За Кубанью (Роман) - Плескачевский Лазарь Юдович. Страница 57

Бибу куда-то уносят. Хлопает дверь. Ее кладут на пол, освобождают.

Биба в темной комнате. Шевелит затекшими ногами и руками, осматривается, вскрикивает — в комнате Ибрагим.

Биба бросается к двери. Ибрагим на лету ловит девушку, крепко обхватывает обеими руками, прижимает к себе.

— Спасите! Люди! — кричит Биба. — Спасите!

— Не кричи, глупая, никто не придет! — смеется Ибрагим.

Она пытается вырваться из ужасных объятий! Кажется, вот-вот разомкнутся руки, сжимающие ее. Разжались. Но тут же сжимаются снова. Ибрагим любит поиграть.

— Спасите!

Ибрагим прижимается к ее рту губами. На, получай: Биба изворачивается и кусает его в щеку.

— У, сучка! — взвизгивает Ибрагим. — Ты так…

Он бьет девушку по лицу, еще, еще. Хватает за платье на груди, оно клочьями повисает на теле. Глаза Ибрагима наливаются кровью. Да, она такой и снилась ему.

Биба отбегает в угол. Ибрагим медленно надвигается. Она пытается проскочить к двери, но цепкие руки Ибрагима настигают ее.

— Я тебя люблю, дурочка, ты будешь моей женой. Ты будешь самой счастливой женщиной, — шепчет Ибрагим.

А руки привычно срывают с девушки обрывки одежды.

Биба еще раз изворачивается и кусает насильника в руку.

— У-у! — рычит Ибрагим. — Получай же…

Он наотмашь бьет девушку по лицу. Она падает, теряет сознание. Придя в себя, чувствует, что лежит на чем- то мягком. Рядом — Ибрагим. От него несет потом, как от лошади. Биба пытается вскочить, подняться, но тяжелая рука Ибрагима опускается на ее грудь, давит, как могильная плита.

— Дурочка, — шепчет Ибрагим. — Теперь ты уже моя жена. Я тебя люблю с тех пор, как увидел. Помнишь, приходил с Аюбом?

Биба вскакивает. И снова — удар.

— Я тебя научу почитать мужа, — незлобиво произносит Ибрагим. — Ты моя, запомни это. Ты мне каждую ночь снилась.

Еще одна попытка вырваться. И новая серия ударов.

Все. Сил нет, даже пальцем пошевелить не в состоянии. Ибрагим что-то говорит, говорит… Бибе все равно. Полная апатия сковывает ее тело, мозг, сердце.

— Ну вот, — умиротворенно бормочет Ибрагим. — Так бы давно. А то искусала… Ну теперь поспим, дурочка, надо отдохнуть.

Ибрагим поворачивается на бок. Биба лежит с открытыми глазами, боясь шевельнуться. В комнате жарко, душно, а девушку знобит, руки и ноги коченеют от холода. И — никаких мыслей. Саднит истерзанное тело, как бы чужое, не ее. За окном раздается идиотский хохот. Что еще? Биба рывком садится на кровати, прислушивается: филин!

Где она? Биба осторожно перелезает через Ибрагима, делает несколько шагов по комнате. Ноги цепляются за что-то. Поднимает. Это остатки ее платья. Натягивает на себя. Почему оно не держится? Биба прихватывает платье на шее рукой. Рука нащупывает какие-то клочья. Так, можно связать их, платье не будет падать.

Она подходит к окну, отыскивает крючок. Окно распахивается. Биба с трудом переваливается во двор. Где ворота, калитка? Кругом плетни, деревья, ничего не разберешь.

Перелезает через плетень, присаживается под ним. Глаза постепенно привыкают к ночному мраку, она начинает различать постройки, расположенные во дворе, угадывает вход в жилье.

Рискнуть? Но разве соседи похитителя осмелятся оказать услугу похищенной?

Она не знает, на что решиться — выбежать на дорогу и помчаться к своему аулу или искать защиты у незнакомых людей?

Вдруг раздается скрип двери в доме, из которого бежала Биба, с крыльца доносится зычный голос Ибрагима:

— Биба!

Она прижимается к плетню, старается слиться с ним.

— Аслан! — орет Ибрагим. — Сюда, скорее!

На крыльце появляется вторая фигура.

— Биба удрала, — удрученно произносит Ибрагим.

— Не понравился, — хохочет Аслан. — Меня бы позвал.

— Не болтай чепуху, — злится Ибрагим. — Надо найти ее.

— Сдурел? — Аслан хохочет еще пуще. — Тронулся?

