодело внутри.

Втайне она хотела, чтобы Джеффри на нее сердился, потому что не представляла, как пережить, если причина крылась в другом: если муж не приходил к ней в постель, потому что больше не находил желанной…

Джеффри чувствовал боль Элизабет. Ему захотелось крепко обнять жену, поцелуем стереть со лба все тревоги и сомнения. Едва удавалось скрывать, как он ее жаждет. И обет не проявлять чувств и не признаваться в любви до тех пор, пока Элизабет не обоснуется в доме, показался наивным и никчемным. Но барон с усмешкой напомнил себе, что, как человек разумный, он должен придерживаться однажды разработанного плана.

Элизабет заметила его улыбку, и это еще больше смутило ее. Что так развеселило мужа?

– Пошли, Элизабет, – позвал ее Джеффри. – Лагерь разбит у чистой речушки. Умойся, а я пока займусь делами и проверю, все ли в порядке.

– А искупаться можно? – с надеждой спросила она.

Прожаренная солнцем одежда была покрыта коркой грязи и обжигала тело. Элизабет подняла тяжелую копну волос, чтобы прохладный ветерок обдувал шею.

– Сначала поешь, а я тем временем подыщу для твоего купания укромное место.

Руки Элизабет были подняты, отчего платье на груди натянулось. Джеффри чуть не заключил ее в объятия.

– Буду с нетерпением ждать, – бросила Элизабет и, повернувшись, направилась к речке, чтобы не мешать мужу заниматься делами.

«И я тоже, – с растущим предвкушением подумал Джеффри. – Сегодня, любовь моя, я навсегда отдам тебе сердце».

– Милорд!

Джеральд оторвал его от раздумий, и барон с недовольной гримасой обернулся к оруженосцу.

– Ваш шатер поставить, как всегда, в центре лагеря?

– Нет, сегодня сделаем исключение. – Джеффри осмотрелся по сторонам и выбрал укромный уголок в стороне, за деревьями, далеко от людей. – И поспеши. Я хочу, чтобы ужин и постель приготовили как можно раньше.

Джеральд поклонился, прижав к груди руку, и кинулся выполнять приказание.

Барону показалось, что прошла целая вечность, прежде чем перед ним появились сушеное мясо, хлеб и фрукты. Он проводил Элизабет в шатер, усадил перед едой и стал почти насильно кормить.

– Ты сегодня спешишь, милорд, – заметила жена. – Хочешь пораньше лечь спать? Если так, я могу отложить купание.

– Нет! – хриплым голосом прервал ее Джеффри. – Быстрей доедай, бери плащ и все, что надо, и пошли. Нужно успеть, пока не зашло солнце.

Элизабет торопливо разыскала мыло, подхватила плащ и поспешила за мужем. Джеффри словно куда-то опаздывал и, казалось, был раздражен. Элизабет не могла понять, чем вызвала его недовольство. Изо всех сил стараясь не отставать, она так и не решилась спросить о причине спешки. Захочет, расскажет сам. Хоть этому Элизабет научилась за время их короткого брака: понимала, что Джеффри не позволит проникнуть в свои мысли, если это не совпадает с его намерениями.