Академия первого чувства - Суббота Светлана. Страница 5

Здание комплекса было огромным, полностью серым, в цвет облицовочного камня, с большими парадными и несколькими вспомогательными дверями. «Наша» торцевая дверка выглядела скромно по сравнению с остальными: ни надписей, ни охранительных знаков.

При нашем подходе она тихо отворилась и так же тихо закрылась, когда мы вошли внутрь. Отличная работа мага-артефактника, таких магов совсем мало осталось. Мама говорила, что в основном они работают на серьезные магические семьи. Представляю, сколько денег стоили такие двери Академии.

В светлой прихожей с небольшими картинами на стенах, изображавшими славные спортивные подвиги школьных команд, стоял только один предмет мебели — длинный деревянный стол из цельного куска ствола. На нем небрежным веером лежали три конверта. С надписями: «2», «6» и «9».

Родди открыл конверт «9» и прочитал нам вслух краткую, очень краткую «Инструкцию»:

С одной стороны, минута — это вполне долго. И можно было чинно дойти. Но мы, и так на взводе после уличного конкурса, заполошной стайкой ринулись к центральной двери. И только у самого входа застопорились благодаря Родерику, который вдруг вспомнил о приличиях. Элегантным касанием он открыл дверь и, галантно махнув рукой, пригласил меня войти первой.

— Ошалел, Родди, там же может быть опасно, — зарычал Крис и, оттолкнув нашу милую парочку (а ведь я с какой-то дичи чуть не раскланялась перед Родериком), заскочил первым.

— Быстрее!

И мы залетели, столкнулись, уже протискиваясь с Торшем вместе. И стоило так любезничать, чтобы в итоге лезть, касаясь носами? За нашими спинами резко захлопнулась дверь. Успели.

Комната представляла собой длинный прямоугольник с уходящим далеко вниз полом. Метра так на четыре. Стены ярко-красного цвета. От стены к стене перекрещивались веревки разных цветов, слева направо, вверх-вниз. Каждая веревка сцеплялась со стеной при помощи крюка и кольца. На противоположной от нас стене на разной высоте находились три двери. Видимо, одна из них была нашей целью.

По стенам вкривь и вкось, но точно на месте сцепления веревок, висели фотографии, письма, вырезки из газет. Один из углов был заляпан темными каплями и потекшими следами ладоней.

Вот нечего нас пугать, кровь выглядит совсем по-другому.

Наша троица сгрудилась, как оказалось, на небольшом уступе. Шаг — и здравствуй, такой далекий пол. Хорошо, что мы не вбежали с разбега. Вот бы попадали, как кегли.

Крис присел, заглядывая вниз.

— Ноги не переломаем, но вот как потом выбраться снизу — ума не приложу.

В это время Родерик вертел головой, изучая переплетения.

— Знаете, на что это похоже?

Крис хмыкнул.

— На каморку маньяка, увеличенную в масштабе.

— Или комнату следователя, — резонно поправила я.

Когда-нибудь у меня будет свой кабинет и большая стена, на которой я начну размещать материалы дел. Вряд ли придется допотопно соединять информацию нитями, но теперь я понимаю, как это красиво.

Комната напоминала логово гигантского сумасшедшего паука. Может, маньяки и следователи делают такие инсталляции не только из практических соображений?

— В любом случае перед нами дело, которое мы должны расследовать. — Родерик деловито подергал за единственную веревку-путь, ведущую от двери. — И если мы, сильные мужчины, можем ползти этот путь по веревкам, передвигаясь как приматы, не могу взять в толк — как организаторы предполагают пересечь эту комнату хрупкой девушке?

Он повернулся к брюнету.

— Крис, умеешь лазать по веревкам?

Тот кивнул.

— Тогда я начну. Если устану — поменяемся.

Парень ловко ухватился за ведущую от двери веревку бежевого цвета и, перебирая ногами и руками, добрался до стыковки с левой стеной.

— Здесь, где заканчивается веревка, наклеена газета, и потом выходят целых три цветных веревки. По какой лезть?

— А что на газете?

Крис держал первую веревку натянутой, чтобы приятеля не раскачивало.

