Загадки древнего Манускрипта (Девять пророчеств грядущего) - Редфилд Джеймс Redfield. Страница 44

Я задумался. Верно ли это толкование?

Юный индеец снова поднял на меня глаза:

— Если бы вы снова очутились в этом сне, что бы вы сделали по-другому?

— Я не стал бы бороться с течением, даже если бы мне казалось, что я тону. Я уже понимал бы, что к чему.

— Что представляет для вас угрозу сейчас?

— Наверное, военные и то, что я арестован.

— Так в чем же состоит посланная вам весть?

— Вы считаете, весть этого сна в том, что нужно положительно отнестись к аресту?

Он ничего не сказал в ответ, а только улыбнулся.

Я сидел на койке, прислонившись к стене. Это толкование взволновало меня. Если оно точно, то, значит, в конце концов никакой ошибки на развилке я не допустил, это лишь часть того, что должно было произойти.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Пабло.

Улыбнувшись, я тоже представился, а потом вкратце рассказал, почему оказался в Перу и что из этого вышло. Пабло сидел на койке, упершись локтями в колени. У него были коротко подстриженные черные волосы, и он был очень худым.

— Почему вы оказались здесь? — спросил он.

— Я пытался выяснить все насчет Манускрипта.

— А конкретнее?

— Чтобы узнать о Седьмом откровении и о моих друзьях — Уиле и Марджори… и, я думаю, чтобы понять, отчего Церковь так настроена против Манускрипта.

— Священников здесь хватает, есть с кем поговорить.

Какое-то время я размышлял над его последними словами, а потом спросил:

— А что еще говорится о снах в Седьмом откровении?

Пабло стал рассказывать, что сны посылаются для того, чтобы мы узнали, чего нам не хватает в жизни. Потом он говорил о чем-то еще, но я не слушал, а отдался мыслям о Марджори. Мне ясно представлялось ее лицо, я подумал — где же она может быть, и тут же увидел, что она, улыбаясь, бежит ко мне.

До меня вдруг дошло, что Пабло перестал рассказывать. Я взглянул на него:

— Прошу прощения, задумался. О чем вы сейчас говорили?

— Ничего, ничего, — успокоил меня юноша. — А вот о чем вы задумались?

— Так, о своем приятеле. Ничего особенного.

У Пабло был такой вид, будто он собирается настоять на своем вопросе, но в это мгновение мы услышали, что кто-то подошел к двери. Через решетку было видно охранника, который отпирал засов.

— Пора завтракать, — пояснил Пабло.

Стражник распахнул дверь и кивнул головой, предлагая выйти. Я пошел за Пабло по каменному коридору. Мы дошли до лестницы и, поднявшись на один пролет, очутились в небольшой столовой. В углу стояло человек пять солдат, а в очереди за завтраком — люди в гражданском: двое мужчин и женщина.

Я остановился, не веря своим глазам. Эта женщина была Марджори. Она тоже увидела меня и, прикрыв рукой рот, широко раскрыла глаза от удивления. Я бросил взгляд на сопровождавшего нас солдата. Он с беззаботным видом направился к другим военным, улыбаясь на ходу и обращаясь к ним по-испански. Пабло прошел через столовую и встал в конец очереди. Я последовал за ним.

Подошла очередь Марджори. Двое мужчин уже взяли свои подносы и, о чем-то разговаривая, сели за один столик. Марджори несколько раз оглядывалась и, встречая мой взгляд, еле сдерживалась, чтобы не сказать что-нибудь. Когда она обернулась во второй раз, Пабло догадался, что мы знакомы, и вопросительно посмотрел на меня. Марджори отнесла свой завтрак за пустой стол, и мы, получив еду, подошли туда же и подсели к ней. Солдаты по-прежнему разговаривали между собой и, похоже, не обращали на нас внимания.

— Господи, как я рада увидеть вас! — проговорила Марджори. — Как вы здесь очутились?

— Я некоторое время скрывался у одних священников, — ответил я. — Потом поехал искать Уила, а вчера меня арестовали. Вы уже давно здесь?

— С тех пор, как меня обнаружили тогда на склоне.

Я заметил, что Пабло пристально наблюдает за нами, и представил его девушке.

— Насколько я понимаю, это должна быть Марджори, — проговорил он.

