Живая душа (СИ) - Дмитренко Татьяна. Страница 16

Муниса пожала плечами:

— А когда было иначе?

Ух ты, как интересно! То есть прислуга здесь всегда исполняет роли соглядатаев и прочих секретных сотрудников? Прелесть какая. То-то я удивлялась, что чёртова кухарка всегда знала, где меня нелёгкая носит… Не иначе те двое мальчишек старались, как говаривал мой племянничек, за долю малую.

— Скажи-ка мне, слуг обычно как-то заставляют присматривать за окружающими?

— Не совсем поняла тебя, детка.

— Ну, слуг шантажируют, чтобы ни занимались этим недостойным ремеслом?

— Какое ремесло ты имеешь в виду?

И вот тут я зависла совершенно конкретно!

Та-а-к… ещё раз для космосом не отмеченных — надо уразуметь, что доносительство тут не вменяется в вину, это, сталбыть, одна из добродетелей, что ли? Муниса кивает. Именно, Экрима, дорогая детка, мы все обязаны каждый день доносить господам обо всём, что творится вокруг.

Приехали, ребята, хватай мешки — вокзал отходит.

— Значит, каждый день ты будешь докладывать этой Зумарис обо мне?

— Обязательно, я уже и клятву дала.

— Зачем это?

— Так ведь положено.

Господи ты мой, боже… до чего же трудно со здешними аборигенами! Что именно вам положено? Я едва не вцепилась ей в волосы! Щека зачесалась так, что впору разодрать лицо до крови.

Чёрт с вами со всеми, я сцепила руки в замок, чтобы не возникло порыва почесаться, уселась на поросший травой холмик, скрестила ноги.

— Муниса, сядь, прошу тебя, мне надо успокоиться.

Дышим, поднимая энергию по позвоночнику — от копчика к макушке, вы-ы-дох, воздух покидает лёгкие вместе с золотистым столбиком, опускающимся к копчику и снова вдо-ох. Голова восхитительно пустая, в мире разлит покой и тишина…

Открываю глаза, Муниса рядом, сидит столбиком, выпрямив спину и с интересом наблюдает за моими упражнениями. Значит, докладывать обязана? Учтём-с.

Как там гласит грузинская поговорка? Не стоит открывать многое даже другу с тем, чтобы впоследствии не желать ему подавиться собственным языком. Так и запишем — друзей у меня здесь нет. Точка!

— А теперь давай поговорим о том, что именно ты станешь докладывать.

Муниса страдальчески морщится.

— Ты не понимаешь, клятва приносится магу.

— И что?

— Нарушение клятвы для простолюдина невозможно. Это смерть.

— Так, — я почесала левую щёку, опять свербит, холера, — как звучит клятва помнишь?

— Конечно, мы её с детства заучиваем.

— Излагай покуда нас никто не ищет. В доме сие чревато, как мне кажется.

Муниса кивает и монотонно цитирует…

Ну что же, поклонение Всетворцу напоказ необязательно, но молитва Всетворцу трижды в день — это святое. В свете сказанного обретение способности общаться выглядит не слишком привлекательно. Для полного внедрения в настоящую среду обитания только этого и не хватало — молиться неведомому Всетворцу. Не исключено, что придётся заучивать эти примитивные завывания и распевать их во всю глотку, как делали мои коллеги по кухне. Мне и прошлых походов в храм хватило по самые ноздри. А вот с прочим содержимым клятвы гораздо хуже. Доносить следует всё — куда пошла подопечная, что сказала противу главенствующей церкви и начальствующих господ. Какова её, то есть моя преданность господину, а кроме того оговаривается ежеминутная готовность отдать жизнь ради блага господина. А это Наваргу зачем? Что он будет делать с моей или Мунисиной жизнью? Слуги обязаны доносить о малейшем недовольстве окружающих… и о довольстве доносить тоже обязаны. Всё, что покажется необычным или странным, следует записать по горячим следам и тут же докладывать, не рассуждая! Бди, смотри в четыре глаза, а если что не так, не по клятве, то жди беды!

— А ученики дают клятву?

— Не знаю я толком, — Муниса искренне расстроена.

