История разведывательных служб Израиля - Равив Ден. Страница 41

Спустя три часа Амит уже был в приемной премьера в Тель-Авиве. Тель-авивское отделение основного иерусалимского офиса премьера располагалось в трехэтажном каменном здании, крытом черепицей. Амит хорошо знал этот район. Помимо аппарата Бен-Гуриона здесь же, на тенистой улице Кирия, располагался генеральный штаб вооруженных сил и целый ряд объектов разведсообщества.

Бен-Гурион поздоровался с ним за руку и показал копию письма, которое он за несколько часов до этого отправил Иссеру Харелу. Это было согласие принять отставку «мемунеха». Не спросив Амита, хочет ли он занять освободившийся пост, Бен-Гурион заявил: «Ты будешь новым руководителем “Моссада”». Это был приказ, и Амит подчинился.

Генерал Амит был удивлен новым назначением, хотя сам считал, что Иссеру Харелу, прослужившему на этом посту 12 лет и сосредоточившему в своих руках все рычаги управления разведсообществом, пора было найти замену. Но еще одним сюрпризом стало решение Бен-Гуриона о том, что Амит уже не будет иметь тех полномочий, которыми обладал Харел. В Израиле больше не будет «мемунеха», отвечающего одновременно за внешнюю разведку и внутреннюю безопасность. «Шин Бет» получит самостоятельного руководителя.

Однако на первых порах Амит занимал фактически два поста. За год до этого он был назначен руководителем «Амана», это было достойным завершением его службы в вооруженных силах. Он родился в 1926 году в Тиберии и в молодости носил имя Меир Слуцки. Будучи приверженцем социализма, он вступил в кибутц Алоним, находящийся в Нижней Галилее, а позже — в подпольную группу «Хаганы». Во время войны за независимость 1948 года он командовал ротой, а по окончании войны долгое время колебался, какой выбрать путь: возвратиться в кибутц или защищать Израиль в вооруженных силах. Подумав, он остался в армии.

В 1950-х годах Амит командовал пехотными и танковыми подразделениями и был одним из тех, кто внедрил в израильской армии принцип: «Делай, как я». Израильские офицеры не отсиживаются в тылу, а ведут своих людей в бой, подавая личный пример. Амит подружился с генералом Моше Даяном и во время Суэцкой кампании 1956 года был его адъютантом. Он также нашел время для продолжения своего образования и получил ученую степень по экономике в Колумбийском университете Нью-Йорка.

В 1962 году Амиту следовало бы дважды подумать, прежде чем принимать предложение стать новым директором «Амана». Работа в разведке никогда не приносила ее руководителям ничего, кроме неприятностей. Трое из четырех руководителей «Амана» были вынуждены уйти в отставку: в 1949 году это был Иссер Беери, которого обвинили в нарушении гражданских прав; в 1955 году — Биньямин Джибли, который провалил программу саботажа в Египте; в 1958 году — Исхошафат Харкаби за провал учения по мобилизации резервистов.

Харкаби, однако, сменил человек, который был чистым воплощением успеха, — генерал Хайм Герцог. Ранее он пришел на смену Беери, а в 1958 году вернулся на службу, чтобы придать новый имидж «Аману». Ему удалось восстановить уважение к этой службе, но даже Герцог не мог вывести это агентство из гигантской тени, которую отбрасывал «Моссад» во время царствования «мемунеха».

Когда в 1962 году Герцог в очередной раз собрался в отставку, пост начальника «Амана», несмотря на возражения Харела, был предложен Амиту. Харел считал ошибкой назначать на этот пост человека, не имевшего опыта работы в разведке, но он, возможно, чувствовал в этом генерале потенциального соперника, причем имевшего свою собственную команду. Но влияние Харела на Бен-Гуриона уже пошло на убыль, и Амит получил назначение.

Вскоре после переезда в штаб-квартиру «Амана» на улице Кирия Амит попытался снять напряженность в отношениях с «Моссадом». Считая, что интересы защиты Израиля были выше мелкой ревности и соперничества, он предложил установить тесное взаимодействие между всеми разведывательными службами.

