Игры Немезиды - Кори Джеймс. Страница 104

«Я десять месяцев в пути! — орал капитан „Тореадора". — Если колония не получит груза, им конец».

— Слышали? — спросил Советер, кивая на динамик.

— Нет, сэр. — Смуглая кожа женщины приобрела пепельный оттенок. Губы были сжаты в ниточку.

«Юзгюн, „Тореадор", — ответила станция «Медина». — Вам нужно загрузиться медициной, вир кеннен…»

«Мне не загрузиться нужно, мне, черт вас побери, нужен мой груз! Его отследили до вашей станции, и я не…»

Советер отключил переговоры и сделал еще глоток из груши.

— Более или менее одно и то же чуть ли не целый час. Неловкое у них положение.

— Да, сэр.

— Знаете, почему я хотел, чтобы вы это услышали?

Она проглотила страх — молодец! — и ответила ровным голосом:

— Чтобы показать, к чему приводит нарушение дисциплины, сэр.

— В конечном счете да. Мне доложили, что вы нарушили форму одежды. Это так?

— Только браслет, сэр. Он достался мне от матери, и я подумала… — Голос у нее все–таки сорвался. — Да, сэр, вам верно доложили, сэр.

— Благодарю, лейтенант. Я ценю вашу искренность.

— Разрешите говорить свободно, сэр?

Советер усмехнулся:

— Разрешаю.

— Смею сказать, форма одежды определялась распорядком военного флота Марсианской Республики. Если мы намерены нарушить порядок перехода, то, возможно, и другие требования стоит пересмотреть, сэр?

— Вы о том, что мы вообще здесь?

Ее лицо застыло. Лейтенант позволила себе лишнее и понимала это. Такое случается. Смущение и детское желание топнуть ногой, заявляя: «Так не честно». Капитан бы на ее месте до такого не дошел. Но раз уж карты на стол, так на стол. Ход обратно не берут.

— Верно, мы живем во времена перемен. Когда законно избранное правительство оказалось несостоятельным, адмирал Дуарте взял на себя власть над флотом и ответственность за него. Я подчинен непосредственно ему и выполняю его приказы. Вы, согласно той же иерархии подчинения, должны выполнять мои. Флот действует независимо, но это не отменяет всех правил.

— Сэр, — ответила Баббадж.

Подразумевалось «да, сэр», но «да» она не сказала.

— Знаете, что будет, если я запишу вам отказ подчиняться флотской дисциплине?

— Меня могут сместить с должности, сэр.

— Могут. А если делу дадут ход, то и вовсе разжалуют. Отстранят от службы. Позорная отставка. Не из–за браслета, конечно. Браслет — мелочь, но если это пойдет дальше… Вы поняли?

— Поняла, сэр.

— Как вы думаете, что будет, если вас отправят в отставку?

Она в замешательстве смотрела на капитана. Он жестом позволил говорить.

— Я… я не… — запнулась она.

— И я не знаю, — кивнул Советер. — Раньше, на Марсе, вы вернулись бы к гражданской жизни. Но там, куда мы направляемся, гражданской жизни нет. Там вообще нет человеческой жизни. Мне что, предоставить вам шанс встроиться в местную пищевую цепочку? Или я должен тратить время и ресурсы, чтобы отослать вас назад — кстати, куда назад? Силы, захватившие власть на Марсе, сочтут вас изменницей — как и меня. Вас приговорят к пожизненному, если не согласитесь на сотрудничество. А если вы готовы согласиться на сотрудничество, то мне нет никакого резона посылать вас назад. Верно?

— Да, сэр.

Он видел, как в ее глазах зарождается понимание. Впрочем, только зарождается. Человечество так слабо! Не только у нее, у половины популяции интеллект ниже среднего уровня. У половины верность ниже средней. Средняя преданность долгу… Законы статистики жестоки. Удивительно, как этот вид столь многого сумел достичь.

— Теперь, когда мы взяли инициативу на себя, — продолжал он, — строгая дисциплина будет еще важнее. Мы сейчас в положении дальних космических кораблей, существовавших во времена до эпштейновской тяги. Община исследователей и воинов, изолированная на много месяцев, если не лет. Там, где со всех сторон пустота, нет места посторонним. Понимаю, вы обижены, что…

— Нет, сэр, не обижена…

— Понимаю, вы обижены, что я на вас обрушился за такую мелочь, как браслет. Это кажется пустяком, это и есть пустяк. Но если я стану ждать серьезных нарушений, мы очень–очень скоро дойдем до вопросов жизни и смерти. Я не могу позволить себе рыцарства.

