Голуби — стражи ада (СИ) - Линтейг Алиса "Silent Song". Страница 13

Мама улыбалась, но по одному только её виду становилось понятно, как жутко она напугана. Её губы дрожали, брови были чуть приподняты, а в добром взгляде, которым она меня одаривала, читался панический ужас, подобный тому, что охватывал всех жителей несчастного К, в том числе и меня.

Но, находясь в тёплых объятиях матери, я чувствовала себя немного легче, так как невольно вспоминала свои детские годы, когда, будучи ещё совсем маленьким комочком счастья, нежилась на маминых руках, ощущая себя полностью защищённой. Конечно, это — не более, чем инстинкт, но в таких случаях даже он представлял собой своеобразный спасительный круг.

Аня, явно чувствовавшая себя немного не в своей тарелке, несколько раз извинилась, однако мама, которой было совершенно не до этого, по-видимому, даже не услышала её. Да и повода на то не было, ведь она не просто так ворвалась в её квартиру в целях глупой шутки или ещё чего-нибудь нехорошего, а для того, чтобы спасти нас, оказав нам помощь в спасении от восставших голубей.

Несмотря на то, что я вновь очутилась в родных стенах, страх не покидал меня, а перед моими глазами беспрестанно возникал образ той самой площади и зловещей церкви, окутанной утренним туманом. Не представляя, как от этого избавиться, я пыталась подумать о чём-то приятном, но даже среди таких мыслей внезапно появлялись те самые жуткие очертания, которые пугали меня всё больше и больше, возможно, постепенно сводя с ума.

А мама между тем, разомкнув объятия, поспешила на кухню, чтобы заварить чай, которым по старой привычке собиралась потчевать меня и гостью, которую она, похоже, только заметила. Я была крайне удивлена, почему она, никогда раньше не видевшая Аню, даже не стала спрашивать, кого я привела в дом, хотя особого повода изумляться и не было, ведь теперь её ничего не волновало, кроме голубей, захватывающих город, и наших жизней, находившихся под крайней угрозой.

Оставшись наедине с Анной, я попыталась выразить ей мысли, что не давали мне покоя, однако не смогла, несмотря на то что обладала достаточным словарным запасом и раньше пользовалась им без всяких проблем. Но теперь слова словно застряли, упорно отказываясь выбираться наружу, отчего мне только и приходилось, что молчать, устремив в точку, расположенную где-то на потолке, свой затуманенный взгляд.

Гостья, пребывавшая в раздумьях, также не желала говорить, чем вызывая неловкое молчание, похожее на то, что возникло между нами, когда мы находились в поезде. Но теперь это затишье казалось мне куда более жутким, ведь тогда мы только приближались к опасности, а сейчас уже вступили на самое поле сражения, куда в любой момент мог явиться страшнейший враг.

К счастью, эту неловкость смогла прервать моя мама, прибывшая с кухни, чтобы сообщить о готовности чая. Завидев её, я чуть ли не бегом ринулась в гостиную, где уже стоял накрытый стол, на котором красовались несколько новых тарелок, заполненных сладостями.

Но только глянув на всю эту красоту, я внезапно ощутила отвращение. У меня не было никакого желания приступать к трапезе, как и у Ани, почти сразу же ответившей вежливым отказом.

— С тобой точно всё хорошо? — взволнованно спросила мама, заметив, как я скривилась, посмотрев на еду.

— Да, — заверила её я и, встав за стола, поспешила покинуть комнату, отправившись в свою спальню.

За то недолгое время, что я провела в отъезде, моя комната совершенно не изменилась, но теперь меня, охваченную леденящим ужасом, не радовало даже это. Без всякого энтузиазма оглядев родные стены, обклеенные тёплыми желтыми обоями, шкаф, ломившийся от разношерстных нарядов, кровать, накрытую пушистым пледом, небольшую тумбочку, уставленную всякой всячиной, и письменный стол с раскиданными по нему канцтоварами, я резко рванула к окну, за которым, как мне показалось, метнулась чья-то длинная тень.

Пристально осмотрев двор и детскую площадку, выглядевшую донельзя опустевшей, а также небесные просторы, окутанные пеленой туч, но так ничего и не обнаружив, я отошла от окна и, устроившись на кровати, предалась размышлениям.

