Жнец (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 36

Доехали мы быстро, и пока бойцы всё осматривали, поднимали наверх, привязывая за верёвку, убитых из погреба, я сидел в саду, тут скамейка и столик сделаны были, и занимался приёмом пищи. А что, мы не позавтракали, а время уже вон, восемь утра. Что нашёл на кухне, собрав, то и вынес, убитые меня не смущали. А все трое уже отдали концы. Сержант конечно поглядывал с насторожённостью в мою сторону, но молчал. Когда всё осмотрели, тот опросил меня. Снял показания и дал расписаться. Вообще этим делом другие должны были заниматься, но кто был нужен, уже сбежал, поэтому работали те, кто есть. Убитых уже погрузили в машину, как и часть награбленного, оружие тоже, одного бойца тут на охране оставили, а меня отпустили. Вот такое следствие. Пока шло изучение места преступления, закончив завтракать, остаток я убрал в сидор, это шмат солёного сала был, свежее, вкусное с чесночком, полторы краюхи хлеба и пять луковиц. Это моё НЗ. Пусть в сидоре лежит, потом в кольцо уберу. Так вот, позавтракав, я скинул с себя всё, оставшись в одной рубахе и срезав старые петлицы, пришивал новые, красноармейские, не курсанта, когда сержант подошёл меня опрашивать. Я у него насчёт лишних треугольников спрашивал, но у того не было, хотя мою ситуацию тот понимал. А так мы оба закончили и разошлись, я направился дальше к выходу из города, а тот покатил к комендатуре, ему ещё отчитаться нужно. Вот и получается, задержка принесла мне головную боль, к слову которая почти прошла, главное шишки не касаться, и изрядно трофеев. Похоже я в плюсе, но в следующий раз всё же желательно избегать таких ситуаций. Всё в опыт. Раньше у меня подобного опыта не было, теперь учёный, битый, можно сказать.

Выйдя из города, я направился по полевой дороге на север, фактически вдоль границы. Что самое интересное, мне дали приблизительное место расположение штаба дивизии, куда я должен прибыть, так как он вот-вот должен был переехать. То есть, мне его ещё нужно было найти. Нашему бывшему командиру расчёта выпала такая же задача, вот остальным парням повезло, за ними машина из части заехала, как раз возвращалась. Я же, отойдя, присев, чтобы случайные свидетели ничего не видели, достал велосипед. Тот был в порядке, камеры хорошо накачены, цепь смазана. Сняв с себя сидор и скатку, я это всё разместил на велосипеде, снова перекинув ремень винтовки через голову, и так покатил дальше по дороге. Мне попадались встречные машины, изредка нагоняли попутные, бывало посыльные были на мотоциклах. За время пути я трижды видел воздушные бои, причём во всех трёх случаях победа осталась за нашими соколами. Два раза те на бомбардировщики нападали, пять сбили общим числом, в третьем крутили карусель с истребителями, два-один в нашу пользу. Пару раз немецкие истребители атаковали кого-то на земле. В первом случае не знаю кого, это у меня за спиной случилось, я уже проехал, а во втором случае немцы расстреляли легковушку с нашими командирами. Я мимо проехал, там другие работали, доставая тела из машины. Бойцы из колонны из трёх грузовиков. Вот так и катил. Если бы не война, эту поездку можно было бы назвать прогулкой, катил и получал удальстве от прекрасного дня. А тут едешь глаза всё фиксируют, места возможных засад, где ждать проблем, другие путники напрягали. Могут быть и не свои, ряженные, например. Беженцев тут мало, хотя изредка и они встречались.

За время пути останавливался я всего на час, даже не пообедать, хотя время полвторого было, нет, я поработал со стихиями, очередная тренировка, а потом медитация. В самом селе штаба дивизии уже не было, но мне удалось узнать у бойцов, что тут занимали оборону, куда двигаться. Ещё пять километров педали крутить. В этот раз я выделил время на обед, получаса хватило, ну и покатил дальше. Подъезжая поближе к расположению штаба дивизии, я убрал велосипед в кольцо и дальше дошёл пешком. Когда я у штабной палатки доложился дежурному командиру и передал ему направление, к нам вышел комдив. Тот был одет в опрятную явно выглаженную форму, смотрелся молодцом, но вот его выражение лица мне сильно не понравилось. Оно было разъярённым, и почему-то эта ярость была направлена на меня. Понять это было не сложно, тот смотрел на меня и ярился. Ну а когда у того прорвалось, я много что узнал о себе. Причём вышестоящее командование тот не трогал, всё мне досталось. Оказалось, всё до банальности просто. Тот требовал для своей дивизии если не истребительное прикрытие, то зенитное, потому как у дивизии зениток почти что не осталось, повыбивали. Хотя бы батарею прислали, а прислали меня, пешком. Была причина так тому ярится. А мне что остаётся? Стоял и слушал. Всё же не с моим званием против полковника лезть, так что смиренно принимал наказание за чужие грехи.

