Заре навстречу (Роман) - Попова Нина Аркадьевна. Страница 25

— Декадентщина, Августа! Вздор!

Августа не обиделась, не рассердилась. Она улыбнулась снисходительно.

— Тетя тоже вначале испугалась, плакала, протестовала. Потом поняла, согласилась. Только ставит мне условие: не принимать пострига. «Поживи так… посмотришь. Если через год будешь на своем стоять, разрешу». Я на все согласна, только скорее, скорее!

— Гутя, милая! Как мне… чем убедить тебя? — горячо заговорила Ирина. — Ну, кончилась личная жизнь… Но разве не лучше… Пойми! Продолжать его дело… Жить! Бороться!

— Его дело? — Августа выпрямилась в кресле. — Ненавижу это его «дело»! Оно встало между нами. Я говорила тебе? Не помню, говорила я или не говорила?

— О чем, Гутя?

— Как мы разошлись… перед самым судом.

— Не говорила, нет, — медленно промолвила Ирина, ощущая какой-то неясный страх перед тем, что скажет Августа.

— Прокурор мне сказал… Ах, как я унижалась перед ним, молила! Он сказал: «Добровольное сознание! Только оно может спасти Албычеву жизнь!» Разрешил мне свидание… Я пошла.

— Сознание? В чем?

— Искреннее… во всем… назвать соучастников и…

— И ты могла?

— Какое значение имели все другие жизни? Его жизнь была в опасности! Подумай! Стоило ему сказать, и чаша прошла бы мимо! Не захотел… Он меня грубо оторвал от своих колен. Позвал тюремщика: «Уведите ее!» И так взглянул…

Ирина молчала. Негодование, скорбь душили ее. Так вот что вынес Леня перед смертью!

— И ты не понимаешь, что толкала его… на подлость?

— «Подлость», «честность» — слова! — сказала Августа. — Ты не можешь судить, ты еще девочка… не знаешь любви… А любила бы…

— Нет! — Ирина так и взвилась с места. На миг она ясно представила Илью на месте Лени, себя на месте Августы… — Нет! Никогда!.. И я не прощу тебе!.. Не приду к тебе… Мы — чужие!

— Как хочешь, — устало ответила Августа. Глубоко ушла в кресло и закрыла глаза.

Ротмистр Константин Павлович Горгоньский расхаживал по своему кабинету и диктовал сиплым, радостно-возбужденным голосом.

После бессонной — тревожной и счастливой — ночи он не мог глядеть на солнце, чувствовал резь в воспаленных глазах. Разбухшие ноги ныли в тесных сапогах. Хотелось поесть, раздеться, вымыться, заснуть… но еще больше захотелось закончить рапорт начальнику губернского жандармского управления. И Горгоньский не шел домой, а, чтобы поддержать силы, пил темный, как сусло, чай и беспрерывно курил.

В то время когда он обдумывал следующую фразу, его письмоводитель Ерохин (двоюродный брат Степки Ерохина) распрямлял затекшие пальцы и покачивал в воздухе вытянутой правой рукой. «Шел бы спал, неугомонный черт!» — думал он сердито, сохраняя на широком лице напряженное выражение внимания и радостной готовности.

— Открой форточку, Ерохин, — приказал Горгоньский, — дышать нечем!.. А теперь прочитай мне все.

Сел в кресло, вытянул ноги, прижал подбородок к груди, от чего морщины вырезались на его бритых щеках, а взгляд из-под загнутых ресниц стал мальчишески лукавым.

Сладко повеял ветер, запахло весной… но ни Горгоньский, ни Ерохин не заметили этого.

— «Его превосходительству, генерал-майору…»

— Пропусти! Читай суть! — лениво приказал Горгоньский.

Пробежав про себя начало и дойдя до слова «рапорт», Ерохин начал громко и раздельно:

— «По агентурным сведениям, в начале марта сего года состоялось городское совещание социал-демократов с присутствием приезжего представителя большевистского центра. На совещании обсуждали вопрос об образовании областного комитета, прекратившего деятельность в декабре прошлого года вследствие произведенных нами арестов. Решено провести областную конференцию, где должен быть избран областной комитет. Негласно было дознано, что конференция назначена на двадцать восьмое марта с. г., а именно, наш агент Шило, массажист…»

— «Именно» вычеркни, — сказал Горгоньский, — и «массажиста» убери.

