Яд его сердца (СИ) - Чернованова Валерия М.. Страница 12

И мне больше не хочется сопротивляться. Зарываюсь глубже пальцами в его волосы, когда Страж, задрав подол моей сорочки, оставляет дорожку из поцелуев на внутренней стороне бедра. Снова и снова, намеренно не касаясь самого сокровенного и тем сильнее распаляя меня, изнывающую от страсти, уже готовую принять его в себя.

Покориться.

— Возьми меня, — шепчу, словно в бреду. — Возьми, — умоляю.

Вскрикиваю от невозможного, невероятного наслаждения, когда кончик языка, дразня, касается самой чувствительной, пульсирующей желанием точки. Ещё и ещё, умело подталкивая к наивысшему пику блаженства. Кричу, повторяя его имя, а он всё не перестаёт меня ласкать, доводя до умопомрачения…

…И тут я просыпаюсь с его именем на губах.

— Александрин! Ну сколько можно?! Ты вообще думаешь нам открывать?! — бушевали за дверью сёстры.

Я шумно выдохнула, тщетно пытаясь прогнать отголоски желания, разливавшегося по телу. Сорочка была влажной, тонкий шёлк прилип к коже, остужая разгорячённую плоть. Кружевной подол был задран, ну прямо как в моём непристойном сне. Кажется, сама того не осознавая, я ласкала себя, бесстыдно рисуя в мечтах образ искусителя-Стража.

Даже обида на Морана не отрезвляла.

Единая, да что же со мной происходит?!

— Александрин!!! — голос Лоиз взметнулся на октаву выше, перейдя в оглушительный визг.

Страдальчески застонав, пошла открывать своим истязательницам, так жестоко прервавшим мой сон. Который я боялась и в то же время жаждала досмотреть до конца.

Губы пылали от поцелуев, по телу пробегала дрожь, стоило вспомнить прикосновения сильных рук. Словно ночное видение являлось не плодом моей фантазии, а безумной реальностью.

Огляделась настороженно, не без оснований опасаясь обнаружить в своей опочивальне его бесстыжее чародейство. Ведь как-то же он вчера сюда проник.

— Чего это ты вся красная? — с порога приступила к досмотру Лоиз, а Соланж участливо поинтересовалась:

— Заболела? Может, у тебя жар? — прижала ладонь к моему покрытому испариной лбу.

— Обидно будет, если сляжешь с простудой. Я слышала, как месье де Лален обсуждал с маркизом предстоящую охоту и пикники в лесу. Уверена, будет весело! — расцвела счастливой улыбкой Лоиз.

В то время как Соланж глубокомысленно констатировала:

— Нет, вроде бы холодная.

Странно. А такое ощущение, будто внутри меня заточено пламя, которое сжигает медленно, но верно, грозясь превратить в жалкую кучку пепла.

Может, я действительно больна? И имя этой болезни — «любовная лихорадка».

Оказывается, близняшки явились за тем, чтобы поразвлекать меня до прихода портнихи, а заодно порасспрашивать о вчерашней прогулке с его обольстительной светлостью. Вероятно, установку получили от маменьки. Вместе с приказом выяснить, почему за ужином мы с маркизом и парой слов не перекинулись.

А о чём нам с ним говорить?!

Каяться и объясняться Моран не спешил. А мне, понятное дело, просить прощения было не за что. Ведь не я же вела себя так по-хамски.

Вот мы и сидели по разные стороны длинного стола, принципиально не глядя друг на друга. Вернее, это я делала вид, что в упор не замечаю своего суженого, что не мешало тому внаглую меня рассматривать.

Стоило подумать о Страже, как перед внутренним взором возникла всё та же сладострастная картина, захватившая в плен моё сознание.

Ну прямо наваждение какое-то.

После ужина по настоянию Мари я выпила отвар вербены, чтобы ночью не маяться бессонницей. А лучше бы не сомкнула глаз! Чем сгорала от неудовлетворённого желания и выкрикивала во сне имя Стража.

Так и не добившись от меня вразумительных ответов, страшно недовольные мной и моей несговорчивостью, сёстры ушли, наконец оставив меня в покое. Увы, наслаждалась одиночеством я недолго. Только и успела, что окунуться и спешно облачиться в домашнее платье (навязчивое ощущение, что за мной наблюдают, никак не желало оставлять в покое… дурацкая паранойя), как заявилась портниха — крупная дама средних лет в сером саржевом платье и крахмальном чепце, отороченном пышной оборкой.

