Ева - Перес-Реверте Артуро. Страница 12

Почти машинально, повинуясь профессиональной привычке, он зашел в туалет, вытащил из кармана зажигалку и сжег письмецо. Глядя, как пепел исчезает в унитазе, подумал, что на него с Ческой будто кривым глазом кто-то глянул. И вспомнив следом про стеклянный глаз адмирала, сам расхохотался своей неудачной поговорке. Посмотрелся в зеркало, показав язык своему отражению. Как бы приемля все, что есть, а заодно – и все, чего нет. Как сказал кто-то – а кто, он не помнил, да и неважно, – то, чего не может быть, быть не может, и более того – невозможно.

Завершив сборы, Фалько спустился чего-нибудь поесть. Плохо лететь на пустой желудок, тем более над проливом. Время у него еще было, погода благоприятствовала, и потому он прогулялся до улицы Альбареда, где помещался «Дом Вдовы». Под рекламным плакатом «Всегда и всюду требуйте напитки “Домек”» (он улыбнулся: Домеки приходились ему двоюродными братьями) и объявлением, оповещавшим о штрафах за нарушение новых политических правил: «За неотдание салюта знамени – 30 песет», почистил башмаки и съел хамона с сыром, тушеную куропатку, выпил два бокала красного вина и медленно побрел назад через мост, но сначала предъявил документы караульным.

Солдаты, вооруженные винтовками Маузера с примкнутыми штыками – и молоденькие новобранцы в пилотках с кисточками, и бородатые волонтеры-рекетé в красных беретах и с распятиями на груди – вели себя вежливо. Все можно, сказали они, нельзя только входить в квартал Триана и выходить из него без специального разрешения военных властей. Фалько двинулся дальше, наслаждаясь погожим днем и великолепным видом на противоположный берег. Он насвистывал «Кумпарситу» и пребывал в хорошем настроении. Сегодня он будет ночевать в Тетуане, а утром будет уже в Танжере заниматься «Маунт-Касл» и золотом Республики.

Он подумал о Еве Неретве и тотчас почувствовал, что сердце забилось чаще – никак не обычные его шестьдесят ударов в минуту. Как всегда, близость действия будто впрыснула ему в жилы ощущение особой, напряженной и отрадной ясности. И нетерпеливого желания действовать. В мире происходят захватывающие события – и это он, Фалько, делает так, чтобы они происходили. Более того, сам становится частью этих событий. Он шел, заложив руки в карманы, сдвинув шляпу на затылок, с рассеянной улыбкой на губах, и ложившаяся от его башмаков тень напоминала силуэт волка. Волка спокойного, волка опасного, волка счастливого.

– Сеньор Фалько, вас ожидают в баре.

Он поблагодарил портье и зашагал по указанному адресу. Шел пятый час. За стеклянной стеной, окружавшей центральное патио, пили и гомонили иностранные журналисты, жалуясь, что цензура дохнуть не дает и что не разрешают ездить на фронт. Он мельком отметил знакомые лица – Кардозо из «Дейли мейл» и англичанина по фамилии Филби. Тот помахал приветственно – они познакомились несколько месяцев назад в баре «Баск» в Сан-Хуан-де-Люс, – но Фалько проследовал дальше, не задерживаясь. В глубине за столиком беседовал с тремя штатскими адмирал. При виде Фалько он поднялся и пошел навстречу.

– Неприятность с твоей авиеткой. Двигатель вышел из строя.

– Что-нибудь серьезное?

– Да что-то там требует замены, а до завтра не подвезут.

– Это сильно осложнит мое задание?

– Нет, не думаю… Несколько часов роли не играют.

– А мне что делать?

– Ждать. Сидеть у себя в номере и ждать, когда за тобой придут.

Фалько, тотчас вспомнив о Ческе Прието, принялся подсчитывать и прикидывать «за» и «против». Неожиданная отсрочка открывала привлекательные перспективы.

– А выйти-то ненадолго можно?

Адмирал на несколько секунд уперся в него подозрительным взглядом. Потом слегка обмяк:

– Можно. Однако сторонись очень уж людных мест и будь в пределах досягаемости. По Аламеде не шляйся.

