Злая зима (СИ) - Ярошинская Ольга. Страница 2

Для него это не вариант. Не после того, что случилось прошлой зимой.

Он поднял голову и страдальчески посмотрел на экран ноута.

Семь просмотров за три дня.

Остается только забаррикадироваться в своей квартире и надеяться, что он доживет до весны.

— Можно? — В приоткрытую дверь заглянула девушка. — Я по объявлению.

Брун кивнул, на секунду потеряв дар речи при виде пассажирки такси. Девушка перешагнула порог, остановилась, озираясь. Брун стряхнул крошки побелки с плеча, подтянул носком ботинка штору, в тщетной попытке затолкать ее под стол, но девушка заметила его маневр и удивленно приподняла бровь. Впрочем, перед этой фифой не стоит ломать комедию. Все равно она не подходит. Хрупкая, как тонкий фарфор, который лучше даже в лапы не брать — треснет, каштановые волосы свисают до плеч прядями такими рваными, словно их кромсали кухонным ножом. Распахнутая серебристая шубка стоит больше его машины.

— У вас побелка на носу, — сказала она. — Меня зовут Эльза.

— Ты не подходишь, Эльза, — буркнул он, вытирая лицо рукавом.

Эльза — дурацкое имя. Сначала мягкое «л», от которого едва язык не сворачивается, а потом надо сомкнуть зубы, будто кусаешь листок — так его учила в свое время логопед. Только вот он не травоядный.

— Прощай, — сказал он.

— А еще след на лбу от стола отпечатался, вот тут, — она ткнула пальцем себе в середину лба. — Подхожу.

— Если бы мне нужна была секретарша, я бы, может, тебя и взял, — он откинулся на спинку кресла, заскрипевшего, как свежий снег. — Ножки у тебя что надо, общий вид, — он обвел ее в воздухе рукой, — вполне. Бледновата слегка, но это вроде модно сейчас. Закос аля кровосос, — он ухмыльнулся случайной рифме. — Кофе варить умеешь? — дождавшись кивка, продолжил. — Тогда приходи весной, Эльза. В начале апреля.

— Мне нужна эта работа, — упрямо повторила девушка, и в душе Бруна зашевелилось сомнение. А может, и вправду попробовать? Она куда симпатичнее Кости, который к тому же стриг ногти на его ковер.

— Откуда ты вообще взялась? Я не давал адрес в объявлении.

— У вас работал Костя, с аллергией…

— Да. Выходит, он дал тебе адрес, и ты решила заявиться лично. Что ж, похвальная целеустремленность. Но ты не подходишь. Я могу зашибить тебя ненароком и даже не заметить.

Брун махнул рукой, показывая на выход. Эльза вздохнула и медленно задрала юбку. Брун выпрямился в кресле, ошарашенно впитывая неожиданную картину: черные чулки на кружевных резинках, белая гладкая кожа бедер, краешек трусиков.

— Это… весомый аргумент, — заметил он, — хотя под совместным проживанием я не имел в виду интим.

— Я тем более не имею его в виду, — ответила девушка и развернула правую ногу в сторону.

Брун текуче встал, подошел к ней, присел на корточки, рассматривая две алые отметины с синей каймой на внутренней стороне бедра. Втянул запах. Искусственная свежесть духов с цитрусовой ноткой почти забивала естественный аромат, но девчонка пахла человеком. Значит…

— Метка альфа-вампира, — ответила Эльза и одернула юбку, словно опустила занавес. Чулки и белая кожа исчезли.

— Но ты все еще человек, — заметил он, выпрямляясь.

— И собираюсь им оставаться как можно дольше.

— Когда он тебя отметил?

— Два месяца назад.

Брун смотрел на девушку сверху вниз, стоя на расстоянии в полшага. Она подняла на него глаза. Рыже-карие, теплые, совсем не такие, как у кровососов. Это временно. Она сорвется.

— То есть ты предлагаешь мне взять в качестве личного помощника и охранника меченую, которая только и будет думать о том, как бы запустить клыки мне в горло?

— Оборотни пахнут не так аппетитно как люди.

Брун скривился.

— Говорят, вы можете и крысами питаться, если прижмет.

— Не вы. Они. Я не буду пить кровь, и трансформация останется неполной, — голос Эльзы звучал твердо, но Брун не мог ей поверить, как бы ни хотелось.

— Если ты согласилась на метку, так чего теперь тянешь? — спросил он.

— Я не соглашалась, — сказала она и отвела блеснувшие глаза.