— Я понимаю, сэр.

— Рад слышать.

Он протянул к ней руку ладонью вверх. Баббадж смахнула слезы и быстро порылась в кармане. Положив браслет ему на ладонь, она на лишнюю секунду задержала руку. Вещица что-то значила для женщины. Отдавая браслет, она приносила жертву. Советер сжал пальцы на тонкой серебряной цепочке с подвеской–ласточкой. И постарался мягко улыбнуться.

— Свободны.

Когда Баббадж закрыла за собой дверь, он повернулся к монитору системы. Новое сообщение поступило от Кортасара. Кожа у капитана пошла мурашками. С тех пор как астеры спустили курок, ручной умник Дуарте рассылал все больше сообщений. Энтузиазм ученого нервировал Советера. Характер этого человека никак не укладывался в рамки нормы, а его радость от предстоящего на новой станции Лакония отдавала предвкушением сексуального удовольствия.

Однако долг есть долг. Бросив браслетик Баббадж в утилизатор, капитан открыл сообщение. Кортасар то ли слишком придвинулся к камере, то ли нарочно из каких–то соображений предпочел чуть выйти из фокуса. Его широкий подбородок и тонкие черные волосы были вроде бы ничем не примечательны. Советер потер ладони, словно бессознательно умывал руки.

«Капитан Советер, — заговорил этот странный человечек. — Рад сообщить, что образец доставлен в целости. Благодарю, что вы взяли на себя заботу о нем после его освобождения. Однако я в отчаянии от известия, что флот отстает от графика».

— На несколько дней за месяцы, — буркнул Советер себе и экрану. — Нагоним.

«Вам, конечно, известно, что и ресурсы, и время до подчинения артефакта у нас ограничены. Чтобы исправить этот нежелательный факт, исследовательская группа выработала планы и спецификации некоторых модификаций „Баркейта", переназначенного быть вместилищем артефакта. Часть этих работ ваш технический персонал может начать уже сейчас. Разумеется, если возникнут вопросы, я в вашем распоряжении. Кортасар, конец связи».

Экран переключился па технические рисунки. Их оказалось более чем достаточно, чтобы и капитана привести в отчаяние. Все артефакты чуждой технологии были известны под именем протомолекулы, хотя запущенный издалека набор микрочастиц–вирусов для перестройки жизни был лишь одним из инструментов среди множества. И если Кортасар верно интерпретировал сверхсекретные данные с зондов марсианского флота, то, что они нашли, окажется гораздо проще приручить и использовать в интересах человечества.

И все же изменения, которых Кортасар требовал от «Баркейта», выглядели неприятно органическими. Дело было не столько в установке шлюза новой модели, сколько во вживлении колоссального протеза.

«Это начало чего–то совсем нового и мощного, и если хорошие люди не решатся взять власть в свои руки, ее возьмут дурные», — сказал им адмирал Дуарте в ночь, когда капитана Советера принимали в круг. Это было верно тогда и осталось верным сейчас. Капитан включил камеру, пригладил волосы и начал запись:

— Сообщение получил. Планы немедленно передам техникам. Если возникнут проблемы — свяжусь.

Кратко, по делу, без лишних слов и без грубости. Профессионально. Он надеялся, что это будет принято за профессионализм. На всякий случай пересмотрев запись и поразмыслив, не заменить ли слово «проблемы» на «вопросы», он решил, что придает этому слишком большое значение. Едва Советер отправил сообщение, система пискнула.

«Капитан, „Медина" дала пропуск».

— Неужели, мистер Когома? Как они добры! И как же разрешилась ситуация с потерянным грузом?

«Грузовик идет на стыковку со станцией, сэр».

Что ж, будет у головастиков еще один корабль. Знай «Тореадор», куда ветер дует, он бы рванул обратно к той нищей планетке, откуда явился, и постарался бы как–нибудь обойтись без этой посылки. Но пока Свободный Флот будет заглатывать корабли, будет морить колонии голодом. Ослаблять их. Пока астеры додумаются, что ведут арьергардные бои с самой историей, Дуарте выйдет на позиции.