Ховринка - Петрушко Эдуард. Страница 6
Замелькали фигуры в белом халате, из УАЗика, гремя автоматами, вышли два сотрудника полиции.
Прибывшая несимпатичная врач-женщина начала расспрашивать, где лежит тело. Полицейские внимательно рассматривали ребят и недоверчиво заглядывали им в глаза.
– Он живой, он живой, это не «тело», ему надо оказать помощь! – быстро заговорил Паша, которого от промокших холодных ног начало колотить.
Врач, услышав, где лежит Артем, сделала недовольную гримасу на плоском лице и проскрипела неприятным голосом:
– Вам что, лбам, делать нечего было? – потом, еще раз обращаясь к Паше и Олегу, – берите носилки, сами понесете своего друга!
Полицейские недовольно заворчали, т.к. хотели одного из двоих ребят оставить у них «на всякий случай», но врач, кривя губы, заявила, что, мол, тогда сами понесете пострадавшего. Полицейские, подумав, согласились, отправив одного из них, по всей видимости, самого молодого, щуплого, еще в юношеских прыщах, в больницу вместе со всеми.
От волнения Олег и Паша забыли дорогу и около 10 минут, споря между собою, водил прибывших на помощь по кустам и лужам. Полицейский, не стесняясь, матерился, светя мощным фонарем во все стороны, женщина-врач вздыхала, один фельдшер молчал и громко сопел.
– Вы чокнутые! – злилась врач, белый халат которой намок и снизу стал похож на несвежее полотенце.
Наконец-то Олег увидел зловещий проход к шахте и почти закричал:
– Вот она, пойдемте скорей! – и попросил полицейского пройти вперед – освещать дорогу.
Через несколько мгновений фонарь выхватил из темноты нескладно лежащего Артема и сидящего рядом Женю. Врач, осмотрев Артема, тяжело вздохнув, попросила помочь уложить его на носилки. Все вместе неловко начали укладывать Артема на лежащие на земле носилки.
Паша и Олег понесли Артема, который продолжал тихо хрипеть, его руки постоянно безвольно слетали с носилок. Было много крови, она будто специально пачкала и впитывалась в одежду Паши и Олега. Это быта страшная дорога.
Женя, как мантру, произносил фразу «все будет хорошо», идя рядом с Артемом и закидывая его руки обратно на носилки. Паша и Олег тяжело дышали, спотыкались, но шли вперед, неся ставшие тяжёлыми, как бетонная плита, носилки.
Женщина-врач шла сзади и что-то тихонько говорила фельдшеру. Притихший милиционер продолжал освещать дорогу.
Когда протаскивали носилки через дырку в стене, Артем чуть не упал, Женя подхватил его, Паша прокусил себе губу. Выйдя на свет, почти все поняли, что Артем умирает – врач и фельдшер поняли это сразу. Один глаз у Артема вываливался из глазницы, были видны торчавшие ребра, в носилках скопилась кровь. Положив его в машину, ребята отошли, врач залез внутрь и начал свою работу.
Буквально через несколько минут, выйдя из машины, буднично заявила:
– Скончался, – и посмотрела на часы. Потом, обращаясь к фельдшеру, сказала: – Как надоела эта Ховринка, взорвали бы ее что ли!
У Олега, который жил в Куркино рядом с Артемом, начиналась истерика, врач дал ему понюхать эфирного спирта. Паша и Женя стояли и не шевелились, превратившись в изваяния.
Врач, больше ничего не сказав, села в машину и уехала, а ребят полицейские отвезли в отдел до выяснения обстоятельств.
Дальше Олега, Пашу и Женю ждала бесконечная ночь с опросами дежурного опера, который задавал неприятные вопросы с намеком – кто мог толкнуть Артема в шахту, ожидание в обезьяннике с неприятной пустотой в голове.
Через два часа над перепуганными ребятами сжалились и пересадили в учебную комнату, обвешанную плакатами с изображениями пистолетов ПМ и автоматов АК-74. Разговаривать никто не хотел, все отрешенно смотрели перед собой. Иногда, вспоминая гибель Артема, резко начинали говорить:
– Ну почему он не кричал, когда падал? – еще раз повторил свою мысль Женя.
– И эти странные малолетки, вызывающие какую-то хрень, шли следом за Артемом, могли дернуть его за руку или сделать подножку. Плюс – сбежали, когда он слетел в шахту, – ни к кому не обращаясь, сказал Паша.
– Странные они, но на убийц не похожи, решили просто свалить от ментов, – ответил Олег.
Под утро в отделение приехал отец Жени, зашел в помещение и долго молча смотрел на ребят. Взгляд был такой, что камень мог задымиться.
Резко выйдя, хлопнул дверью. Через несколько минут пришел сержант в форме и сказал:
– Все свободны, из города никуда не уезжать!
Виктор Степанович остался переговорить с дежурным опером, трое измученных угрюмых подростков вышли на улицу.
Дымчатое солнце летаргически вставало из-за горизонта. Это было самое страшное утро в жизни ребят. Паша, выйдя из отдела милиции, сел на ступеньки и заплакал. Потом заплакали Женя и Олег. Все не могли сдержать эмоции и переживания прошедшей ночи…
Потом были похороны Артема, куда обезумевшая от горя мать Артема их не пустила, дополнительные опросы милиции, ужасные ночи, полные кошмаров и криков.
ЭПИЛОГ
Через десять дней после трагедии Паша, отошедший от тяжелых, как крышка гроба, переживаний, пил чай и смотрел телевизор, не вникая в содержание передачи. Попугай по-прежнему отказывался говорить и грыз семечки, за окном свинцовые тучи лили воду на город. Ветер размазывал воду по стеклу в полупрозрачные кляксы и срывал капли, барабаня по жестяному откосу. Паша посмотрел в окно. Вдалеке басовито раскатился гром.
С мерцанием молнии его ударило, как мокрой плеткой. Он вспомнил, что было набито на руке у подростка Миши, которого они встретили в тот злополучный вечер – «The Club of Nimostor»…