Властелин бумажек и промокашек (СИ) - Богородников Алексей Владимирович. Страница 22

Видя непонимание в рядах сообщников уточнил: "штурмуем садовый павильон". Жорик высматривает цепи для качелей, Володька смотрит брусы, выбирает доски. Себе Николай присвоил звание главного инженера.

- Через час уже стемнеет, - предупредил Химик

- Норм, - ответил Историк, - нам просто успеть нагнать ажиотажа и лесенку маленькую присмотреть. Завтра же воскресенье, занятий нет. Подозрений не вызовет, если мы часть материалов прикажем не трогать под предлогом, что доделаем качели с утра.

Сказать, что камер-фурьер Руфим Фарафонтьев был расстроен взрывом строительного энтузиазма - ничего не сказать. Вообще-то, его даже на рабочем месте не было. Он был изловлен в Сервизной, жемапелящим перед новой работницей дворца - симпатичной, молодой и ухоженной модисткой.

- Ыть, - захлебнулся смешком Историк, услышав "меня зовут" от Руфима, - даже я не смог бы французский испортить больше.

- А ты прими чего, - посоветовал Химик, - спирту для флирту. Люди тут новую ячейку общества строят, а мы...

- Мы новое общество строим, - внушительно сказал Историк, - прочь сомнения! Ячеек там будет - как на последнем уровне тетриса.

Под жестоким и неумолимым взглядом высокородной шайки уровень тестостерона Фарафонтьева резко пришел в норму. Кривовато улыбнувшись напоследок модистке, он временно отступил с любовного фронта.

И попал на рабочий.

Николай придирчиво отобрал инструменты и пару тружеников по дереву. Проконтролировал умелыми подсказками выбор цепи и бруса у Жорика и Володьки. Затем принял бравый вид и принялся дурачиться, залезая на приставленную к какому-нибудь дереву маленькую лестницу и громогласно командуя оттуда рабочим что-то вроде: "Лево брус!", "Три гвоздя этой рейке!". При этом он прикладывал руку козырьком, навроде капитана корабля, вглядывающегося в морскую, загоризонтную синеву.

Все это не никак способствовало выполнению дела, но для коллектива послужило неплохим развлечением. Под конец Николай стащил с десяток реек, заставил рабочего просверлить в них дыру, затем подвязал нитью и смастерил примитивную трещотку. Этого Фарафонтьев уже вынести не смог и отступил, страдальчески морщась в свою берлогу, наказав инструменты все же вернуть.

- Держу пари, - заявил Историк, - завтра его с нами не будет. Свалит все на кого-нибудь, а сам уйдет в запой.

- У трещотки действительно мерзкий звук, - выдал Химик, - выкинь ты эту гадость, иначе рабочие разбегутся.

- А это наш рабочий инструмент, - не согласился Историк, - будем курощать всяческих негодяев, посмевших навязывать свое воспитание будущемуго императору. Ну или отпугивать слишком усердных бюрократов. Ты представь: ломится к нам Победоносцев со своим правоведением - а мы его трещоточкой!

- По голове, - понимающе проговорил Химик, - и приговариваем: сегодня ты разносишь треш, а завтра свою девку съешь.

Николай скомандовал рабочим остановиться. Уже стемнело и холодный свет газовых фонарей, на дорожках Аничкова сада, серебрил поляну. Даниловича, дабы приструнить гуляк, не было, но вдалеке уже пару раз мелькал Радциг, явно показывая этим, что пора и честь знать. Лесенка, откинутая в кусты, затерялась под крупными хлопьями, пошедшего неожиданно, снега. Навалилось чувство усталости.

А впереди был визит к боссу местной наркомафии - Чукуверу.

***

- Суп тапиока, пирожки, каша перловая на грибном бульоне, котлеты пожарские с гарниром, желе малиновое, - прочитал вечернее меню Историк.

Николай сидел на стуле в игровой комнате и, крутя в руках меню, смотрел как Жорик играет против Володьки в монопольку. Сам он отговорился почетной миссией судьи.

- Почти восемь тысяч в год отпускается на наше питание, - продолжил Историк, - а на питие наше градусное пять тысяч. На одного Николая.

- Питие мое... какое, кстати, питие, - не поверил Химик, - но мы же не пьем алкоголь!

- Мы не пьем, наши люди пьют, - меланхолично отозвался Историк, - по документам. Но надеюсь с этого дня кто-то запьет по-настоящему.

