Камни в холодной воде (СИ) - Оплачко Светлана "Sиничка". Страница 20

«Ой! — щёки, казалось, горели огнём. — Как неудобно-то…»

Лия исподтишка посмотрела на Вадима Борисовича, но только встретилась с ним взглядом. На душе стало легче, видимо, он не обратил внимания на её внешний вид, но в тоже время было как-то обидно — он ведь не обратил на неё внимания!

— Почему не попросила вытащить свой рюкзак?

— Вы видели глаза Малиновского? — усмехнулась Лия, проводя пальцами по влажным, начавшим виться ещё больше, чем обычно, волосам, очертив прядку, которую заправил за ухо Ильинский. — Я думала, он сейчас нас убьёт!

Нас. Слово приятно и непривычно кольнуло сердце, разлилось удивительным, почти ощутимым вкусом на языке. Она часто произносила это слово раньше, подразумевая при этом что угодно: коллектив стационара, студентов, себя и Ильинского во время выступлений на конференциях. Но если раньше это было просто слово, обозначавшее безликих обобщённых людей, то сейчас краткое и просто «мы» приобрело совершенно другое значение. Надо было только увериться, особенно убедить разум и кружащуюся в пыли не угасших сомнений душу, что всё это реально.

В дальнем уголке истерзанного, только начавшего залечивать раны сознания гнездилось беспокойство — Селефаис тоже был удивительно реален. Настолько, что его создателю Куранесу¹ пришлось дорого заплатить за прекрасное сновидение. Лие нужно было убедиться, что это не сон, что она сейчас не откроет глаза в холодном домике, за окном которого стелется туман — такой же, как и в её душе все эти страшные четыре дня.

«Что же делать?..» — она хотела слегка закусить губу, но, погрузившись в сомнения, слишком сильно сжала зубы. И эта внезапная вспышка боли дала ей ответ.

Понимая, что это глупо и отдаёт суеверием, Лия взглянула из-под ресниц на Ильинского.

Он ни разу не целовал её во снах.

Она открыла было рот, желая сразу же озвучить свои мысли, даже не боясь показаться смешной, но слова так и застряли в горле — Ильинский опередил.

Он поцеловал её. Сначала осторожно, будто спрашивая разрешения, а затем крепко и уверенно, полностью завладевая губами. Казалось, в этот поцелуй он вкладывает все: нежность, грусть и страх, которые повсюду сопровождали его. Чуть приоткрыв глаза, Лия увидела, как неровно подрагивают светлые ресницы Ильинского. А сердце трепетало и болезненно и сладостно сжималось в такт этим коротким взмахам, заметным на самой границе восприятия.

Пальцы Вадима Борисовича прочертили контуры шеи Лии, спустившись на открытые широко распахнутым воротом рубашки ключицы. Волна мурашек пробежала по спине. В сознании вспыхнула мысль, что он никогда не целовал её так. Хотя… что значит никогда? Это был их третий поцелуй.

— Вадим… Борисович, — тихо засмеялась Лия, понимая, что её хихиканье звучит похабно. Но она не могла иначе — пережитое напряжение рвалось на волю, а тепло рук, которые находились совсем близко от чуть прикрытой тканью груди, путало мысли, заставляя вести себя странно и как-то мерзко. — Не здесь же… — она попыталась высвободиться из его объятий, но он только крепче прижал её к себе.

— Я не обнимал тебя с весны, — произнёс Вадим Борисович, крепко и нежно проводя ладонями по спине Лии. Она чувствовала тепло его рук, которое буквально прожигало сквозь мокрую рубашку.

— Только не говорите мне про секс после ссоры, — хихикнула Лия, скользящим движением проводя пальцами по полуприкрытой рубашкой груди Ильинского.

— У нас другого и не было, — ответил Ильинский, глядя на Лию со смесью веселья и какого-то непонятного желания.

Даже то исступление, которое мелькнуло в его глазах в ту злополучную ночь, не было таким, от него скорее веяло безысходностью. Так, вероятно, пронеслось в шуршащих как листья ивы мыслях Лии, выглядят глаза, в которых переплетаются боль и гнев. Попытка доказать себе и всему миру, что то, что желанно более всего, на самом деле ненужно. Тщетная попытка обмануться и забыться. Сейчас желание было иным: тёплым, густым, подобно мёду, оно обволакивало, заставляя довериться. Лия чуть вздохнула и порывисто прильнула к губам Ильинского. Сама. В первый раз.

В этот момент со стороны лагеря донёсся протяжный скрип — с таким звуком обычно открывались ворота стационара, когда кому-то нужно было проехать.