— Заметка. Убит некий мистер Джонсон, тридцати шести лет от роду. Все. Не пойму, куда двигаться дальше.

— Есть там красная или серая веревка? — вмешалась я. Пока парни изучали веревочный хаос, я рассматривала проем и площадку под ногами. Свесив осторожно вниз голову, на торце площадки обнаружила пять нарисованных цветных линий. С одной стороны ряд начинался красной линией, с другой — серой.

— Эй, Родди, там есть красная или серая веревка? — повторил громко Крис.

— Красная! Передвигаться по ней? Как скажете.

И осторожно, останавливаясь при сильных раскачиваниях, пополз дальше.

— Тут любовное письмо, адресовано миссис Глэдис Джонсон. Не подписано. — Родди устало рассмеялся. — А та еще штучка была, вы бы видели, что ей тут пишут. Крис, сменишь меня?

Они поменялись. Родди сел, привалившись спиной к двери, руки его дрожали.

Крис, к нашему удивлению, предпочел передвигаться на одних руках, вообще без помощи ног. По дороге он успевал заглядывать в соседние листы. Оказалось, там были описаны другие преступления.

Наше же дело, которое мы изучили по точкам маршрута от красной до серой веревки, было историей любви и предательства. Любовник жены убил ее мужа, что может быть банальнее. Последняя серая веревка привела Криса к одной из трех дверей с болтающимся немагическим замком из крутящихся букв.

У мамы была шкатулочка с таким замком, правда, совсем крошечным. Ребенком я пыталась собрать открывающее слово, но замок мне так и не поддался. Вот тебе и работа простого механикуса, никакой магии.

Введя слово «Этан», имя любовника жены, брюнет отщелкнул дужку и под наши восторженные крики открыл дверь. Красота. Только мы с Родериком находились на другом конце комнаты.

Когда Крис бодро приполз обратно, мы с Родди еще спорили.

— Привяжем тебя одной из ненужных веревок между собой и потащим.

— Я поползу сама. Не хочу болтаться, как на качелях. Да ты на себя посмотри, еле на ногах стоишь.

— Я никогда не позволю девушке рисковать собой!

Он мне будет условия диктовать?

— Мистер Торш, вы забываетесь, разговаривая со мной таким тоном. Я…

В этот момент меня подхватили, прижали одной рукой и понесли. Крис тащил меня, как матери несут детей, поддерживая под попку, только при этом передвигался, теперь используя ноги и одну руку.

Некоторое время я ошалело лежала на Крисе, свесив ноги и соображая, что происходит. Потом решила, что спорить и сопротивляться в воздухе глупо, а вот помочь парню надо. Поэтому обхватила его изо всех сил руками и ногами, чтобы дать освободить вторую руку.

Родди облегченно выдохнул и устало пополз за нами.

Быстро оценив открывшиеся возможности, Крис подвинул меня поудобнее, подтянул болтающееся платье, обнажив мои ножки в серых панталонах, схватился двумя руками и пополз быстрее. А я… радостно нюхала ему шею. Нюхала и нюхала. Аж голова кружилась, потому что запах был хоть и слабым, но необычайно вкусным. А еще был немного прохладным.

Крис был вампиром. Теперь это было отчетливо ясно. Вот он, свежий вампир, еще теплый. И такой будет лет пятнадцать, пока не охладеет окончательно. И то, напившись вдоволь крови, они могли возвращать телу некоторую приятную температуру, чем активно пользовались.

Правила Юридической Академии Лоусона не запрещали поступление вампиров, но те редко шли в юриспруденцию. Обычно это считалось епархией оборотней из-за их великолепного нюха, регенерации, возможности не терять силы без длительной подпитки. А самое главное, у оборотней столько жизней, сколько ипостасей. Что, согласитесь, в условиях работы среди преступных элементов — важное подспорье.

Оборотни преследовали цель в виде своего второго лица, и если погибали, их не закапывали под слезы и стенания родных, а вручали приличную пенсию и пафосно провожали на покой, жить в человеческом обличье. Люди же чаще служили в судах или службах помощи следствию, хотя в глубинке попадались и полностью человеческие отделы.