- Прямо представляю себе, в будущем, клуб анонимных алкоголиков, - съехидничал Химик, - где половина из них коллеги из Аничкова дворца. А уж как этот факт обыграют исследователи - монархия спаивала своих верных слуг!

Николай посмотрел на часы в углу, до времени икс оставалось две минуты. Чукувер уже ушел в столовую Сервизной, где кормились все служивые люди. Разумеется, попить чай с булочкой можно и на квартире. Особам приближенным к императору. Полноценно поесть можно было только за столом соответствующего разряда (у Чукувера был первый) в Сервизной. И это правильно: нечего антисанитарию в квартирах разводить.

Дверь распахнулась: лакей вкатил сервированный столик, за ним следовал еще один услужник - все они последовали в столовую где, как и всегда, накрывали стол для царских детей. Радциг замер у входа в столовую наготове, но царевич, внезапно, скорчив горестную физиономию и сказал: "милый Николай Александрович, не хочется мне котлеток, сходи, будь любезен, в Сервизную поменяй их в заказе на ерша фрит с лимоном".

Радциг, ничем не высказав удивления, поклонился и тотчас же вышел.

Николай, быстро поднялся и кинул гвардии жест в сторону столовой, мол отвлекайте - я за трещоткой. В детскую взять её не позволили, Радциг почтительно, но твердо пообещал справиться сначала об игрушке у Марии Фёдоровны. И вот в этом Историк с Химиком мамку прекрасно понимали - только разреши детям таскать всякую гадость в дом. Не успеешь оглянуться как начнешь жить в студии съемок фильма "Джуманджи".

Вот только Жорику и Володьке этого не понять. Стал Радциг очередной кандидатурой на роль шпиона, которую следовало незамедлительно проверить. Вроде глупость несусветная, но вспоминая Эрнста Феттерлейна - личного криптолога Николая Второго, завербованного в реале английской разведкой в 1909 году...

Подождав несколько секунд для верности, Николай выскользнул в коридор и быстро огляделся. Никого. Старт? Нет - страх! Паника. Ступор. Дыхание сбивается, ноги будто врастают в пол, руки ходят мелкой дрожью.

- Будто эта война - не войну означает, - зачитал Химик, - Не дает богачам, нищих не обдирает, Будто нас наша власть хорошо понимает, Людям нечего есть - эти гады снимают, Со своих счетов миллионы - смеясь, А нас просят смириться и их уважать, Уважать правителя, что в новостях, Нервно мнется про "истину" семь раз подряд, А весь мир, устремивший к экранам глаза, Лишь, смеясь, повторяет: "Что он нам сказал?"

- Чёрт, чёртчёрт, - отпустило Историка, - вот это отсылочка! Linkin Park - Hands Held High в переводе Кати Чикиндиной. Кавер исполняет Юра Гальцев. Будто сегодня написано! Честер не умер, он всегда будет с нами.

И я точно не стану таким правителем.

Николай достал из кармана отмычку и заветный гвоздь. Хватит это терпеть, в том числе и персонажа, который озвучил фразу. Все они исчезнут, словно нелепые призраки дома с привидениями из тематического парка, попавшие на солнечный свет.

- Не ожидал, - признался Историк, - таких рефлексов от Николая. Слишком правильный мальчик. Испугался на первом же серьезном деле.

- У нас от трёх до пяти минут, - напомнил Химик

Щёлк, щёлк, маленькая фигура скрывается за дверью.

- Сорок пять, - шелестит Химик, сквозь бьющий адреналином пульс.

Налево. Прихожая, гардеробный шкафчик, какие-то пакеты, дверь? Нет, обыкновенный чуланчик с занавеской. Направо.

- Шестьдесят.

Гостиная, ковер, диван, иконы, шкафчик - в нем бумажки, ассигнации, мелочь. Пузырёк бромида калия - не то.

- Девяносто.

Возвращаемся. Чуланчик. В чуланчике - занавеска. Дёргаем занавеску - бинго! За занавеской - дверь. За дверью спальня.

- Сто двадцать.

Стеклянный буфет: пузырьки, пузырьки, коробки с порошком, бутыли. Есть! Бутыль лауданума от Годфри и Кука в сорок шесть оборотов. Только бы рука не дрогнула, дыхание задержать, льем во фляжку, фляжку за голенище.