Мне было и страшно, и грустно, моё сердце учащенно билось, а воображение, словно издеваясь, не переставало рисовать перед моими глазами ту самую территорию, на которую таким впечатлительным особам, как я, ни в коем случае нельзя было даже ступать, если они не желали обрести проблемы с нервной системой. А печалилась я потому, что осознавала, какая судьба ожидала мой родной и любимый с детства город в недалёком будущем. Всякому было понятно, что совсем скоро в каждом его уголке будут обитать лишь птицы, наверное, строящие множество поистине жестоких планов по захвату человеческих территорий. И это звучало весьма удручающе, словно приговор, озвученный устами самой судьбы, прибывшей на земли людские в особом обличии.

Я, окончательно запутавшаяся в происходящем, пыталась проанализировать, включив все виды мышления, но мои жалкие старания не приносили успеха, как бы я ни стремилась его добиться. Теперь всё зависело лишь от событий, что беспрестанно обрушивались на К, погружая его в безумный круговорот.

От тяжких раздумий, безудержно захвативших меня, я отвлекалась благодаря Анне, зашедшей в мою комнату и объявившей, что пора начать сборы, ведь голуби могли вернуться, а значит, медлить нельзя было ни в коем случае.

Поспешно встав с кровати, я начала собирать вещи, отягощенная осознанием того, что, скорее всего, больше не увижу этот дом. Передо мной стоял весьма трудный выбор, так как вещей следовало брать минимальное количество, но в то же время я не могла заставить себя расстаться с чем-либо из предметов, напоминавших мне о тёплой домашней обстановке или о чудесных моментах, которых в моей жизни уже произошло немало.

Но чемоданов, в которых можно было без всякого труда уместить сразу все вещи, хранящиеся в доме, как известно, не существует. И потому, смирившись, я скрепя сердце всё же рассталась с частью своих сокровищ и в скором времени, закончившая сборы, уже стояла около выхода из дома.

Аня даже удивилась, отчего я собралась так быстро, но ничего спрашивать не стала, лишь одарив меня немного изумлённым взглядом, на который я ответила натянутой улыбкой.

Мы терпеливо дождались, пока моя мама покончила со сборами и, не став попусту терять времени, тут же отправились в путь, что обещал быть не слишком легким, ведь в любой момент мы имели возможность напороться на врага, явно не проводившего время в сладостной дрёме и пустых мечтаниях.

И вот мы уже шли вдоль приветливой улочки, знакомой мне с ранних лет. За то время она мало изменилась, что вызывало у меня ностальгию по тем чудесным временам, когда я, несмышленое дитя, прогуливалась за руку с мамой, наслаждаясь цветами, пестревшими на ухоженных клумбах, любуясь деревьями, одетыми в изумрудные наряды, и… кормя голубей. Последнее теперь возникало в моей памяти особо чётко, и, представляя те моменты, я невольно содрогалась.

И всё-таки, несмотря ни на что, как же жутко мне не хотелось покидать этот уютный городок, к каждому уголку которого я успела проникнуться всей душой. С ним было связано столько чудесных воспоминаний, которые теперь, словно кинолента, включенная на высокой скорости, прокручивались в моей голове, заставляя ненадолго уйти от реальности, вновь отправившись туда, пути куда уже не существовало.

Проходя мимо особо полюбившихся мест, я даже останавливалась, чтобы последний раз на них взглянуть, и, несмотря на то, что Аня упорно меня торопила, не упускала возможности вновь вспомнить своё детство. Даже в такое, несомненно, напряжённое для всех нас время, когда тревога тесными оковами стискивала наши пока еще целые тела.

Но вот, незаметно, мы и достигли вокзала, на котором теперь, в отличие от утренних часов, толпились люди. Но объяснение тому имелось веское, ведь все они стремились как можно скорее покинуть город, выбранный неведомой нечистью в качестве основной цели своих чёрных деяний.

Мы, преследовавшие аналогичную цель, осторожно пробрались сквозь столпотворение оживлённо переговаривавшихся людей, а затем, преодолев широкий зал вокзального здания, приблизились к кассам, где поспешили приобрести билет на ближайший поезд, отправлявшийся до нужного нам пункта.