Время перемен - Ежов Константин Владимирович. Страница 11

Красиво? Вот и я думал так. Одна проблема, режим протопки знал, а вот как правильно укладывать кирпич в печь, для обжига, только в теории. Это, между прочим, чуть крест не поставило, на всей затее. Ещё до начала строительства, пробовали выкладку сырцом делать, на ровной площадке, естественно не я. Не простая оказалась задача, обеспечить четыре требования к ней. Чтобы и колодцы были для угля, и горячим воздухом кирпич со всех сторон обдувало, да входило как можно больше, ну и при этом тяга сохранилась.

— Это чего это строят?

— А шут его знает, но споро кладут.

— А может что нужное?

— Врядли, не разбирали бы тогда.

— А чего тогда стоишь?

— Так интересно же! Смотреть, как другие работают.

Да, на это можно было смотреть бесконечно, как на воду и огонь, так что зевак всегда хватало.

Вот тяга, меня больше всего и смущала. Пока не построишь, не узнаешь. Потому и вариантов закладки было несколько. Правда, все оказались непригодными. Про самое-то важное и забыл. Помнится, включали тогда, на колхозном кирзаводе принудительную тягу. Но это потом я про неё вспомнил, а сначала построил всё точь-в-точь, как помнил. Только вот не хочет топиться печь и всё тут! Да что же за едрить-колотить. Не сразу вспомнились походы дядьки, к кнопке включения дымососа. Хорошо хоть память услужливо подсказала, его же рассказ, о том, что раньше такой ерунды не было, а просто труба высокая стояла.

М-да, сделали-то топками друг напротив друга попарно, и все четыре рядом. Истопнику, конечно, так удобней, но в таком случае две трубы строить надо, а кирпича и на одну нет. Переделывать всё пришлось, чтобы все четыре к одной трубе привязать. Система заслонок, позволяла подключить её к любой из печей, на выбор. Переделать-то переделали, только кирпича больше не стало, класть трубу было по-прежнему не из чего.

Спасло глинитное производство. Печи там сделали небольшими и полностью закрытыми. Вот там и отжигали первые кирпичи. Труба стала заметной достопримечательностью. Таких высоких строений в округе не было. Может и можно было пониже, но как вычислить эту высоту я не знал, и потому волевым решением она стала двадцать полусаженей.

— Видал ту штуковину, что на новом казённом заводе построили?

— А как же. Непонятно для чего, но дура знатная.

— Говорят, дым в неё пускать будут.

— Это ещё зачем? В чём польза-то? Лучше церкву новую поставили бы.

— Думается, чтобы дымила, до самого неба. Завод-то великокняжеский, знать и дымить должен по особливому.

— Да уж, наверно, так оно и будет.

Наконец печи стали топиться. Но выяснилось, что, то ли режимы я запомнил не точно, то ли кладка другая, не суть важно, а пошли пережоги и недожоги. Годного кирпича — курам насмех. Вот всё это и обеспечило загрузку водяной мельницы, после её запуска. Первый глинит-цемент был не из глинита, а из накопленного, к тому времени, кирпичного брака. Но метод научного тыка не подвёл. Производство отладили, но уже ближе к августу.

Наделали там, соломенных навесов для сушки заготовок кирпича. Навезли глины с запасом. Не мы, а опять напрягли мужиков. Вся округа возила на поводах. Весь кирпич ушёл в Москву на постройку Китайгородской стены.

Для получения глинит-цемента нужна была ещё гашеная известь и немного гипса. Производство извести тоже освоили, в районе Коломны, но это позже. Гашеную известь привозили на кирпичный завод уже готовую, сначала покупную, а потом свою. Гипс же недалеко от Москвы добывали. Его надо было совсем немного, так что он проблемой не был.

В итоге все компоненты измалывали на мельнице, заработавшего к августу водного колеса. А кирпича негодного, накопилось уже прорва. Делать, не переделать. Получившийся порошок был весьма неплох, за неимением портландцемента, но для получения его, в отличие от второго, требовалось гораздо меньше топлива. Всё пошло на Москву.

Постройка крепостных стен буквально высасывала стройматериалы.

— Великий Княже! Тут такое дело. Стекло делают здесь, недалече. В московском уезде. — Проговорил Никодим, один из новых розмыслов, присланных Глинской в ответ на грамотку Прохора.