Фалько улыбнулся. Залитая, невзирая на войну, неоновым сиянием Аламеда, где на ста метрах размещались девять дансингов и казино, была в Севилье главным центром вечерних развлечений: там новая католическая Испания еще не до конца вытеснила старую.

Все было строго регламентировано: во «Флориду» ходили солдаты, в «Майпу» – унтер-офицеры, тогда как немцы из «Андалусия Палас», итальянцы из «Кристины», барчуки-фалангисты в голубых рубашках и с кобурами на боку, офицеры из частей рекетé и регуларес пили шампанское и танцевали пасодобли и танго в «Эксельсиоре».

– Не беспокойтесь, господин адмирал. Аламеда – не мой выпас.

– Гора с плеч! – Адмирал взглянул на него с любопытством. – В Херес не собираешься, повидаться с родными? Полчаса на машине.

Фалько бесстрастно поправил узел галстука.

– Не входит в мои намерения.

– Ладно-ладно, я знаю, что это не мое дело… И все же – как давно ты не виделся с матерью?

– При всем моем к вам, господин адмирал… Не могу не согласиться с вами – это не ваше дело.

Адмирал довольно долго смотрел на него. Потом махнул рукой:

– Ты прав. – И передал ему конверт с документами. – Здесь все материалы по «Маунт-Касл» и пропуска на аэродром в Табладе. По дороге туда – три контрольных поста… Новый срок вылета – в семь ноль-ноль.

– Не опоздаю.

– Уж будь так добр.

Фалько уложил конверт во внутренний карман. Адмирал, оглядевшись, взял его под руку и отвел в пустой угол бара.

– Только что стало известно, – сказал он, понизив голос. – Республиканское правительство выторговало для «Маунт-Касл» еще пять суток. В течение этого времени, покуда дипломаты будут договариваться, он может стоять у причальной стенки.

– Под неусыпным надзором, вероятно?

– Ну разумеется. Под присмотром международной полиции. Пикантная подробность – мы тоже сумели добиться разрешения для «Мартина Альвареса». Так что они ошвартуются рядышком, в нескольких метрах друг от друга – наш миноносец и красный «купец»… Команды будут присматривать друг за другом, покуда грузополучатели, консулы и агенты решают их судьбу.

Замысел республиканцев, продолжал объяснять адмирал, состоит в том, чтобы заключить международное соглашение – сухогруз продолжает путь в качестве нейтрального судна и под защитой британского миноносца, отправленного к нему навстречу из Гибралтара, либо республиканских кораблей, которые поспеют к этому времени для эскорта. Дело тут в том еще, что красная эскадра не склонна рисковать, выходя из портов. На кораблях не хватает умелых офицеров, потому что большую часть их расстреляли – Фалько знал, что в их числе оказался в свое время и сын адмирала, – да и тем, кто остался, матросня не доверяет. На кораблях все решения принимаются на митингах, сходках и голосованиях, и доверить им судьбу золота, предназначенного русским, просто страшно.

– Если все же решатся отправить эскадру, мы можем выслать крейсер «Балеарес» – он неподалеку, в Сеуте. Мало не будет.

– Полагаете, они пойдут на такое в открытом море? – осведомился Фалько.

– Все возможно. А по правде говоря – понятия не имею. Затем тебя и посылаем, помимо прочего. Наш консул в Танжере и командир «Мартина Альвареса» предупреждены о твоем приезде.

Фалько беспокойно сдвинул брови:

– Подробно?

– Да нет, конечно. В общих чертах. Они знают тот минимум, который нужен, чтобы дать тебе работать.

– А кто руководит операцией? Главный морской штаб или мы?

– Мы. Потому ты будешь совершенно волен в своих действиях.

– А командир миноносца?

– Он получил инструкции, будет оказывать всяческое содействие… Но и ты меру знай. У каждого – свой круг обязанностей, своя компетенция… И своя гордость. Едва ли ему очень понравится появление чужака на мостике, однако приказ он исполнит. А ты уж, будь добр, не зарывайся. Постарайся с ним поладить. Ясно?

– Ясно.

Адмирал снова оглянулся по сторонам. Он явно сомневался, добавлять ли еще что-то, но наконец решился:

– Утром я сказал тебе, что операцию рвался провести Лисардо Керальт, но Николас Франко поручил ее нам… Помнишь?

– Разумеется, помню.