Рихард Зорге - Кондрашов Вячеслав Викторович. Страница 51

Эта статья вызвала большой интерес в генеральных штабах и у военных аналитиков многих зарубежных стран глубиной анализа и конкретными прогнозами возможных действий Японии. Авторитет автора еще более возрос, когда они вскоре полностью подтвердились. В октябре 1938 года японцы начали масштабные наступательные действия в Китае на южном направлении. После захвата Ханькоу следующей целью наступления стал Кантон. Резидентура Зорге контролировала развитие событий на южном участке японо-китайского фронта, и Рамзай регулярно направлял в Центр телеграммы о развитии военной обстановки в этом районе.

В одном из донесений он сообщил, что японцы провели масштабную десантную операцию в Южном Китае. На ста десантных и транспортных судах в районе Кантона высадились 18, 101 и 111-я дивизии с полным снаряжением. После захвата этого города японские войска двинутся на Гуанси. В Японии ожидается большая дополнительная мобилизация, так как войск для фронта уже не хватает. Такое развитие событий вызвало негативную реакцию немецкого посольства. В Берлин был направлен доклад — он также стал известен Рамзаю, — в котором говорилось, что японцы становятся бесполезными для Германии в качестве союзника из-за бесконечного затягивания войны в Китае.

Разведывательная работа не прекращалась ни на один день. Зорге отдавал всего себя добыванию информации и руководству своими помощниками и информаторами, но все больше уставал. Сказывались и последствия тяжелой аварии. Рихард дважды обращался в Москву с просьбой вернуть его домой, но Центр ответил, что «обстановка в Европе и на Дальнем Востоке не позволяет удовлетворить просьбу Рамзая». Он также вновь просил руководство Разведывательного управления предоставить ему трехнедельный отпуск, но снова не получил ответа.

Свои чувства и настроение Рихард выразил в письме супруге, которое отправил с очередной почтой:

«Дорогая Катя!

Когда я писал тебе последнее письмо в начале этого года, то я был настолько уверен, что мы вместе летом проведем отпуск, что даже начал строить планы, где нам лучше провести его.

Однако я до сих пор здесь. Я так часто подводил тебя моими сроками, что не удивлюсь, если ты отказалась от вечного ожидания и сделала отсюда соответствующие выводы. Мне не остается ничего более, как только молча надеяться, что ты меня еще не совсем забыла и все-таки есть перспектива осуществить нашу пятилетней давности мечту: наконец получить возможность вместе жить дома. Эту надежду я еще не теряю. Ее неосуществимость является полностью моей виной, или, вернее, виной обстоятельств, среди которых мы живем и которые ставят перед нами определенные задачи.

Между тем миновали короткая весна и жаркое, изнуряющее лето, которые очень тяжело переносятся, особенно при постоянно напряженной работе. И совершенно очевидно при такой неудаче, которая у меня была.

Со мной произошел несчастный случай, несколько месяцев после которого я лежал в больнице. Однако теперь уже все в порядке, и я снова работаю по-прежнему.

Правда, красивее я не стал. Прибавилось несколько шрамов, и значительно уменьшилось количество зубов. На смену придут вставные. Все это результат падения с мотоцикла. Так что когда я вернусь домой, то большой красоты ты не увидишь. Я сейчас скорее похожу на ободранного рыцаря-разбойника. Кроме пяти ран от времен войны я имею кучу поломанных костей и шрамов.

Бедная Катя, подумай обо всем этом получше. Хорошо, что я вновь могу над этим шутить, несколько месяцев тому назад я не мог и этого.

Ты ни разу не писала, получила ли мои подарки. Вообще уже скоро год, как я от тебя ничего не слыхал.

Что ты делаешь? Где теперь работаешь?

Возможно, ты теперь уже крупный директор, который наймет меня к себе на фабрику, в крайнем случае мальчиком-рассыльным? Ну ладно уж, там посмотрим.

Будь здорова, дорогая Катя, самые наилучшие сердечные пожелания».

