Девятая жизнь. Студенты по обмену (СИ) - Фант Карина. Страница 92

Корвин кивнул в знак благодарности. Теперь все его мысли были заняты продумыванием дальнейшего плана действий. На последнем, третьем раунде, с покалеченной рукой и последним остатком сил выиграть шансов было немного. Успокаивало только то, что Каин находился в похожем положении.

— Я попробую призвать косу.

— Ты уверен? — мужчина нахмурился. — Обращаешься ты с ней еще неуверенно, да и…

Что еще за «да и» он, видимо, так и не придумал.

— По-другому мне не победить.

Тренер поджал губы.

— Я верю в тебя, сынок. Поэтому делай так, как считаешь нужным.

Когда Корвин в третий раз выходил в центр ринга, запястье понемногу приходило в себя. Каин выглядел сосредоточенней, чем обычно. Как только послышался удар в гонг, он призвал сюрикены и метнул сразу три в его сторону. Арвиндражевец сделал кувырок, опершись на здоровую руку, и пропустил их мимо. В правой ладони, вспыхнув голубоватым светом, появилась длинная боевая коса. Каин на мгновенье осекся, оценивая новое оружие. Косой управлять было сложно, но зато удары получались эффективные. Далеко не каждый мог справиться с такой «помощницей». Даже сам Корвин, но выбора другого не было.

Замахнувшись, он почти задел отлетевшего в сторону ворона, а потом едва не перерубил пополам самого себя. Длинная и увесистая коса не хотела так просто ему подчиняться, да и всего одна здоровая рука не способствовала удачному управлению. Шумно вдохнув, Корвин мысленно перенаправил всю силу в правую ладонь и снова сделал выпад — на этот раз, удачный. Каин успел пригнуться, но коса проехалась аккурат по уху. Вскрикнув, альфариец прижал к нему ладонь и нехорошо ощетинился. Корвина даже повеселила такая реакция. Воодушевившись произведенным эффектом, он вновь обрушил на него всю мощь призванной косы, но получил отдачу и едва не отлетел на спину.

Они оказались по разные стороны ринга и столкнулись взглядами. В висках пульсировала кровь, каждая мышца натянулась и напряглась, словно готовясь к прыжку. Каин лязгнул друг о друга лезвия саблей, Корвин покрепче перехватил древко косы, задействовав почти отошедшую от укола руку. Зрители затаили дыхание.

Оскалившись, бойцы словно по команде бросились друг на друга. Арвиндражевец занес оружие над головой, готовый в любой момент обрушить его на голову противника, ворон выставил лезвия наподобие тарана. Когда между ними оставалось не больше пары метров, Корвин подпрыгнул вверх и, перескочив через альфарийца, резко ударил его со спины. Каин ничком повалился на пол, словно рыба, глотая ртом воздух в непонимании того, зачем это делает. Оружие растворилось в его руках. В этот же момент на ринг взобрался судья и принялся отсчитывать время.

— Пять! Четыре! Три! — Корвин встретился взглядом с лежащим на полу вороном. — Два! Один! И…

Горько улыбнувшись, Каин закрыл глаза и устало выдохнул.

— Победителем тридцать восьмого Ежегодного Чемпионата по магическому спаррингу становится… — гудящая от боли рука взмыла вверх, а сердце провалилось куда-то в желудок. — Корвин тин Вальцмен, студент академии Арвиндраж!

Зрительский зал взорвался аплодисментами.

До вылета оставалось меньше получаса. Корвин крутил в руках телефон, не решаясь его включить. Почему-то меньше всего сейчас хотелось получать поздравления и выслушивать хвалебные речи. Арвиндражевец был измотан как морально, так и физически, и все, что ему сейчас хотелось — хорошенько выспаться. Желательно, в своей постели и с тихо сопящей Бертлисс под боком. При мысли о мышке в груди разлилось приятное тепло. Наверняка, она очень переживала. Корвин мечтал поскорее встретиться и прижать ее к себе, уткнувшись в пахнувшую ежевикой макушку.

А еще он думал о Каине. Он был достойным противником, и поражение ворон принял достойно. Только вот вряд ли теперь альфариец сунется в Консадорт — кажется, Корвин свой косой вырубил из него последнюю надежду на победу, и от этого понимания на душе, вопреки ожиданиям, становилось погано.