— «Наш агент Шило, в доме которого квартирует бывший студент Томского технологического института, ныне счетовод на фабрике Комаровых, сын священника, Мироносицкий Валерьян Степанов, установив слежку, обнаружил список адресов квартир, совпадающий по числу с числом иногородних делегатов, долженствующих приехать на конференцию из окрестных городов и заводов. Выяснить предполагаемое местонахождение конференции Шилу не удалось.

Исходя из этого, я приказал в ночь на двадцать восьмое произвести облаву и обыски как на упомянутых квартирах, так и на квартирах лиц подозрительных, состоящих под гласным или негласным надзором. Облавы и обыски, производившиеся с участием местной полиции, дали следующие результаты.

В квартире безработного Яркова, по улице Раскатила, номер семь, при обыске по осмотру помещения подсарайной избы обнаружены следы подпольной типографии. В русской печи большое количество жженой печатной и чистой бумаги (по остаткам текст выяснить не удалось). На шестке бензиновая и спиртовая кухни, ковш для плавки олова. В печной золе обнаружен стержень от вала, в шкафу жестяная кастрюля с признаками варившейся клеевой массы. В корзине на полу: 1) роговой ножик, запачканный типографской краской; 2) каток для раскатки краски; 3) две жестяные банки с типографской краской; 4) зеркальное стекло с натертой на нем типографской краской; 5) железная рукоятка длиной в аршин с четвертью. На полу, в углу, под столом, деревянный ящик, в котором медные линейки и верстатка, бабашки, двойники, бруски, в жестяной банке квадраты и полубабашки. В шкафу на первой сверху полке две коробки с краской, две кисти, очищенная сода, четверть фунта столярного клея, флакон лака, флакон соснового масла, на второй полке коробка с кусками свинца, гуммиарабик в сухом виде, два листа наждачной бумаги, четыре стальных подпилка, молоток, стальное зубило, клещи, шило, отвертка, паяльник.

Опись вещественных доказательств, изъятых при аресте, прилагается.

Типографский станок и кассу с типографским шрифтом обнаружить не удалось, по-видимому, они находятся в другом месте.

Состояние найденных предметов (жженая бумага, наполовину уложенные корзина и ящик) свидетельствует о том, что обыск прервал сборы к перенесению этих вещей на другое место и помешал сокрытию следов…»

— «Состояние предметов», — задумчиво сказал Горгоньский, — ну ладно, потом я поправлю, читай!

— «После обыска Ярков Роман Борисов, двадцати двух лет, взят под стражу, причем его жена, Яркова Анфиса Ефремовна, восемнадцати лет, пыталась оказать сопротивление, вела себя, как невменяемая или одержимая…»

— Про Анфису вычеркни, черт с ней, — махнул рукой Горгоньский!

— «При обыске по Воскресенскому проспекту, номер пятнадцать, в квартире наборщика частной типографии Вальде, Светлакова Ильи Михайлова, мещанина города Перевала, находящегося под негласным надзором полиции, при личном обыске такового обнаружен полулист, бумаги с записями, каковые можно счесть планом лекции с такими пунктами: 1) Сущность социалистического общества; 2) Неизбежность социализма с точки зрения классовой борьбы; 3) Неизбежность социализма с точки зрения развития общества; 4) Политическая программа партии социал-демократов (большевиков); 5) Экономическая программа; 6) Тактика.

Обнаружена газета „Социал-демократ“ № 2 от 28/1 1909 г, с обведенной цветным карандашом статьей „На дорогу“ о решениях недавно состоявшейся всероссийской конференции социал-демократов. После обыска Светлаков Илья Михайлов, двадцати шести лет, взят под стражу.

При обыске по Фелисеевской улице, номер два, в квартире бывшего студента, ныне счетовода, Мироносицкого Валерьяна Степанова, в чемодане с двойным дном обнаружены книги: 1) „Коммунистический манифест“; 2) Ленин „Две тактики“; 3) Бебель „Женщина и социализм“; 4) Либкнехт „Наши цели“; 5) Лафарг „Благотворительность“; 6) Лассаль „О сущности Конституции“. После обыска взяты под стражу Мироносицкий Валерьян Степанов, двадцати трех лет, и ночевавший у него в эту ночь человек лет тридцати, сильный брюнет, отказавшийся назвать свое имя и известный под партийной кличкой Орлов, приезжий из центра (фотографические снимки прилагаются)…»