Бешеные коровы - Летт Кэти. Страница 21

Перегрин откинулся назад, вымокший и возмущенный. Бессвязно лопоча, он пытался вытереть свое лицо и волосы руками. Куда бы он ни поворачивался, чтобы избежать струи, Мэдди разворачивалась вслед за ним и настигала его. Сначала она сдержанно смеялась, но постепенно малая капля веселья превратилась в водопад. Она вся наполнилась смехом.

— Я же говорила тебе, — с трудом произнесла она, — я говорила, не трогай мою…

— Заткнись!

— От тебя неделю будет пахнуть йогуртом.

Адвокатов пенис опал быстрее, чем надувной матрас в конце пляжного сезона. Пока он рыскал в поисках своей одежды, на Мэдди накатил очередной приступ смеха.

— Оказывается, сморчки еще не перевелись!

Она хихикала, хохотала, гоготала, понимая, что очень долго не смеялась с такой самоотдачей. Это ощущение было приятнее, чем шампанское. И лучше, чем валиум.

— Давай! Смейся! — Его лицо приобрело апоплексический коричнево-красный цвет. — У тебя будет масса времени посмеяться, пока ты будешь отбывать свой срок.

— Ну что поделаешь. Главное, чтобы в конце срока не последовало никаких предложений, — ответила она презрительно.

Перегрин привел в порядок свой свитер и свесил руки, как орангутанг, чтобы подтянуть трусы и брюки. Его опавший фаллос принял обычный вид полусваренной сосиски, приклеенной к паху.

— Так что, мистер Перегрин, — спросила Мэдди, когда тот направился к двери, — я могу считать это свиданием?

11. Залог

Джиллиан за свою жизнь твердо усвоила одну премудрость: если кошки нет рядом… то, скорее всего, она попала под колеса автомобиля. Да, и еще: не стоит менять тампон, пока у тебя на руке кольцо с бриллиантом более двадцати карат.

Прошло две с половиной недели, а от Мэдди не было ни слова.

Для женщины с материнскими инстинктами гуппи (из документального фильма Алекса Джиллиан узнала о том, что эти аквариумные обитатели не прочь пообедать своим потомством) две с половиной недели наедине с ребенком стали непростым жизненным испытанием. Правда, не сложнее, чем состояние полного отсутствия денег, с которым она столкнулась в «Савое». Их счет был соразмерим с национальным долгом небольшой южноамериканской страны. Джиллиан считала, что для того, чтобы быть богатой, надо относиться к деньгам с презрением. Это позволяло ей игнорировать вежливые предложения типа «Выбранный вами способ платежа не позволяет нам получить деньги по счету. Может, если вам это будет удобно, вы подойдете к стойке регистрации?», которые ей присылались минимум раз в неделю. Она их выбрасывала вместе с бумагой. Этим умникам потребуется не меньше пяти дней, чтобы разобраться с ее счетами. У нее осталось двенадцать с половиной часов для того, чтобы что-нибудь придумать.

— Это может оказаться для тебя новостью, Принц Засранец, — рассуждала она, собирая йогурт со своего подноса с завтраком чайной ложечкой, — но пища не усваивается через кожу. Вообще-то ее едят ртом.

В ответ Джек раздраженно размазал комковатое белое вещество по тому, что у него считалось волосами.

— Какая тоска, дорогуша. Боже мой! — пожаловалась она, подавляя зевок. — Кто бы мог подумать, что я буду скучать в обществе молодого мужчины?

Она прижалась носом к окну и стала с жадностью смотреть вверх по реке на зубчатые силуэты здания парламента и щеголеватый Биг Бен. Вокруг нее в Лондоне кипела жизнь. Джек захныкал и сделал себе йогуртовую маску для лица, забрызгав в процессе последнюю чистую одежду Джиллиан. «Умение сдерживать слезы, — вдруг поняла она, — это искусство не плакать, когда ребенок вытирает руки о твоего драгоценного Кристиана Лакруа».

Джек лениво развалился на подушечках, которыми она подперла его на роскошной кровати. На его щеках появились два красных пятна. Вернее, они были там со вчерашнего дня, как и ручеек соплей из его носа. Он жалобно хныкал.

