Девятый круг - Крауч Блейк. Страница 17

– Это ты серьезно?

– Абсолютно, – соврала я. – Прекрасное имя. Так что теперь мы можем спокойно заняться чем-нибудь другим. Например, помолчать и не трепаться.

– Что ж, Джек. Рад, что смог тебе услужить.

– Спасибо за непомерный труд.

– Пожалуйста.

Я успела прочесть два полновесных абзаца, прежде чем услышала:

– Ну а второе имя, наверное, Гленморанджи? [20]

– У тебя выключатель где-нибудь есть? – спросила я, потирая глаза.

– Ягермайстер Гленморанджи Траут.

Чтение явно приходилось откладывать.

– Первым делом позволь тебе сообщить, что ты болван.

– Зато имя такое звучное, всем на зависть. Бьюсь об заклад, в пятом классе ни у кого во всей школе не будет подобного. Это повышает ее шансы как минимум вдвое.

– Болван – это первое. А второе: с чего ты взял, что у моей дочери будет фамилия Фина?

Он смерил меня взглядом мачо.

– Так он же отец.

– Мы с Фином не женаты.

Тут мне вспомнилась моя безобразная реакция на его предложение, а еще что Даффи, кобелина, сожрал драгоценное тому свидетельство. Какая я все же невыносимая.

– Дети при рождении получают фамилию отца, – сказал Макглэйд. – Я думаю, это закон.

– А то, что на дворе сейчас двадцать первый век, ты не думаешь? И что фамилию я ей могу дать, какую захочу?

– Ой, да брось ты с этим феминистским сепаратизмом. Когда парень прыскает семя в податливую бабенку, то с семенем передается и его фамилия. А отец одновременно получает ряд неотъемлемых прав, таких как выплата алиментов, приобщение ребенка к спорту и наставления в любовном деле. Когда ребенок родится у меня, он получит мою фамилию.

По несчастливому совпадению, Макглэйд недавно обременил одну бедную женщину. И нынче, когда на ум ему не приходили алкогольные имена, он давал мне советы по воспитанию потомства. Среди них: «Никогда не стегай ребенка предметами толще автомобильной антенны», «Если не хочешь, чтобы ребенок утонул при купании, привязывай ему к шее несколько поплавков, и можешь смело уходить», а также «Памперсы нового поколения так хорошо впитывают, что их можно не менять несколько дней».

– Еще один Гарри Макглэйд. Ох уж мир обрадуется.

– Может, ты будешь время от времени с ним сидеть. Услуга за услугу. Гарри-младшему не мешает сблизиться со своей тетушкой Джеки.

Я гневно воззрилась.

– Не смей называть меня тетушкой.

– Я вот недавно читал: если ребенок не перестает плакать, то давать ему риталин [21] можно с любого возраста.

– И перестань давать мне родительские советы. Ты можешь вообще умолкнуть? Ну пожалуйста?

– Ладно. Только вначале еще один родительский совет.

– Черт с тобой, – вздохнула я, – валяй.

– Никогда не повышай на своего ребенка голос. Это означает, что ты потеряла контроль.

Я подумала.

– А вот это дельно.

– Спасибо. И обязательно просверли несколько дырочек в детском ящике для наказаний, чтобы ребенок мог хоть чуточку дышать.

Я знала, что он шутит. Наверное. Хотелось бы надеяться. И здорово, что он сдержал слово и в основном теперь молчал, если не считать его раздражающей привычки мурлыкать старые хиты Нила Даймонда.

– Пи-пи хочешь? – прервал он в итоге нашу полутишину.

– Чего?

– Писать. В смысле отлить. А то вас, безумных рожениц, в гальюн небось каждые пять минут тянет.

– Да все нормально, хотя я и тронута твоим интересом к моим туалетным привычкам. А что такое?

– Скоро остановка дальнобойщиков.

Как я ни старалась, но меня все равно передернуло.

– Ненавижу их.

Макглэйд взглянул на меня, а затем медленно кивнул.

– Ах да, вспомнил. Какие-то козлы на тебя в свое время напали, именно на такой остановке.

В уме передо мной невольно ожила и заколыхалась, нависая, жирная ряха серийного убийцы Дональдсона. Брр.

– Да, двое из них едва меня не прикончили.

– А что с ними сталось?