— Понятно…

Она не знает, зато я догадываюсь, что клятву ученики тоже дают, а иначе как их контролировать? Но вот каковы критерии предполагаемого «странного» или «необычного»? Подозреваю, что этого никто не знает кроме «нашего господина», да и знать не может, не дурак же он? Удобно устроился этот Наварг. Непонятно также, что именно играет роль спускового крючка в случае нарушения граничных условий клятвы. А они должны быть, иначе сама клятва теряет смысл. Вряд ли эти ограничения проговариваются вслух, но они точно существуют. И условия должны быть стандартными для всех простолюдинов, коли уж они с детства заучивают голый текст. То ли ключевые слова проговаривает мысленно маг, то ли сама клятва как-то формирует ключи, то ли срабатывает какая-нибудь колдовская штучка, поди-ка догадайся. И кроме того, не бегают же все слуги с доносами к господину Наваргу лично? Станет он выслушивать эти плебейские бредни, а как же, ждите… да и челядинцев тут предостаточно, всех не переслушаешь.

Значит что? А то самое — существует разветвленная сеть… назовём их агентами, имеются кураторы, а где-то на периферии зрения маячит центр всей этой паутины, именуемый «наш господин». И подслушка тут имеется, это как бог есть. Словом, ничего нового, те же тапки — вид сбоку… Ну и ладно, мозги ведь мне не ампутировали одновременно с возрастом, так что, возможно, побарахтаемся. Главное, не зарываться и не воображать себя умнее тех обитателей поместья, которые варятся в этом соусе много лет.

Моя собеседница явно встревожена долгим молчанием, она нервно и беспорядочно одёргивает шаль, да и губы дрожат.

— Что такое, Муниса?

— Да не хочу я ничего докладывать, дитя, — вот и голос срывается.

— Ты погоди расстраиваться, ещё не вечер, — я ободряюще похлопала мою наперсницу по руке, — не думай о плохом, докладывай, как положено, а я уж постараюсь что-нибудь придумать.

И придумаю. Конечно, не сразу. Сначала разберёмся с магией, здешней иерархией возрастов и способностей, выясним кто тут на ком стоял и какими такими энергиями эти счастливцы оперируют. Далее посмотрим на взаимодействие энергий, а там, глядишь, появятся и систематизированные знания, а затем получится разобраться с тем, что здешние одарённые космосом называют магией.

В моей якобы магии сам глава ада не разберётся, да и я ничего понять не могу, зато один факт точно не подлежит сомнению — чаще всего магия включается на неслабый раздражитель нервов — пока. Но ведь возможно и спокойное оперирование энергиями, разве нет? Вот сегодня и попробуем, надо только железкой разжиться. Анализируя происшедшее, приходится согласиться с правдой жизни — я не с того боку пытаюсь контролировать процесс. Ещё остаётся дурацкая идея честно признаться себе, что железки сами решают кого и в какой мере наказать — кого напугать, как Мариса вначале, а кого и на тот свет отправить. Не сдержавшись, фыркнула, ну, это уже какая-то запредельная фэнтезятина, самой не смешно? Тут не эпоха Кабирского цикла господ Олдей! Конечно, в этом страшноватом мире железяки хорошо летают не то по мановению десницы, не то просто силой желания, зато, к счастью, не пытаются учить жизни главного героя… в данном случае — героиню. Пока не пытаются.

Муниса прикасается к рукаву. Что такое? А это я опять выпала из общения!

— Всё, насиделись, пошли ещё погуляем пока меня никто не требует к себе.

И мы пошли… Муниса опять скромно опустила глаза, шаги её заметно потяжелели, и я в который раз подумала, что совершила непростительную ошибку, потревожив покой этой замечательной женщины. Но что уж теперь-то кулаками махать?

Мы молчим, думая о своём. Вечером попрошу Мунису рассказать о себе и окружающей действительности, мне категорически не хватает сведений об этом мире. Не худо бы сориентироваться и в личности особы, привязанной ко мне как обстоятельствами, так и и моей собственной волей. А пока пересекаем центральную аллею, намереваясь обогнуть поместье по периметру. Задумавшись, мы едва успели убраться с дороги — пара лошадей, запряжённых в лёгкую коляску летит, как на пожар. То ли упряжка эта с неба свалилась, то ли мы совсем страх потеряли вместе со зрением, но… могу поклясться любимыми тапочками Билла Гейтса — ещё пару мгновений назад тут вообще никого не было, кроме нас! А теперь далеко впереди летит эта шальная повозка, лошади явно понесли! Твою мать, здесь тоже хватает мажоров, несущихся вылупив глаза и, как всегда, им глубоко сиренево, кто там путается по колёсами! Вот уроды…