— Слушай, спиногрыз, ничего из это не выйдет. Я сразу сказала твоей матери, что с животными я еще умею обращаться. Когда они тебе надоедают, ты их просто сажаешь в переносную клетку. — Она предложила Джеку его бутылочку с молоком, но он не мог сосать и дышать одновременно. Его вырвало, и он заплакал. Джиллиан почувствовала легкое беспокойство.

— По-моему, парнишка, пришло время тобой заняться.

Чтобы не видеть упрека на его беспомощном детском личике, Джиллиан направилась в ванную, выложенную черным кафелем.

— Дело в том, что ты заболел, а я не знаю, как за тобой ухаживать. — Джек завыл еще громче. — Да ты правда болен! У тебя температура. У тебя даже соска плавится. Видишь? — Она вытянула ее в просвет дверного проема. — Она теперь похожа на плод фантазии Дали.

Джек, по-прежнему хныкая, состроил мину на лице, означавшую «хватит нести чушь». Джиллиан на мгновение задумалась — не могут ли дети чувствовать запах страха?

— Я слишком стара для этого. Честное слово.

Стараясь удержать рвущуюся наружу панику, она повернулась к зеркалу в ванной, чтобы взбить волосы, и остановилась, натолкнувшись взглядом на свое отражение.

— Какой кошмар, это… истощение. Давай поговорим о моей сексуальной жизни. — Она достала средство для разглаживания морщин и нанесла толстые бежевые линии на мешки под обоими глазами. — Мне всегда нравились позиции, в которых женщина играла доминирующую роль, сверху например. Но совсем недавно я поняла, что в этой позе у меня лицо свисает вниз. Получается десять подбородков. Я внезапно ловлю себя на том, что щебечу партнеру: «Нет, нет! Мне нравится миссионерская поза. Миссионерская мне подходит». А когда я лежу на спине, мои груди, несмотря на силикон, съезжают под мышки.

Бросив пушистый халат с монограммой отеля на пол, залитый молоком, она покрыла пудрой кожу между грудями и только потом уложила их в консольный бюстгальтер.

— Всю свою жизнь я настаивала на том, чтобы делать это при зажженном свете для усиления эротичности. Но это было до того, как появился целлюлит. — Она влезла в плотные колготки, которые должны были скрыть паутинки проступивших сосудов. — Я видела, как он отражается в зеркале на потолке! Теперь я говорю: «Нет, нет! Мне нравится с выключенным светом. Когда свет выключен — это хорошо!» Со включенным — только со Стиви Уандером, чтоб ему было неладно.

Она положила ложку сахара в капуччино и стала смотреть на то, как символически оседает пена. Ребенок, снова впав в апатию, посмотрел на Джил мрачно и как-то официально. Этот взгляд тут же заставил ее занять оборонительную позицию.

— Но это должно было продолжаться не дольше нескольких дней, а прошло уже почти три недели! Я сделала все, что было в моих человеческих силах!

Она набросила эксклюзивный пиджак и грустно посмотрела на эполету из рвотной массы на своем плече.

— Менструальные боли я еще как-то могу перенести. Но муки нарушения стиля? От этого, дорогуша, еще никто не придумал лекарства.

Освещенное канделябрами фойе «Савоя» было наводнено серьезными японскими туристами, изголодавшимися по старой, доброй, лубочной мировой культуре. У кассира отвисла челюсть, когда Джил, заявив, что потеряла свои кредитные карточки, спросила, не может ли она оставить своего ребенка в качестве гарантии ее платежеспособности.

— Вашего сына? — переспросил потрясенный служащий.

— Да, в качестве залога, пока я заскочу в банк. Я бы оставила свое обручальное кольцо, — Джиллиан сделала вид, что пытается снять украшение, — да оно село намертво, сами видите. В отличие от моего мужа. — В этом месте Джиллиан блеснула одной из своих охотничьих улыбок, которые она обычно придерживала для сексуального сафари. — Счет у меня довольно большой. — Она добавила в тембр голоса щедрую порцию вазелина и продолжила: — А мы с вами знаем, что размер имеет значение. Я бы не хотела, чтобы вы думали, что я испытываю финансовые затруднения и намереваюсь скрыться. — Осознав, что она по привычке поглаживает Джека по ноге, Джил тут же отдернула руку. — Теперь запомните, — внезапно посуровевшим голосом заявила она служащему, — существуют различные типы плача: от голода, от усталости, от… пусть носильщик спустит вниз мои чемоданы, — оборвала она свою речь.