Теоретик (СИ) - Корн Владимир Алексеевич. Страница 37

- И как в таких случаях спасаться?

- Жадром, им родимым, чем же еще? - взлез в разговор Гриша. - Вспомни каньон. Если он даже там помог, то в других местах и подавно.

- Откуда бы он у меня там взялся?

- Постой... так ты что, каньон без жадра прошел?! - изумился он.

Кто бы мне его подарил? Или позаимствовал на время. Купить его мне пока еще не на что.

- Борис, - голос Грека прозвучал укоризненно. - Тебе человека доверили, и что в итоге? Почему не проследил?

- Да мне даже в голову не пришло, что у него нет! - торопливо начал оправдываться тот. - У всех ведь есть. Полный до краев, или с зарядом на самом донышке, но у всех. У некоторых даже несколько. Да и как без него здесь выжить?

- Сколько он тут пробыл? Понятно, что не успел обзавестись. Хотя и моя вина присутствует: мог бы и сам проверить. Но на тебя понадеялся.

- А я ведь знал, что у Игоря жадра нет! - Слава выглядел виноватей других. Вероятно, вспомнив, как он сам его и показывал. А заодно объяснив его свойства. И произошло все это еще до того как мы попали в каньон. - Знал, но потом из памяти как-то выпало.

- Только не надо сейчас объяснять, как это происходит на уровне физиологии головного мозга, - Гудрон и тут не смог удержаться от своего обычных шпилек.

Слава от него лишь отмахнулся.

- Игорь, как ты там без него выдержал?! Признаться, мне и жадр едва помог.

- Сам не знаю, - честно признался я. Подумав, что слова Грека о какой-то то там схеме, и подразумевали использовать жадр.

Но как же мне хотелось в каньоне вонзить нож Славе в спину! Или даже выстрелить в голову. Казалось, он так противно пыхтит! А это пятно на верхнем клапане его рюкзака? Уже потом я специально рассматривал рюкзак, и все не мог понять: почему оно вызывало такое чувство ненависти к его владельцу?! Обычное пятно от сажи. На моем рюкзаке таких пятен еще больше.

- Ладно, как бы там ни было, хорошо все то, что хорошо кончается, - примирительно сказал Янис. - Держи, Теоретик! - И он протянул мне на открытой ладони жадр. - Только пользуйся экономно, в нем не так много осталось. Но на пару раз точно хватит, а там, глядишь, и к месту доберемся. И вот еще что. Держи его всегда под рукой: в любой момент может понадобиться. Как аптечка. И даже с большей долей вероятности.

- Я однажды подобное место бухой в хлам проходил, - кинулся в воспоминания Гриша. - Жадр, зараза, при переправе через речку выпал, запасного ни у кого не нашлось, а пройти нам ну в край надо было! - он чиркнул по горлу ногтем большого пальца. - В общем, влили в меня две фляжки спиртного, и практически все время на руках несли. Честно, толком ничего не помню.

Гудрон не утерпел и тут.

- Поди специально его и выкинул. Чтобы в тебя две фляжки влили.

- Что я, дурак?! Там, можно сказать, вопрос жизни и смерти решался! Причем не нашей собственной. - Гриша сделал вид, что серьезно обиделся. А может, его обида была вовсе не наигранной.

- Ну и чем бы ты смог помочь, если, по твоему собственному выражению - в хламину был? - не унимался Гудрон.

Гриша не нашелся что ответить. Я же принял к сведению, что помимо жадра, есть и еще одно средство. Но оно на самый крайний случай.

Вспоминая этот разговор, я посмотрел на остальных: они ничего не чувствуют? А может, и за жадры уже схватились, чтобы отогнать то самое чувство, от которого самому мне так неуютно здесь? Но нет, такого не случилось. Не стал трогать свой жадр и я. Янис предупредил, что в нем осталось не так много, и потому следовало приберечь на куда более подходящий случай. "Наверное, дело во мне самом. Все-таки у них к таким вещам, как, например, перенесшийся с Земли дом, уже привычка, и им не становится от этого не по себе. Привыкну и я".

- Как будто бы чисто, потопали, - и Грек поднялся на ноги в полный рост.