Всю дорогу до Твенотрии Корвин смотрел в иллюминатор, не в силах провалиться в желанный сон. Странное предчувствие тисками сжимало сердце. А прибыв в Арвиндраж, он понял, что предчувствие не было ложным.

— Вы на прощальную церемонию? — будничным тоном поинтересовался охранник у ворот академии.

Нахмурившись, Корвин переглянулся с тренером. Тот, потучнев, вышел вперед и сказал:

— Нет, мы здешние. Вот удостоверения.

— О чем это он? Что за прощальная церемония? — непонимающе спросил парень, стоило им шагнуть на территорию.

В груди поднималась паника. Оглянувшись на замок, он наткнулся лишь на черные глазницы окон.

Мистер тин Эйлат тяжело выдохнул, весь сгорбился и посерел.

— Прости, сынок, я не хотел тебе говорить перед боем… Лучше сам сходи на задний двор и узнай.

Больше говорить что-то не было смысла. Путаясь в собственных страшных мыслях, Корвин почти бегом рванул в нужную сторону. И резко остановился, пораженно всматриваясь в огромную толпу людей в траурных одеждах.

— Какого черта…

Неожиданно он выловил взглядом знакомый силуэт, и из легких вырвался облегченный вздох. Распахнув покрасневшие от слез глаза, Бертлисс что есть сил побежала в его сторону и с размаху кинулась в объятия. Арвиндражевец зажмурился, прижимаясь к теплому комочку тепла и судорожно спросил:

— Господи, что здесь произошло, пока меня не было? Откуда все эти люди?

Медленно отстранившись, мышка посмотрела на него и закусила подрагивающую губу. А потом вдруг тихо произнесла:

— Профессор тин Фальт… Его нашли в лесу сегодня ночью. Он умер, Корвин… — в ее глазах вновь застыли слезы. — Навсегда.

Глава 40. Точка

Руби было двадцать два, когда она умерла. Она так и не дожила до их свадьбы — не хватило каких-то трех дней. У Руби были длинные пшеничные волосы до самой поясницы и лучшая на свете улыбка. Она могла часами говорить о птицах и петь так, что замирало сердце. А еще Руби любила Шеона, а Шеон любил Руби. До потери пульса. До помутнения сознания. До мысли о том, что жизни без нее для него не существует.

Профессор тин Фальт положил в рюкзак шкатулку с пеплом Дарийского дуба, тааффеитовый гравиаль в виде тонкого пера и вырванную из учебника страницу с инструкциями. Он знал ее наизусть от начала и до конца, но все равно взял с собой, боясь вдруг ошибиться. За окном густели январские сумерки. Шеон решил, что сегодня идеальный день для задуманного. На это не было объективных причин — просто он чувствовал, что тянуть дальше не было смысла.

В коридорах замка он наткнулся на нескольких студентов и привычно улыбнулся в ответ на их приветствия. В его поведении не было ничего, что могло бы натолкнуть на ненужные мысли, хотя волнение то и дело сдавливало горло невидимыми пальцами. Профессор расстегнул верхнюю пуговицу черной рубашки и вышел на улицу. По коже побежали мурашки.

Место, которое выбрал Шеон, находилось недалеко от озера, прямо под гнездами еловых тетеревятников. Сев на корточки и повесив в воздухе световую руну, он смахнул в сторону тонкий слой снега и истлевшей хвои. Взору открылся узор, выложенный шиковыми брусочками, вдавленными в промерзшую землю. Одна из тех рун, название которой нельзя упоминать при разговоре.

Было безветренно, поэтому Шеон не боялся, что вся его работа может улететь куда-то вглубь леса. Он насыпал в центр руны немного пепла, положил в него гравиаль и аккуратно засыпал его сверху. Взял в руки пожелтевший листок. «Жизнь в обмен на смерть». Душа в обмен на душу.

Над головой крикнул тетеревятник.

На мгновенье профессор почувствовал страх. Настоящий страх, морозящий все внутренности, заставляющий до боли в глазах всматриваться в густую темноту, слыша только стук своего сердца. Шеон вдруг представил, что может случиться, если его план не сработает. Смерть не пугала его так, как осознание того, что будут чувствовать дорогие ему люди. То же, что и он сам чувствовал после смерти Руби, а может, даже страшнее, хотя профессор не верил, что может быть страшнее… Но ведь он все продумал до мелочей, ошибок быть не должно.