Сомнений быть не могло — кто-то приехал в «Тайгу».

— Кого это там чёрт принёс? — с досадой воскликнула Лия, отстраняясь от Вадима Борисовича. Момент был испорчен.

— Сами черти себя и принесли, — ответил Ильинский, чуть улыбнувшись не то смущённо, не то весело. — Это геологи из Института. Разве Малиновский тебе не сказал?

Ладони Лии всё ещё лежали на его плечах, но он, казалось, не обращал на этой внимания, а скорее даже наслаждался.

— Он был чем-то недоволен, — пожала плечами Лия, нехотя убирая руки в карманы мокрых штанов. — Теперь понятно, чем. Гостей-то Саша не очень любит. Как и вы, впрочем. — Она на мгновение задумалась, а затем спросила: — Вообще, что плохого в геологах?

— Почему в них должно быть что-то плохое? — усмехнулся Вадим Борисович.

— Вы их не любите.

— Неправда. С чего ты взяла?

— Вы говорили, что геологи пью как… геологи! — Лия упёрла руки в бока и с вызовом посмотрела на Вадима Борисовича, который, казалось, стал почти прежним.

Упёртым и вредным.

— Я такого не говорил, — упрямо, почти как раньше, когда она силилась доказать какие-то его промахи, ответил Ильинский. — Я не люблю гостей. А против геологов я ничего не имею.

— Говорили, — широко распахнув глаза и почти закипая, чувствуя, как бьётся сердце — уже от другого возбуждения, которое она всегда испытывала при спорах с Вадимом Борисовичем, произнесла Лия. — А вообще, надо бы их встретить, — она решила сменить тему, — а то как-то не вежливо получится. Вдруг они что-нибудь поесть привезли.

— Хватит жрать, — буркнул Ильинский, но Лия видела, как он усмехается в бороду.

— Да и переодеться, наверное, надо, — задумчиво произнесла Лия, вдруг отчётливо понимая, что переодеваться ей, в сущности, не во что. Просить одежду у Лизы она была не намерена. — А то что же люди подумают…

— Геологи не люди, — оставаясь верным себе в противоречивости, перебил её Ильинский. — Они геологи, у них всё к земле поближе. Их пять человек — Малиновский говорил. — Он на мгновение замолчал, а затем добавил: — И, скорее всего, там Рита Громова.

— Кто такая Рита Громова? — с подозрением спросила Лия. Новые люди на стационаре всегда вызывали здоровое подозрение насчёт профпригодности.

— Начальница экспедиционного отряда. Лёша Орлов рассказывал, что, когда она училась, её называли Ритка-Два-Стакана, — усмехнулся Ильинский. — Она хороший специалист, доктор наук и играет на гитаре твои любимые песни.

— А «Камни в холодной воде»? — сердце радостно подпрыгнуло. За хорошего гитариста можно было простить геологам всё, даже ещё не совершённые грехи.

— Одно из её любимых произведений. Она давненько не приезжала в «Тайгу».

— Она мне уже нравится, — с уважением проговорила Лия, чувствуя к этой неизвестной Громовой симпатию.

У неё так часто бывало — одно лишь имя говорило о многом. Так было и с Вадимом Борисовичем. Когда пятикурсники, приведшие к ним с агитацией по профилям, произнесли имя их научного руководителя — Вадим Борисович Ильинский, Лия уже поняла, что этот человек будет что-то для неё значить. И это покалывающее чувство в груди, которое кто-то называет шестым, а кто-то интуицией, не подвело.

— Громова прикольная, как вы любите говорить, — заметил Ильинский. — Впрочем, сегодня вечером сама увидишь. — Он улыбнулся, словно в предвкушении застолья.

«Нам всем нужна объединяющая вечеринка», — подумала Лия, а вслух произнесла: — Может, пойдём, поздороваемся?

***

На широкой выкошенной старательным, пока не пьёт, Горским полянке между домиками стоял серый УАЗик-буханка, задние дверцы которого были широко распахнуты. Обойдя машину, Лия увидела, что геологи — по крайней мере, четверо из них, разгружали багаж — инструменты, рюкзаки с вещами и полные пакеты с едой. Сквозь полупрозрачные полиэтиленовые плёнки проглядывали упаковки сока, бутылки с водкой, сыр, различные колбасы, разнообразная зелень и блоки сигаретных пачек. Под одним из узких сидений машины стоял термостат, наклейка на котором говорила сама за себя, а когда один из геологов открыл его, чтобы проверить содержимое, Лия увидела то, чего не ела уже два месяца — мясо.