Бибу бьет озноб, она дрожит как в лихорадке. Лишь теперь начинает сознавать, что с ней произошло. О аллах, теперь она уже не дастся живой им в руки…

— Она прячется где-нибудь в кустах, — с досадой произносит Ибрагим. — А скорее всего, бежит в Адыгехабль. Догоним!

— А задание? — ехидно спрашивает Аслан. — И так задержались почти на сутки.

— Я должен догнать ее, — упорствует Ибрагим.

— Действительно, сошел с ума! Улагай из нас шашлык сделает, если мы не явимся вовремя. Сейчас надо немедленно отправляться к мулле в известный тебе аул, а оттуда — в штаб. Времени в обрез, любая неувязка в дороге может сорвать задание.

— Что мне Кучук! — взрывается Ибрагим. — Всю жизнь Улагаю отдал… Я от этой девушки не отстану, я женюсь на ней. Езжай один.

— Не зарывайся, Ибрагим, — угрожающе произносит Аслан. — Кучук и так зверем смотрит, сейчас ему только повод дай.

Ибрагим громко вздыхает. Понимает: не Биба интересует Улагая, не моральная сторона дела, он и сам не особенно щепетилен в деликатных вопросах. Конспирация, дисциплина, четкость — вот чего он добивается любой ценой.

— Через несколько дней вернусь, — упрямо твердит Ибрагим.

— Это другое дело, — соглашается Аслан. — Позавтракаем, и в путь — крюк сделали основательный.

Они скрываются в доме.

Биба обливается холодным потом — надо же, полюбилась бандиту, насильнику.

Со двора доносится женский голос. Сквозь щель в плетне Биба видит: женщина проходит к сараю. «Хоть бы скорее они уезжали, — думает Биба. — А то начинает светать». Наконец догадывается: оставаться здесь ей больше нельзя, ее обязательно заметят, когда начнут запрягать лошадей.

Крыльцо дома совсем близко. Открыта ли дверь? Время такое, что люди запираться стали. Эх, будь что будет…

Биба вскакивает и мчится к крыльцу. Дверь легко открывается. Проскользнув в сени, садится на пол. Теперь спешить некуда, нужно ждать, пока не уедут эти…

Она прислушивается. С соседнего, двора доносится какой-то шум. Голос Ибрагима. Женские голоса. Голос Аслана слышится так хорошо, словно он в этом дворе. Очевидно, подошел к плетню. Теперь доносится скрип колес. Уехали?

Биба с трудом поднимается, открывает двери в ком- пату.

— Помогите! — едва слышно выговаривает она и, обессиленная, валится на пол.

— Вай… — раздается испуганный женский голос. — Вай, Махмуд, совсем голая девушка. Что с тобой, дорогая, откуда ты?

Женщина подходит к пей, поднимает ее с пола.

— Вай, — сокрушается она. — Закоченела. Махмуд, помоги!

Широкоплечий усач подхватывает Бибу на руки, относит на кровать, женщина укрывает ее одеялом.

Наконец-то Бибу прорывает, она разражается рыданиями. Наплакавшись, рассказывает, что с ней произошло.

— Проклятые бандиты! — вздыхает женщина. — Адыгехабль — это всего двадцать верст.

— Пусть кто-нибудь сообщит в аул, что я здесь, — просив Биба. — Наш тхаматэ Умар обязательно пришлет за мной.

— Верно она говорит, Махмуд, — подтверждает женщина. — У них в ауле люди дружные, выдержали наступление самого Алхаса. Пошли Ахмеда, пусть скачет напрямик.

Махмуд выходит. Хозяйка угощает Бибу, но девушка отказывается — ни есть, ни пить ей не хочется. Ее знобит.

— Да ты больна, доченька, — вдруг замечает она. — Бандиты проклятые, когда только на них управа найдется.

Она укрывает девушку потеплее, гладит по голове. Биба затихает. А еще через несколько минут начинает метаться, бредить.

Прибывшего за ней Умара не узнает.

— Смотри как бы Ибрагим засаду не устроил, — предупреждает Махмуд Умара и его товарищей. — Этот от своего не отступится.

— Вы, друзья, — вздыхает Умар, — одного волчонка испугались. Как же мы от всей стаи отбились?

— У вас дружный аул. — Махмуд старается не глядеть на Умара — стыдно.

Так ее и везут, мечущуюся по повозке, выкрикивающую бессвязные слова.

Мать Бибы, увидя дочь, преображается.

«Откуда у этих женщин силы берутся? — рассуждает Умар. — Уму непостижимо». Все же он подсылает и помощника — Меджида-костоправа. Но тут и Меджид теряется — день проходит за днем, а Биба все бредит. Вот- вот сгорит девка.