На настроение Зорге влияли также поступавшие к нему многочисленные указания Центра. В них ставились конкретные задачи, указывалось на необходимость повысить эффективность работы, давались оценки полученных из Токио материалов, высказывались критические замечания по поводу неактуальности некоторых документов и устаревших сведений. Это было обычной практикой, когда Центр, также непрерывно получавший запросы и указания от высшего военного-политического руководства страны, «подталкивал» руководителей резидентур за рубежом, требовал от них срочного добывания той или иной информации. Но Рихард как опытный журналист и аналитик понимал, что люди, которые давали все эти указания, поменялись в Разведуправлении уже не раз.

Новые сотрудники явно отличались незнанием не только реальной обстановки, складывающейся в Японии и вокруг нее, но даже некоторых вопросов оперативной деятельности. Рамзай догадывался, что в Разведывательном управлении происходят масштабные кадровые изменения, но не сомневался, что новые люди, так же как он сам, настроены на безусловное выполнение поставленных перед военной разведкой задач.

Несмотря на усталость и плохое самочувствие он продолжал активную разведывательную работу. В конце ноября в Центр ушла телеграмма о планах генштаба Японии по ведению войны с Советским Союзом, приводилось несколько вариантов, подготовленных штабистами. Японцы не исключали, что СССР первым осуществит нападение. В этом случае советские войска будут наступать из районов Владивостока и Читы через Внешнюю Монголию в направлении Хайлар-Цицикарской железной дороги. Наступательных действий на Мукден через Монголию японские генштабисты не ожидали.

Японское командование подготовило три стратегических плана ведения наступательных военных действий против СССР. Выбор конкретного варианта предполагалось сделать накануне нападения. Первый план предусматривал наступление на Владивосток с одновременным ударом по сибирской железной дороге в секторе Сахален — Суньхэ. Второй план заключался в мощном наступлении на железную дорогу Чита — Иркутск с одновременной атакой в секторе Сахален — Суньхэ. Третий план предполагал уничтожение Тихоокеанского флота, всех морских и воздушных баз, а затем высадку крупных десантов в Приморье.

Информация Рамзая носила чрезвычайно важный характер и была немедленно направлена в высшие военные инстанции. Через несколько дней в Москве получили новую телеграмму из токийской нелегальной резидентуры, в которой содержались подробные данные о количестве и тактико-технических характеристиках всех типов танков в японской армии. Конкретные военные сведения дополнялись политической информацией, добывавшейся Одзаки в правительственных кругах Японии.

После встречи с сыном премьер-министра Одзаки сообщил Зорге, что в стране назревает политический кризис. Принц Коноэ признавался своему окружению, что не знает, что делать дальше. Усилились разногласия между командованием армии, капиталистическими кругами и Тайным советом по поводу дальнейших действий в Китае, где никак не удавалось добиться победы, несмотря на задействование почти всех ресурсов японского государства. Эти сведения Рамзай немедленно направил в Центр.

Политический кризис действительно произошел и завершился 3 января 1939 года отставкой Коноэ и его кабинета. К власти пришло новое правительство, которое возглавил барон Хиранума — ставленник могущественной военной группировки и монополистического капитала. Уже через две недели Одзаки собрал сведения о внешнеполитическом курсе нового кабинета министров и передал их Зорге. Вскоре о них знали в Москве. Хиранума был намерен изменить стратегию действий и пойти на замораживание наступательных операций в Китае, ограничившись удержанием уже захваченных территорий и борьбой с партизанами в тылу своих войск. Однако военное командование имело свои взгляды на последующие действия, о чем Рамзай также информировал Москву. В военном командовании сформировались три группы, каждая из которых предлагала свой вариант: первая настаивала на продолжении войны с Китаем до полной победы; вторая была за достижение мирного соглашения с Китаем и подготовку к войне против СССР, а третья поддерживала прекращение операции в Центральном и Южном Китае и перенос военной активности в Северный Китай и Монголию для последующих действий против СССР.