После попыток примирения, длившихся несколько недель, напряженность и враждебность между спецслужбами только усилилась. Их раздирали не просто разногласия, у них была противоположная ментальность. Харел был оперативным виртуозом, а Амит — военным стратегом. Харел месяцами самозабвенно носился по Европе в поисках маленького Йосселе Шумахера или какой-то другой добычи, спал на раскладушках, уходил от слежки. Военные разведчики находили эти методы и результаты такой работы смехотворными, поскольку в конечном счете агентура «Моссада» не могла сделать ничего существенного в отношении военной мощи; арабских стран.

Высшее армейское командование, естественно, ожидало, что назначение Амита на пост директора «Моссада» положительно скажется на практической разведывательной отдаче этого агентства. Он был выходцем из армейской элиты, и можно было ожидать, что совмещение постов начальника «Моссада» и «Амана» пойдет на пользу военной разведке. До сих пор никто не совмещал этих постов.

Новое назначение Амит не рассматривал как подарок судьбы. Он был первым «варягом», ставшим директором «Моссада», и оказался в довольно невыгодном положении по сравнению со своим предшественником, который на протяжении 12 лет формировал «Моссад» и «Шин Бет» в соответствии со своими собственными представлениями. Большинство работников не хотели и не могли забыть Харела. Они считали «мемунеха» легендой своего времени и патриархом тайного сообщества.

Когда Амит первый раз появился в штаб-квартире «Моссада», недалеко от прежнего места службы, его встретили очень холодно. В отличие от своих новых подчиненных Амит был в военной форме, причем в генеральской. Первым его встретил Харел, «кислый, как лимон». Уходящий шеф «Моссада» произнес несколько дежурных слов, затем поднялся и ушел, а его три секретарши горько зарыдали.

На следующий день, 27 марта 1963 г., на стол нового начальника «Моссада» легла только что полученная шифровка. В ней выражалась обеспокоенность по поводу ухода Харела и содержался призыв «принять все возможные меры для его возвращения». Шифровка была подписана главными представителями «Моссада» в Европе, но под ней стояли не имена, а псевдонимы, и Амиту пришлось выяснять у своих помощников, что ее подписали ветеран марокканской операции Шмуель Толедано, резидентов Париже Ицхак Шамир, а также Мордехай Алмог и Йозеф (Джо) Раанан.

Толедаио и его коллеги взвешивали возможность коллективного ухода в отставку, но ограничились резкой телеграммой. Этот протест был гораздо мягче «бунта шпионов», который имел место 22 года назад, когда проводилась реорганизация политического департамента министерства иностранных дел. И все же Меир Амит пошел на этот трудный старт в атмосфере всеобщей озлобленности.

Амит не испытывал симпатий к авторам коллективных петиций. Он происходил из другой среды, где строгое соблюдение военной дисциплины было законом. Если командир выбывает из строя или покидает поле боя, его можно и нужно заменить.

Новый шеф «Моссада» сразу обозначил свое кредо: «Мне не нравится ваше поведение, — писал он, — я не привык к коллективным протестам».

Накопившаяся напряженность и даже враждебность между спецслужбами подтолкнула Амита к проведению, расследования операций Харела против немецких ученых в Египте. Кабинет министров создал специальную комиссию, и перед выступлением на комиссии Харел получил доступ к досье «Моссада». Этот конфликт стилей и личностей так никогда и не получил своего разрешения. Даже спустя несколько десятилетий Амит и Шамир, ставший к тому времени премьер-министром, не могли сказать ни одного доброго слова друг о друге. Амит и Джо Раанан не скрывали своей враждебности еще с 1970-х годов, когда оба возглавляли экономические конгломераты. Однако самая сильная неприязнь существовала между Амитом и Харелом, которая с годами, как старое вино, только набирала силу.

В 1963 году Амит, однако, съездил в Париж для примирения со своими европейскими оперативниками. Он также сделал одного из протеже Харела, Якова Кароза, своим заместителем. Кароз, возглавлявший политическое направление и отвечавший за связи с иностранными партнерами, служил в агентстве с самого его основания как один из «альтернативных дипломатов». Он принял предложение Амита, чем немного успокоил рьяных приверженцев Харела.