– Один сейчас в тюрьме. А второй нарвался на более крупную акулу, чем он сам.

Это произошло вскоре после моей стычки с Дональдсоном. Его, по моим сведениям, несколько часов истязали, а затем подожгли. Чудо, что он вообще остался жив (хотя сам Дональдсон судьбе за это вряд ли благодарен).

– Где он теперь? – поинтересовался Макглэйд.

– Последнее, что я слышала, мучается от постоянной боли в спецучреждении под постоянным медицинским надзором.

– Судя по всему, он получил по заслугам, – сказал Гарри. – Как, говоришь, его звали?

– Дональдсон.

Гарри прищелкнул пальцами своей здоровой руки.

– Точно. Слышал о нем. Ошивался с какой-то молодухой. Они в паре заманивали и грохали автостопщиков, такое гребаное дерьмо.

– Можно об этом перестать? Ты, вообще-то, обещал помалкивать.

– Потом их кто-то связал и применил всякие древние орудия сельхозтруда.

– Гарри…

– У того Дональдсона, кажется, в машине нашли ворох снимков тех, кого он убил?

– Хватит, я сказала!

Он глянул и увидел, насколько я серьезна.

– Бог ты мой, Джеки. Что с тобой?

– Беременность непростая штука, Макглэйд. И что в ней особенно трудно, так это необходимость постоянно оглядываться в ожидании, что какой-нибудь псих попытается убить тебя вместе с твоим ребенком. Ты хоть имеешь представление, каково это: все время пребывать в страхе?

Макглэйд не ответил. У меня появилась надежда, что это его наконец заткнет.

Но уже после нескольких миль тишины я начала корить себя за то, что на него нарычала. Неужто это то, во что я превратилась? В разбухшую суку, ни во что не ставящую неравнодушных ко мне людей?

– Страх я понимаю, – сказал Макглэйд, выхватывая меня из моей жалости к себе. – Я его знаю не понаслышке.

– В самом деле?

Наши взгляды на мгновение встретились.

– Ты бывала в переделках, Джек. Сомненья нет. Никто не говорит, что тебе было легко. Но многое тебе известно из того, что со мной проделывала Алекс?

Алекс Корк – еще одна маниакальная личность из прошлого, о которой мне не хотелось даже вспоминать. Причем Макглэйду от нее досталось не меньше, чем мне. А скорей всего, больше.

– Я помню себя беспомощным, привязанным к тому стулу. Фин тебе об этом не рассказывал?

– Так, в общих чертах.

Фин тоже там был. Нас с ним по воле Алекс привязали спина к спине. И у Алекс пощады не было.

– Она отрезала мне пальцы, – сказал Макглэйд, выставляя свой механический протез, – а кровь останавливала паяльной лампой. Скажу тебе одно: боль была невероятная. Но знаешь, что было еще хуже, чем боль? Потеря всякой надежды. Понимание, что я беспомощен и всему этому не будет конца. Вот что было самое худшее. А за твоего мужика я жизни не пощажу. Фин единственный, который все то время не давал мне сойти с ума. А потом явилась ты и спасла мне задницу. Я ваш общий должник. И прости, что я все время вывожу тебя из себя. Ты мне как родня, и ты это знаешь.

Вот черт. Я ненавидела Гарри, когда он говорил правду. Самобичевание во мне лишь усугублялось.

– У тебя есть еще родительские советы? – сумела выговорить я в попытке прервать эту слезоточивость.

– Всего один. Люби свою малышку. Люби всеми силами. Потому что вечности у тебя на руках нет. Есть только короткое время. – Он нахмурился. – Его всегда так не хватает, этого времени.

Я пропустила это в себя. А затем сказала:

– Макглйэд… Почти глубокая мысль.

– Да. А еще учи ее подавлять рвотный рефлекс. Это общее место у всех малышей.

Я почувствовала приближение головной боли.

– Теперь ты можешь снова заткнуться.

Джи-пи-эс известил, что следующий поворот будет наш. Макглэйд свернул с хайвэя, и вскоре мы уже въезжали в жилой район из особнячков и тупичков. Округа была небогатая, но уютная в своей провинциальности. После часов голых плоских равнин глаз снова радовали деревья.

Мы приближались к месту жительства Вайолет Кинг. Я уже начинала обдумывать детали предстоящего разговора, когда меня из сосредоточения снова вывел Макглэйд.