Осень и Ветер (СИ) - Субботина Айя. Страница 11

— Я вышла замуж, — вдруг заявляет она. Внимательно изучает мою реакцию и не дождавшись ни единого слова, продолжает: — И развелась. Три месяца назад.

Неприятно сознаваться в этом даже самому себе, но меня это злит. Безумно злит то, что она успела стать чужой женой, пока я выкорчевывал ее из своего сердца, и успела развестись, пока я, как проклятый, загружаю себя работой, чтобы ликвидировать любую возможность завести нормальные отношения. Злит, что эта женщина не просто ушла — она к чертям собачьим вытоптала мою душу. Из-за нее я стал тем, кем стал: циником, который никому и ни во что больше не верит, человеком, который до гробовой доски будет верен лишь одной любовнице, и имя ей — Одиночество.

— Поздравляю, — сухо отвечаю я. — И… еще раз поздравляю. Считай, что кто-то уже проложил в твоей жизни колею. Со вторым будет проще, а после третьего, говорят, никто уже не считает.

— Рада, что ты так заботишься о моем душевном благополучии, Наиль, но вынуждена огорчить: меня этим не задеть.

— В таком случае нам вообще не о чем разговаривать. Ты просто тратишь мое время.

Я уже почти у ширмы, даже успеваю протянуть руку, чтобы отодвинуть тяжелый полог, когда мне в спину раздается:

— Наши родители считают, что брак укрепит капиталы. И твой отец просил напомнить, что ты все еще его ее единственный наследник, и у него почти закончилось терпение ждать, когда ты перестанешь корчить доктора с нищенской государственной зарплатой и станешь частью семейного бизнеса.

Ах вот в чем дело. И как я раньше не догадался.

Почти злюсь на себя за досадное упущение, но, как ни странно, в голове сразу проясняется, как если бы Лейла сдвинула фигуру на шахматной доске, и я вдруг увидел, какую партию она собирается разыграть. В данном случае, на пару с моим отцом. И наверняка с активным участием ее родителей.

Поворачиваюсь, награждая ее самой циничной из своих усмешек. Лейла успела пригубить вино и на безупречно чистом стекле остался алый отпечаток. Вот примерно так же она поступила и со мной: замарала собой. И все-таки, я был бы глупцом, если бы не признал, хотя бы перед самим собой, что она все так же, как и раньше, волнует и манит. Но также верно и то, что второй раз на этот крючок ей меня уже не поймать.

— Семьи решили, что Наиль станет козлом отпущения, приютит потасканную девку и будет радоваться, как ребенок. И ты тут же прискакала сообщить мне эту радостную новость. Просто чудо, что так легко нашла и…

Я делаю паузу, чтобы сложить внезапные два и два. Не бывает таких совпадений. Не в тех вещах, где замешан мой отец. Теперь понятно, почему Ян чуть не душу из меня вытряс, уговаривая пойти с ним и «заценить» его новую девочку. Хоть, как оказалось, девочка новой быть совсем не желает. Разберусь с Лейлой — и вытрясу душу из этого придурка, даже если он сделал все это из добрых, блядь, побуждений.

— Ладно, я понял, Лейла. Почти хочется похвалить тебя за попытку, но, знаешь… Не пошла бы ты в жопу вместе со своим семейным планом и Великим Будущим?

Вот теперь она заводится. Вскакивает и швыряет бокал мне в голову, но не попадает, и он разбивается о стену позади меня. Немного кривлюсь, потому что несколько осколков явно отрекотшетили мне в затылок, но эта боль просто как манна небесная — отрезвляет и успокаивает.

— То, что я тебе изменила не дает тебе права вести себя, как свинья!

— Еще как дает. — Теперь я откровенно забавляюсь, а заодно прихожу в себя, потому что если сейчас не трансформирую злость во что-то менее деструктивное, то, вернувшись в зал, точно начищу Яну рожу. А ведь он, можно сказать, мой единственный друг.