Они обменялись несколькими фразами, а затем я спросил ее:

— Что с вами произошло еще?

— Не так уж много. Я даже не знаю, почему меня арестовали. Каждый день приводят на допрос к одному из священников или офицеров. Они хотят знать, с кем я была связана в Висьенте и известно ли мне, у кого еще имеются списки. Раз за разом одно и то же!

Марджори улыбнулась и показалась мне такой беззащитной, что я снова ощутил сильное влечение. Она незаметно бросила на меня внимательный взгляд. Мы оба негромко рассмеялись. За завтраком все молчали, под конец распахнулась дверь и в сопровождении военного, по всей видимости старшего офицера, вошел священник в парадном облачении.

— Этот у священников самый главный, — пояснил Пабло.

Офицер что-то бросил солдатам, вытянувшимся по стойке «смирно», после чего он со священником направился через столовую в кухню. Священник посмотрел прямо на меня, наши взгляды встретились на миг, который показался мне вечностью. Я отвернулся и продолжил трапезу, не желая привлекать к себе внимания. Офицер со священником вышли на кухне через какую-то дверь.

— Это один из тех, с кем вы говорили? — обратился я к Марджори.

— Нет, — ответила она. — Я его в первый раз вижу.

— Я знаю этого священника, — проговорил Пабло. — Он приехал вчера. Его зовут кардинал Себастьян.

Я так и подскочил на стуле:

— Это был Себастьян?

— Похоже, вы о нем слышали, — заметила Марджори.

— Слышал, — подтвердил я. — Он — главный, кто стоит за противодействием Церкви Манускрипту. Я считал, что он находится сейчас в миссии падре Санчеса.

— А кто такой падре Санчес? — заинтересовалась Марджори.

Я хотел было рассказать о нем, но в это время к столику подошел наш конвоир и жестом предложил мне и Пабло следовать за ним.

— Время прогулки, — проговорил Пабло.

Мы с Марджори переглянулись. В ее глазах была скрытая тревога.

— Не волнуйтесь, — успокоил я ее. — Поговорим за обедом. Все будет хорошо.

Шагая на прогулку, я задумался: а обоснован ли мой оптимизм? Эти люди могли в любой момент сделать так, что мы исчезнем бесследно. Солдат провел нас через небольшой холл, вывел на лестницу и встал у выхода. Мы спустились во дворик, окруженный высокой каменной стеной. Пабло кивком предложил мне пройтись по периметру дворика. Пока мы прогуливались, он несколько раз наклонялся, чтобы сорвать цветок с разбитых около стен клумб.

— О чем еще говорится в Седьмом откровении? — спросил я.

Он наклонился и сорвал еще один цветок.

— В нем говорится, что не только сны подсказывают нам, как быть. Наставления посылаются и в помыслах, и в видениях.

— Ну да, об этом говорил падре Карл. Расскажите, каким образом наставления посылаются в видениях.

— Вам могут привидеться определенные события, которые укажут на все, что может произойти с вами. Если отнестись к этому со вниманием, то можно быть готовым к любому повороту в своей жизни.

Я посмотрел на него:

— Знаете, Пабло, мне привиделось, что я встречу Марджори. И я встретил ее.

Он улыбнулся.

По спине у меня пробежал холодок. Похоже, я на самом деле оказался там, где нужно. То, что я интуитивно предвидел, сбылось. Мне не раз приходила в голову мысль, что я найду Марджори, и вот теперь это случилось. Произошло стечение обстоятельств. Я почувствовал себя легче.

— Такие мысли приходят нечасто, — признался я.

Пабло отвернулся в сторону:

— В Седьмом откровении говорится, что таких мыслей у всех нас гораздо больше, чем мы это сознаем. Для того чтобы распознать их, мы должны быть очень наблюдательны. Когда что-то приходит в голову, необходимо задаться вопросом — почему? Почему сейчас я подумал именно об этом? Какое это имеет отношение к стоящим передо мной в жизни вопросам? Если мы постараемся думать таким образом все время, то это поможет избавиться от необходимости за всем постоянно следить. Таким образом, мы оказываемся в потоке эволюции.

— А как насчет черных мыслей? — спросил я. — Например, страха перед тем, что может случиться что-то плохое: пострадает любимый человек или не удастся достичь чего-то очень желанного?