Рискованная игра - Гарвуд Джулия. Страница 3

– И сколько же преступлений вы…

– Грехов, отец, – перебил незнакомец. – Я совершал смертные грехи, но смог бы противиться искушению, если бы священник мне помог. Но он не дал мне того, в чем я нуждался.

– В чем же вы нуждались?

– В прощении и отпущении грехов. Но он отказался.

Мужчина внезапно грохнул кулаком по решетке. Ярость, так долго тлевшая в нем, наконец вырвалась с нечеловеческой силой, но не помешала в ужасающих деталях описать все, что случилось с бедной невинной Миллисент.

Том был ошеломлен и изнемогал от ужаса. Иисусе, что же теперь делать? А он самонадеянно похвастался, будто ничто не сможет рассердить или шокировать его! Но разве он мог предположить, что незнакомец так сладострастно будет описывать издевательства над несчастной жертвой?

Ненавидь грех, а не грешника…

– Постепенно я вошел во вкус, – сообщил безумец.

– И скольких женщин вы убили?

– Миллисент была первой. Были и другие романы, и стоило' моей возлюбленной разочаровать меня, приходилось причинять ей боль, но я никого не убивал. Правда, после того как я встретил Миллисент, все изменилось. Я долго следил за ней и все сделал идеально.

До сих пор он говорил спокойно, но теперь сорвался на рык.

– А потом она предала меня, совсем как те, другие. Воображала, что может обманывать меня с другими мужчинами, а я настолько слеп, что ничего не замечу! Я не мог позволить ей терзать меня! Пришлось наказать ее.

Он шумно, раздраженно вздохнул и, злобно хмыкнув, пояснил:

– Я прирезал сучонку год назад и похоронил глубоко, так глубоко, что никто и никогда ее не отыщет. И теперь обратной дороги нет. Нет уж, сэр. Я и понятия не имел, как будоражит душу и волнует убийство. Заставил Миллисент молить о пощаде на коленях! И, клянусь Богом, она подчинилась. Визжала, будто свинья, и эти вопли до сих пор греют сердце. Я возбудился, возбудился так, как никогда в жизни, поэтому, чтобы продлить удовольствие, был вынужден помучить ее еще, вы меня понимаете? Когда я покончил с ней, радость несла меня как на крыльях. Что же вы молчите, отец? Почему не спросите, раскаиваюсь ли я в своих грехах?

– Я и без того вижу, что нет.

Удушливая тишина вновь наполнила исповедальню. И снова этот голос змеиным шипением вполз в тесную каморку:

– Жажда вернулась.

По телу Тома побежали мурашки.

– Есть люди, которые могут…

– Считаете, что меня нужно упрятать под замок? Я наказываю только тех, кто предает меня. Как видите, я не закоренелый преступник. Но вы считаете меня больным, не так ли? Мы на исповеди, отец. Вы обязаны сказать правду.

– Да, я думаю, вам следует пойти к врачу.

– О, вряд ли. Я всего лишь человек убежденный и преданный идее.

– Но я уже упоминал о людях, которые могут вам помочь.

– Я настоящий гений, знаете ли. Не так-то легко мне помешать. Всесторонне изучаю клиентов, прежде чем ими заняться. Узнаю все о семье и друзьях. Да, теперь нелегко меня остановить, но на этот раз я решил усложнить себе задачу. Видите? Я не желаю грешить. Правда, не желаю.

Опять эти мелодичные переливы.

– Послушайте, – заклинал Том, – пойдемте со мной туда, где мы сможем спокойно посидеть и поговорить. Я пытаюсь помочь вам. Если вы только позволите…

– Нет. Помощь мне требовалась раньше, но священник отказал, помните? Дайте мне отпущение.

– Ни за что.

Незнакомец тяжело вздохнул.

– Прекрасно. На этот раз я изменю правило. Даю вам разрешение рассказать всем, кому сочтете нужным. Видите, насколько я уступчив?

– Мне вашего разрешения не требуется. Наша беседа останется между нами. Я не нарушу тайны исповеди.

– Что бы я тут ни наговорил?

– Что бы вы тут ни наговорили.

– Я требую, чтобы вы обратились в полицию.

– Можете требовать все что угодно, но я не обязан слушать. И не обмолвлюсь ни словом о том, что услышал здесь. Последовало минутное молчание.

– Подумать только, совестливый поп! – ухмыльнулся мужчина. – Редкая птица! Хм-м-м, вот так штука! Но не мучайтесь, отец, я опережаю вас шагов на десять. Да, сэр!

– О чем вы?