– … и пошёл вон с глаз моих! – закончил тот свою яркую сдобренную множеством эпитетов речь.

Тот развернулся и ушёл в свою палатку, а командиры что до этого бегали и отдавали команды, также как и я замерев слушали этот ор, продолжили бегать и командовать как ни в чём не бывало. Привыкли что ли? Командир что меня принял, был в звании старлея, с повязкой дежурного на рукаве. Видимо не отвыкли ещё от мирной жизни, повязка новенькая, аккуратная и на своём месте, да и тот выглядел лощёным.

– Досталось тебе, – с некоторым сочувствием сказал старлей. – Погоди пока, узнаю насчёт тебя.

Намёк я прекрасно понял. Это просто звиздец какой-то, ну у них и комдив. Хотя с такого станется отказаться от меня и отправить обратно в штаб корпуса. У него видимо так много бойцов и командиров, что девать не куда, раз отказывается от пополнения, даже такого как я. Ждал я недолго и вскоре меня пригласили в палатку, оказалось отказываться от меня всё же никто не стал, и направили в охрану медсанбата. Точнее не так, оформили командиром орудия в зенитную батарею что должна прикрывать медсанбат. Правда, на момент начала войны батарея была в стадии формирования и имела всего два орудия, там были «тридцатисемимиллиметровки», и в первый же день потеряла обе. Правда, сорвали бомбёжку санбата. Сейчас, единственное прикрытие медсанбата с воздуха – это хорошая маскировка. Ну а уцелевшие зенитчики в количестве семи голов влились во взвод охраны, ожидая пополнения в орудиях и людях. Заявки в штаб корпуса были отправлены. А прислали меня. Хотя, об этом я уже говорил.

Документы мне оформили, теперь я числился бойцом этой Сорок Девятой дивизии, в отдельном зенитном дивизионе третьей батареи, командиром орудия второго взвода. Осталось добраться до части. Ха, если её можно так назвать. Что есть. В этот раз меня довезли, вместе с ранеными. Места не было, но используя старый опыт я стоял на подножке, ехали не быстро, но добрались. Там я представился сержанту Павлову, он тоже был командиром орудия, сейчас стал командир отделения. Тот поморщился, но особо не матерился в отличии от комдива. Представил остальным парням нашей батареи, после чего сразу велел впрягаться в службу. Медсанбат эвакуировался, его перекидывали на тридцать километров в тыл, дивизия готовилась отступать. Приняли меня парни несколько прохладно, но командирское звание признавали, поэтому отношение было ровным. Ещё в штабе дивизии командиры, которым не понравились мои пустые петлицы, нашли треугольники, так что я теперь имел вполне бравый вид младшего командира, соответствуя своим документам. Что было приятно, у батареи сохранилась машина, пусть одна, но она есть. Кухни изначально не было, столовались бойцы, как и взвод охраны, с медсанбатовской кухни, но хоть какая-та материальная часть есть. Это приятно. Вот только нашу машину тоже реквизировали для перевозки раненых. Прошлой ночью всех раненых на железнодорожную станцию отправили, но к обеду снова накопиться успели, и их нужно было вывозить.

Когда мы в очередной раз помогли с погрузкой, оказалось зенитчиков тут за санитаров держали, не дёргая бойцов охраны, у них тоже ответственное дело, мы отошли с Павловым, и когда тот закурил, я сказал ему:

– Не нравиться мне что мы тут без зенитного прикрытия. Вон, колонну днём отправили, и пусть на некоторых машинах кресты сверху имеются, немцы всё равно буду их атаковать. Прикрытие нужно.