Брун замер. Кажется, он что-то такое слышал. Альфа инициировал девушку без ее согласия. В новостях это быстро замяли.

— Слушай, девочка, — он пытался говорить мягко, ему действительно было ее жаль, — ты уже сейчас испытываешь голод. Дальше будет хуже. Однажды ты сорвешься.

— И тогда ты меня убьешь, — ответила Эльза, твердо посмотрев на него.

Брун отступил на шаг.

— Ты ведь недолюбливаешь вампиров, как все оборотни, — затараторила она. — Скажешь — самооборона. Тебе поверят. Молодые вампиры без тормозов.

— Я не хочу никого убивать, — тут он слегка покривил душой, но ей не нужны все его темные секреты.

— Может, и не придется, — она шагнула и снова оказалась так близко, что он видел свое отражение в ее глазах. — Я подхожу тебе. Я сильная, очень. Почти такая же сильная, как настоящий вампир, — она судорожно порылась в алой сумочке, размером не больше его ладони, вынула ключи и согнула один пальцами. — Я могу вообще не спать. И я не возьму с тебя денег. Судя по всему, у тебя их негусто. Я могу даже сама тебе заплатить.

— В объявлении еще было про психическую устойчивость, — напомнил Брун.

— С этим сложнее, — Эльза впервые улыбнулась, зубы у нее были белые, мелкие, клыки едва выступали.

— Зачем тебе это? — он осторожно ткнул пальцем в ее щеку. Теплая. Эльза вздрогнула, отшатнулась.

— Я просто хочу прожить эту зиму человеком… Мне нужен кто-то рядом, с кем можно хотя бы поговорить, тот, кто не боится меня, — выдохнула она. Нижняя губа дернулась, и Эльза ее прикусила. Черт, да она чуть не плачет. — Пожалуйста.

Брун перекатился с пяток на носки и назад, взгляд остановился на пухлых вишневых губках. Она может быть подсылом. От кровососов, волков или, черт бы их побрал, охотников. Симпатичная ловушка для медведя-шатуна. А когда он уснет, она воткнет нож ему в сердце, а потом сдерет шкуру на трофей. Но если то, что она говорит, правда? Эльза Даримова, точно, так звали девчонку из новостей. Однажды она оказалась не в том месте и не в то время, а теперь никто ей не поможет, потому что никто в своем уме не станет переходить дорогу альфа-вампиру.

— Ты не подходишь, Эльза. Извини.

Он подождал, пока она выйдет за дверь — губы дрожали и глаза на мокром месте, но подбородок гордо задран — вернулся в кресло. Экран ноута погас, но Брун смотрел сквозь него. У него слишком много проблем, чтобы вешать на себя дохлых собак вроде меченой девчонки. Да, он не станет кровососом, даже если Эльза его всего изгрызет, и вряд ли умрет от потери крови — девчонка скорее лопнет, как обожравшийся комар. Но новые враги ему ни к чему.

За окном окончательно стемнело, но Брун не стал включать свет, жалея слезящиеся глаза. Фонари протянули ленту света вдоль улицы — неплохое место: в квартале оборотней, конечно, но во второй линии от человеческого круга. А башню вампиров почти не видно днем. Будто вслед его мыслям на тонком черном шпиле вдали зажглось бледное искусственное солнце. Девчонка, Эльза, обречена, и лучше бы ей смириться. Брун не мог не симпатизировать ее упертости. Он знал, каково это, когда судьба закладывает крутой вираж, и тебя сносит с трассы и несет по инерции в кювет, а ты забываешь дышать от липкого ужаса, но все еще пытаешься вырулить, в глубине души понимая, что это конец.

Брун, скривившись, отвернулся от башни кровососов и вышел из кабинета, прихватив с собой ноут.

Он спустился по лестнице, на ходу застегивая куртку, толкнул дверь, сражаясь с заевшей молнией и прижимая ноут подмышкой, и едва не споткнулся об девчонку. Она сидела на чемодане, свесив голову на грудь. Снежинки усыпали каштановые волосы, пушистый воротник, укрыли носки сапожек из тонкой кожи.

— Ты заболеешь! — ляпнул Брун и тут же понял, что сморозил глупость. Кровососы не болеют — бонус к бессмертию, или, вернее, к смерти длиной в бесконечность.

Эльза вытерла щеку ладонью, не поднимая головы.

— Иди домой, Эльза. Давай, я вызову тебе такси. Твои родители, небось, с ума сходят.