– Я занялся новым клиентом.

– То есть уже выбрали новую…

– И даже уведомил власти, – перебил безумец. – Скоро они получат мое письмо. Разумеется, это было еще до того, как я понял, что передо мной настоящий ханжа. Все же с моей стороны это крайне предусмотрительно, не так ли? Я послал им учтивую записку, в которой объяснил свои намерения. Правда, к сожалению, забыл подписаться.

– И вы назвали имя особы, которой собираетесь… причинить зло?

– Зло? Что за дурацкое обозначение убийства! Да, конечно, я ее назвал.

– Значит, еще одна женщина? Голос Тома прервался.

– Мои клиенты – исключительно женщины.

– В записке вы объяснили причины столь странного желания?

– Нет.

– А причина имеется?

–Да.

– Вы мне объясните?

– Тренировка, отец.

– Не понимаю.

– Тренировка оттачивает умение. Эта личность еще более выдающаяся, чем Миллисент. Я упиваюсь ее ароматом и люблю наблюдать за ней спящей. Она так прекрасна. Спросите меня. И после того, как назову ее имя, можете дать отпущение.

– Я не дам никакого отпущения.

– А как проходит химиотерапия? Вас тошнит? Или прогноз благоприятный ?

Том резко вскинул голову.

– Что? – почти завопил он. Сумасшедший расхохотался.

– Я же объяснял, что изучаю своих клиентов, прежде чем заняться. Можно сказать, я следую за ними тенью.

– Но откуда вы знаете?

– О, Томми, ты такой забавный! Неужели не удивился, почему я дождался, пока ты окажешься здесь, чтобы исповедаться именно тебе? Подумай об этом, возвращаясь в аббатство. Я прекрасно выполнил свое домашнее задание, не так ли?

– Кто вы?

– Как кто? Профессионал. Специалист по разбиванию сердец. И обожаю трудности. Ну же, попробуй сделать так, чтобы мне на этот раз нелегко пришлось. Скоро явится полиция потолковать с тобой, вот тогда и можешь разливаться соловьем. Уж я-то знаю, к кому ты помчишься. К своему ушлому дружку, большой шишке в ФБР. Позвонишь лапочке Нику, верно? Я, во всяком случае, от души на это надеюсь. И он тут же примчится на помощь. Посоветуй ему увезти ее и спрятать от меня. А вдруг я решу, что игра не стоит свеч, и займусь кем-то еще? На твоем месте я хотя бы попытался.

– Откуда вы знаете?

– Спроси меня.

– О чем?

– Как ее зовут, – засмеялся безумец. – Кто моя клиентка.

– Умоляю вас, примите помощь, – снова начал Том. – Что вы делаете…

– Спроси меня. Спроси. Спроси. Том закрыл глаза.

– Да. Кто она?

– Она прекрасна, – заверил собеседник. – Изумительные полные груди, длинные темные волосы. Безупречное тело и лицо ангела. Само совершенство. От нее дух захватывает, но я надеюсь навсегда лишить ее дыхания.

– Назовите ее имя, – потребовал Том, моля Бога, чтобы у него хватило времени защитить бедняжку.

– Лорен, – прошипела змея. – Ее имя Лорен. Паника стиснула горло Тома.

– Моя Лорен? – еле выдавил он.

– Верно. Наконец-то вы поняли, отец! Я собираюсь прикончить вашу сестрицу.

Глава 2

Агент Николас Бенджамен Бьюкенен собирался в долгожданный отпуск. Последние три года он забыл об отдыхе, и, по мнению начальства, доктора Питера Моргенштерна, переутомление начинало сказываться на его отношении к работе. Кроме того, Моргенштерн сообщил Нику, что тот становится несколько рассеянным и циничным, и Ник в глубине души опасался, что Питер прав.

Моргенштерн всегда отличался прямотой. Ник восхищался и уважал его, почти как собственного отца, и редко с ним спорил. Его босс был надежнее скалы. И не протянул бы в бюро больше двух недель, если бы позволил эмоциям брать верх над рассудком. Ник считал, что самым большим его недостатком была раздражающая способность оставаться невозмутимым и хладнокровным, как мраморная статуя. Ничто и никогда не могло вывести его из себя.

Двенадцать агентов его отдела, лично отобранные Питером, звали его Удавом, разумеется, за спиной, но он знал и не обижался. Ходили слухи, что он даже рассмеялся, когда услышал прозвище впервые, и это послужило еще одной причиной его хороших отношений с агентами. Он сохранил чувство юмора – немаловажная деталь, учитывая то, чем занимался его отдел.