— Ну-ка, ну-ка! Поподробней.

— Делают бусы всякие, глазурь… Ещё под Новгородом такое есть.

— А стёкла для окон не делают?

— Чего нет того нет, дорого сильно.

Интересно, дорого это сколько? Заморское, вон, пожалуйста, хоть и действительно дорого. Получается что, дороже завозных? Что тут за производство-то? Узнать не у кого. А он продолжает вещать, степенно так. Ой, я чего-то уже пропустил. Ого, ну и цены.

— А подешевле никак?

— Везде так. Ежели у стекольщиков, то оно конечно дешевле будет.

— А ежели завод самим поставить?

Ответа на такой вопрос он не знал. Ну что голубчик, как говорится, инициатива, у нас, наказуется исполнением. Там теперь и у меня есть завод. Я его не видел, но говорят, что не хуже, чем у остальных. Интересно, каких это остальных, и сколько их?

Основное своё производство стекла решил сделать на речке Гусь, что между Владимиром и Переяславль-Рязанским. Почему-то же его там наладили, если память мне не изменяет, а рисковать не хочется. В общем, дал я такой наказ, чтобы подыскали место, в том районе. Правда, тогда не понял, почему это такое недоумение вызывает.

Если бы не моя мать, вернее люди, которых она посылала исполнять моё баловство, ни чего бы этого не было. Она же решила расширить мое производство кирпича и глинит-цемента, построив за счёт казны ещё нескольких таких заводов по всей стране. Они становились вроде как моими, а я рассчитаюсь материалами, тем более, столько городов нуждалось в укреплении. Интересно, вот поляки и литовцы удивятся, натолкнувшись в пограничных городах на новые кирпичные крепости.

Весной этого года начались стройки, не смотря на смерть моей матери. Всё это уже работает. Стена Китай-города закончена. Казна, на мои придумки, тратить деньги не желает более. Но я уже так не переживаю. В Туле запущен в работу ещё один паровик. Приводит в движение он там кузнечные молота. Это правда не совсем тоже, что и паровые, вернее, совсем не то, но всё же.

Самовары пошли на поток, правда небольшой такой. Для большинства, они по-прежнему, недоступная роскошь. Но появилось стремление, завести и себе такой, потому как это стало признаком достатка. Зажигалки тоже не потерялись. Семь заводов по производству кирпича и глинит-цемента уже окупились и вернули потраченные на них деньги. Построены ещё несколько лесопилок, только уже с приводом от водяного колеса, в том числе и под Новгородом. Строился и бумагоделательный завод.

Из-за появления целой кучи производств, требующих уголь, проблема получения древесного угля встала очень остро. Благо я помнил, как мой двоюродный брат решил заняться бизнесом. Бизнес был не хитёр. Своровать в лесу берёзы на дрова, и нажечь с них древесного угля, для шашлычных.

Устройство печи примитивнейшее, но для этого времени дорого. Она нужна из железа и состоит как бы из двух топок. Одна обычная, вторая глухая, где собственно, без доступа воздуха и получается уголь. Ещё, её надо обмазать глиной и потолще, чтобы меньше тепла терять. Можно и так нажечь, но выход угля невелик получается.

Вроде всё просто, а попробуй, сделай её в кузне. Дорого, не то слово, но без этих печей никуда, во всяком случае, я так думал. Но вокруг меня, далеко не все разделяли эти взгляды. В основном использовали сильно упрощенные варианты. Железа всего одна пластина и нужна была, а всё остальное из глины. Почему сам не подумал, не знаю, но розмыслами не за зря становятся. Первые печи ставил на пилорамах. Там много опилок и других отходов, которые можно пустить на протопку. Это оказалось не везде удобно. Пришлось во многих местах основывать углежоговое производство.

Глава 4

Сейчас мои проблемы конца 1538 года кажутся смешными. Мне уже одиннадцать лет и заканчивается 1541 год. На самом деле 1541 год закончился, здесь новый год с 1 сентября начинается и по факту 1542 год. Это я всё по привычке отсчитываю начало с 1 января. Шутка ли, но только при Иване 3, тоже «Грозном», в Великом Княжестве Московском стали вести отсчет календаря на государственном уровне.