Мы и потопали. Но не беспорядочной толпой, весело обсуждая, что ценного можем обнаружить в доме. Так же, как шли и в любом другом месте: цепочкой, след в след, разбив окружность на сектора, и держа оружие наготове. Стараясь при этом издавать при ходьбе как можно меньше шума. Грек выбрал к дому такой подход, когда местное светило оказалось за нашими спинами. Ничтожное, но преимущество. Наверное.

Шли, ожидая, что в любой момент брызнет осколками стекло в одном, или даже в нескольких окнах, и вслед за этим раздадутся выстрелы. Кто-то их сможет услышать, а для кого-то последним, что он увидит и почувствует, будет вспышка в глубине одной из комнат, затем придет острая боль, которая долго не продлится. Хотя кто его знает: успевает ли человек перед смертью почувствовать боль от рокового выстрела? С того света, чтобы рассказать, еще никто не возвращался.

Было жутковато. И я клял последними словами дом, за то, что он не догадался возникнуть где-нибудь в более подходящем месте. Посреди леса, например, который подходил бы к нему вплотную. Нет, угораздило же его оказаться там, где незаметно к нему не подобраться!

Непреодолимо тянуло посмотреть на дом, чтобы заглянуть в окна. Вдруг смогу разглядеть смутное движение притаившегося врага, блеск линзы прицела, что-то еще, что должно предупредить об опасности. Но нельзя. У меня своя зона ответственности, и опасность может показаться именно оттуда. За домом следят Грек с Янисом. И я держался.

"Представляю, каково сейчас Янису! Он ведь идет первым, - размышлял я. - Возможно, Первый выстрел именно ему и достанется. Или Греку. Тот следует вторым, но опытный глаз сразу определит в нем командира, от которого следует избавиться в первую очередь. Остальным хоть чуточку, но легче: стоит только появиться хотя бы намеку на опасность, как все бросятся на землю, чтобы уменьшить себя как цель. Те, кто успеет".

Глупо, наверное, выглядело со стороны, когда шестеро вооруженных мужиков и с рюкзаками на спине, по команде Грека, вдруг бросались на землю, ощетинившись стволами в ту сторону, откуда приходила гипотетическая опасность. Но ведь никто не отлынивал. В том числе и сам Грек, хотя все эти учения были затеяны только ради меня. Но теперь я точно знал, куда и как мне броситься, как за какие-то доли мгновения освободиться от рюкзака, и что делать дальше.

И еще мне вспоминался рассказ Гудрона. Когда высоко в горах, их разведгруппа нарвалась на минное поле.

- Часа полтора у нас ушло на то, чтобы двести метров преодолеть, и оказаться на каменной россыпи, - вспоминал он. - Как я мечтал стать птичкой, кто бы только знал! Вокруг из-за этой проклятой "зеленки" ни черта не видно, а где-то поблизости должна быть база, которую мы и разыскивали. Начнут стрелять - и все, каюк! Сильно не дернешься: смерть где-то тут, под ногами. Мы буквально по сантиметру передвигались. Двести метров за полтора часа!

"Да уж, с такой закалкой многие из местных опасностей ему вообще ни о чем. А иные и вовсе ничего кроме усмешки не вызывают, - мельком взглянул я на непроницаемое лицо Гудрона.

Наконец, мы приблизились к самому дому. Он пах так, как будто по-прежнему стоял там, где ему и положено. На проспекте каких-нибудь Энтузиастов или улице Ленина. Нагревшимся под жаркими лучами бетоном, едва уловимо битумом, и еще чем-то непонятным, но таким родным. Если закрыть глаза, сразу же очутишься на Земле. Разве что не будет хватать уличного шума: гудения моторов проезжающих мимо автомобилей, детского смеха, и разговора бабушек на лавочке у подъезда. Ну и доносящегося из открытого окна через край переполненного уверенностью голоса из телевизора: как у нас все замечательно, а вскоре будет еще лучше. Или наоборот: как отвратительно плохо, и до полного звиздеца ждать осталось совсем немного. Тут уж все зависит от предпочтений конкретного слушателя.

- Заходим. Первым войду я, затем Гудрон, Янис, следом остальные, - знаками объяснил Грек.

И мы вошли. Чтобы через каких-то полминуты полностью быть разочарованными своей находкой. И чем выше мы поднимались, тем сильнее становилось наше разочарование.