Сделав неуклюжий реверанс, мадам Катель принялась снимать с меня мерки, безжалостно тыкать кожу иголками, вертеть, словно куклу, из стороны в сторону. И при этом негромко причитала, что в ближайшие ночи ей придётся не смыкать глаз, и всё ради того, чтобы смастерить для невесты мессира маркиза приличный костюм для охоты. Всем красавицам Гавойи на зависть.

До всех красавиц мне дела не было, а вот утереть нос одной блондинке-прелюбодейке очень хотелось. Поэтому послушно терпела все манипуляции, которые производила надо мной не в меру разговорчивая швея.

После ухода мадам Катель я ненадолго осталась одна. Радуясь короткой передышке, занялась изучением спальни. Пока не нагрянули маменька с близняшками или того хуже — Моран.

Знаю, глупо, но шестое чувство побуждало как следует рассмотреть презентованные мне покои, дабы убедиться в отсутствии или же наличии в спальне потайной дверцы. Мне так будет спокойнее.

К своему облегчению, никакого тайного хода я не обнаружила. Значит, присутствие ночью жениха в комнате просто почудилось. Приснилась глупость, вот непонятно что себе и нафантазировала. Со всяким может случиться.

За что бы ни бралась, я всегда проявляла усердие. Сёстры частенько называли меня дотошной занудой и считали эту черту моего характера большим недостатком.

Вот и сейчас, оставаясь верной самой себе, я облазила спальню вдоль и поперёк, заглянула в каждую щель, отодвинула большие тяжёлые сундуки красного дерева, обитые медными полосами и громоздившиеся по углам комнаты. Даже, поднапрягшись, с горем пополам сдвинула в сторону с виду такой хрупкий и изящный секретер, на деле оказавшийся тяжеленым.

Конечно, сомнительно, что за ним мог прятаться потайной лаз. Если бы его вельможество ночами двигал у меня под носом мебель, я бы наверняка это услышала и заметила. Но бросить начатое было выше моих сил.

Пальцы нащупали шёлк обоев с выпуклым цветочным узором. Вроде бы ничего… Ой!

Испуганно отдёрнув руку, заглянула в просвет между мебелью и стеной, в которой нащупала небольшое углубление. Пришлось двигать секретер дальше, дабы получить доступ к неожиданно обнаруженному тайнику. Если не изучу его, и дня не проживу, непременно скончаюсь от любопытства.

Понимая, что совершаю не самый благовидный поступок, я тем не менее достала из углубления резной ларец, инкрустированный перламутром. Как сказал вчера на балу де Лален, покои эти раньше принадлежали моей кузине. А значит, и ларец должен был принадлежать Серен.

Внутри на подушечке из белоснежного атласа обнаружились несколько золотых колечек, эмалевая брошь, увесистый мешочек, полный алидоров [1], и скрученный лист бумаги, перевязанный алой тесьмой. Ещё прежде чем почувствовала укол совести, развернула листок.

Пальцы дрогнули, стоило скользнуть по нему взглядом. Послание состояло всего из трёх слов, написанных крупным, размашистым почерком: «Скоро ты умрёшь». Внизу чернели инициалы, оставленные всё той же уверенной рукой: «А.Г.».

И ничего больше…

Я растерянно опустилась на край кровати, не сводя с желтоватой, немного помятой бумаги взгляда. Что это? Угроза? Адресованная кому? По-видимому, Серен. Раз письмо это обнаружилось в её спальне.

Как жаль, что оказалось оно пророческим.

Зябко поёжилась. А может, тот, кто его написал, как раз и распорядился судьбой кузины?

Дрожащими руками сунув роковое послание обратно в ларец, поспешила вернуть тот на место, отчаянно желая стереть из памяти три страшных слова.

Глава 7

Следующие пару дней, а особенно ночей, стали для меня настоящим испытанием. Я не могла думать ни о чём, кроме будущего супруга, он всецело завладел не только моими мыслями, но и, кажется, сердцем. И что самое постыдное — тело моё тоже жаждало оказаться в его власти.