Злая зима (СИ) - Ярошинская Ольга. Страница 72

— Я весь в крови, — прошептал он.

— Брун! Я вызову скорую! Сейчас! Потерпи.

— Это так здорово, — улыбнулся он.

— Что здорово? Ты посмотри на себя? Да на тебе живого места нет!

— Ты не хочешь меня укусить, — сказал он и закрыл глаза.

— Брун! Нет! — она обхватила его голову, притянула к груди. — Нет-нет-нет! Пожалуйста! Открой глаза! Проснись же, Брун!

— А если мы принесем ордер завтра? — предложила Мари.

— Завтра и войдете, — не уступал вампир. Вдруг его нижняя челюсть отвисла, кожа посерела, сползая вниз, как растянутый чулок, и он рухнул на грязный снег. Весенний ветер подхватил пепел, закрутив его маленьким буруном.

— Ты, конечно, горячая женщина, — заметил Кшистоф. — Но я впервые вижу, чтобы мужчину испепелило на месте. Вперед!

Черная дверь распахнулась, пропуская команду БОРа.

— Мари! Запах!

— Слишком много крови, — поморщилась она. — Я обернусь.

— Так, все отвернулись! — приказал Кшистоф. — Если замечу, что кто-нибудь подглядывает — уволю!

Он сгреб сброшенную ею полицейскую форму с мраморного пола, сунул черные кружевные трусики в карман и побежал за пумой, которая уже неслась прыжками по спиральной лестнице.

— Брун! Очнись.

Брун попытался приоткрыть веки, через полоску света проступили тонкие черты. Он улыбнулся, но на лице Эльзы появились рыжие усы, уши вытянулись, опушаясь кисточками, и он, вздохнув, снова закрыл глаза.

Его куда-то несли, везли, иголки впивались в тело, ремни перетягивали сломанные кости — он лишь слабо рычал. Ему надо было поспать. Он готов был проснуться, только если бы его разбудила Эльза…

— Ты идиот, — сказал Кшистоф, сидя за столом в доме Бруна. — Ты понимаешь, что натворил? Все вампиры сдохли. Тебе вменяли расовый геноцид!

— Не вменили же, — пробурчал Брун, выливая омлет на сковородку, держа миску одной рукой. Второй он все еще старался не шевелить лишний раз, хотя гипс уже сняли. Пальцы, отбитые рукой Бальтазара, уже стали заживать, розовые лунки ногтей потихоньку отрастали и отчаянно чесались по ночам.

— А все почему?

— Почему?

— Потому что папаша Эльзы, оказывается, партнер одной из крупнейших юридических компаний нашей страны. Тебя защищал целый полк адвокатов.

— Круто, — буркнул Брун, раскладывая омлет на две тарелки.

— Они применили закон «Око за око». Вампиры тоже относятся к особым. Относились. А шкура, в которую укутали Бальтазара, принадлежала твоему отцу.

— Знаю. Где она сейчас? В уликах?

— Я закопал ее на его могиле, — ответил Кшистоф, мрачнея. — Ты хотел сам это сделать?

— Нет… Спасибо.

— Пастырь сказал, что подарил ее альфе. Но адвокаты сумели убедить присяжных, что он мог действовать под вампирским гипнозом. В таком случае альфа становится соучастником. Якобы он попросил пастыря подарить ему медвежью шкуру, подтолкнув его тем самым к убийству.

— Надеюсь, пастыря не освободят под эту лавочку как невменяемого? — нахмурился Брун.

— Ну, он говорит, что им управляла сила предвечного, но по результатам судебно-психологической экспертизы он нормальный. Ему дали пожизненное.

— Строгого режима?

— Общего. Но ты зря хмуришься. Он сидит вместе с оборотнями, сечешь? — оскалился Кшистоф. — И я уж постарался, чтобы они узнали, по какой статье. Так что пастырю придется очень, очень несладко… А самым сложным в твоем деле было убедить суд, что дед с пулеметом пришел в башню сам по себе.

— Земля ему пухом, — сказал Брун. — Феликс был лучшим. Знаешь что-нибудь про Эльзу?

Кшистоф отвел глаза, поерзал на стуле.

— Я ее не видел, но разговаривал с ее отцом. Она снова человек. Восстановилась в музыкальной академии. Они собираются в отпуск всей семьей.

— Это хорошо, — ответил Брун. — Если ты когда-нибудь дашь мне зеленую бирку, то может, однажды, я смогу пойти в филармонию на ее концерт…

— Я ведь раскрыл еще одно дело благодаря ей, — вспомнил Кшистоф. — Когда тебя грузили в скорую, она еще была в сознании. Сказала: убийца Дробовицкого — его жена, и отрубилась. Всю зиму на одном томатном соке — не диво! Я проверил ее слова. Смерть Дробовицкого наступила во сне, остановка сердца. Вроде ничего необычного, да и возраст. Но повторная экспертиза выявила отпечаток магии. Дальше дело техники — магические предметы подлежат регистрации. И что хранится у Айседоры Дробовицкой?

— Камень фей, — вспомнил Брун.

— Камнем можно разве что забить до смерти, это скорее твой метод, — насупился Кшистоф. — Крыло фей! Если обмахивать им спящего человека, то сон может перейти в смерть. Дворецкий дал показания против нее.

— Он был так ей верен.

— Волки верны своему вожаку. Аурун умер, не приходя в сознание. Его волчица ушла к Ррыту, кланы объединились. А Ррыт, пытаясь сохранить хрупкое равновесие, охотно сотрудничает с полицией. Ну, за ним свои косяки есть… Он и надавил на дворецкого.

— Зачем Айседоре это надо было?

— Во-первых, вампиры отвалили ей деньжат за последнюю оперу мужа, которую, кстати, собираются поставить в следующем месяце. А во-вторых, поговаривают, он собирался уйти от нее к какой-то кошечке. Так что Айседора под следствием, и от тюрьмы ей не уйти.

Кшистоф взял вилку и попробовал омлет, который подвинул к нему Брун.

— Как ты можешь это есть? — скривился рысь. — Сплошная соль!

Брун вздохнул и запил омлет кофе.

— В общем, Брун, — Кшистоф пощипал себя за ус. — Тебе лучше исчезнуть. Я перевез тебя на остров, потому что в больнице стало небезопасно. Но сезон открыт, медведи вышли из спячки, и какой-нибудь почитатель вампиров может заявиться однажды и сюда. Тебе надо уехать. Да, адвокаты вывернули все так, что ты якобы мстил альфе за убийство отца, а уже его смерть повлекла за собой гибель остальных вампиров. Про Бальтазара никто не знает. Я уничтожил его останки. Ты, кстати, мог бы и рассказать мне про него, хотя бы после того, как мы поймали охотника.

— И что бы я тебе сказал? Что правая рука альфы украл шишечку от часов? Думаешь, тебе бы дали обыскать башню с этой информацией?

— Ладно, проехали… Уезжай, Брун. Знаешь, кто последний прошел обращение? Племянник президента. У него, кажется, была онкология. Очень-очень многие влиятельные люди, скажем так, не в восторге от того, как все обернулось с вампирами.

— И куда мне ехать?

— Куда угодно! Пока ты валялся в больнице, твой косоглазый друг открыл благотворительный счет на твое имя. Лечение обошлось в круглую сумму. Странно, но сложнее было вылечить не руку, которую Джонни тебе едва с плечом не вырвал, а язвы на пальцах.

— Это из сердца Бальтазара брызнуло, — вспомнил Брун. — И его же рукой я себе пальцы расшиб…

— К счастью, людей, который ненавидели вампиров и желали отблагодарить тебя материально, тоже оказалось немало.

— И что, на счете что-то осталось?

— Угу, — подтвердил Кшистоф. — Несколько миллионов. Ну, обрадуйся же!

— Класс, — вздохнул Брун. — Как там Клиф? Очухался? Я созванивался с ним на днях, но он куда-то спешил.

— Клиф цветет и пахнет. Нос у него, правда, сломан, но, как он сказал, должна же быть в его внешности изюминка.

Брун усмехнулся.

— У него теперь есть невеста, — добавил Кшистоф.

— Да ладно! — изумился Брун. — Он сам так сказал?

— Нет, она сказала. Что у них все серьезно. Клиф при этом выглядел слегка озадаченным. По-видимому, его мнением она не интересовалась. Это внучка Феликса.

— Наслышан, — улыбнулся Брун.

— Они собирают подписи под петицией, чтобы им разрешили установить пулемет на могиле деда.

— Я бы подписал, — кивнул Брун.

— Ладно, пойду я, — сказал Кшистоф. — А то опоздаю на паром. Жаль, что все так вышло. Я бы хотел снова работать с тобой, Брун. Лучшего сотрудника у меня не было.

— Ты — хороший начальник и отличный друг, — Брун протянул здоровую руку, пожал короткопалую ладонь Кшистофа, и тот отвернулся, пряча повлажневшие глаза, и быстро вышел из домика. А Брун включил телефон, чтобы посмотреть время, и погладил экран, с которого улыбалась Эльза.