— Ты лучше меня знаешь, что я пойду на все, ради семьи, — заявляет Лейла.

— Вперед, иди. У тебя всегда отлично получалось ходить по трупам, Лейла. Наверное, испытываешь изощренное удовольствие, барахтаясь в гнили.

Я почти уверен, что вот сейчас она выцарапает мне глаза, и по ее глазам вижу, что Лейла в самом деле обдумывает такой вариант. Но остается стоять, где стояла. Только нарочито громко выдыхает и тянется за сумочкой, чтобы достать оттуда сигареты. Идет ко мне, чуть виляя бедрами, с каждым шагом становясь все более желанной и омерзительной одновременно. Подносит сигарету, демонстративно дожидаясь, пока я достану зажигалку и подкурю. Лейла явно недовольна, что сейчас у меня другая, а не та, которую она подарила на наш первым Новый год вместе.

— Я ее выбросил, Лейла, как и все, что связано с тобой. Сделай одолжение: передай отцу, что мои дела в порядке и я не бедствую на нищенскую государственную зарплату.

— В пятницу День рождения твоей матери, не забыл?

Молча жду, что последует дальше. Плохим б я был сыном, если бы забыл день рождения той, что меня родила. Хоть вряд ли любила.

— Будет большой праздник в «Оазисе». Начало в восемнадцать ноль ноль. Я заеду за тобой в пять. Ты должен там быть, Наиль, и ты там будешь: либо добровольно со мной, либо с мешком на голове в компании телохранителей твоего отца. Даже не знаю, каким нужно быть упрямым ослом, чтобы выбрать второй вариант.

Я буквально несусь прочь, на ходу разбрасываясь отборными матами. Делаю это на родном языке — почему-то так привычнее, да и проходящие мимо люди лишь оторопело смотрят вслед, не испачканные грязными словами.

Она не угрожала: мы оба это знаем. И мои планы поздравить мать утром, выманив на безопасную территорию, накрываются гребаным медным тазом.

Глава восьмая: Ветер

Я не возвращаюсь в зал, потому что слишком взвинчен, чтобы находиться в обществе людей. Бешенство разъедает меня, как коррозия, плавит кожу, словно пергамент. Я почти уверен, что на рубашке вот-вот проступят обугленные дыры.

Ловлю первое же попавшееся такси и еду домой.

Я ничего не хочу.

Мне никто не нужен.

Я выжженная земля, пустая оболочка, внутри которой остались лишь обугленные кости надежды на счастье с женщиной, которую, как я думал, подарила мне судьба. И даже то, что сегодняшняя встреча порядком разрушила ее образ, в глубине души я понимаю, что другой такой мне уже никогда не найти. А на меньшее я не согласен.

Я прошу высадить меня около ближайшего ночного супермаркета и, как призрак, брожу среди полок, сгребая в корзинку с продуктами фрукты и сладости. Покупаю сигареты, в очередной раз «поздравляя» себя с тем, что попытка завязать благополучно провалилась.

Уже на улице, стоя под козырьком, размышляя, стоит ли бежать под проливным дождем или переждать, достаю телефон и пишу Осени: «Ты спишь?» Жду даже больше, чем собирался, минут пятнадцать точно. Ну конечно она спит в час ночи. Не каждый же день у нее неприятная мешающая уснуть встреча.

Наплевав на все, бреду домой под дождем. Холодная вода льется за шиворот, бумажный пакет предательски раскисает в руках, так что последние метры я практически бегу. И уже в лифте чувствую легкую вибрацию в кармане. Телефон чуть не выскальзывает из мокрой ладони, и я размазываю капли по экрану, пытаясь открыть входящее сообщение от Осени: «Еду домой. Как твои посиделки с приятелями? И, кстати, что за клуб? У меня, считай, профессиональный интерес».

Еще бы я помнил название. И это, блин, странно, потому что у меня феноменальная память. Отчасти, именно благодаря ей, а еще математическому складу ума и способности мгновенно умножать в голове шестизначные числа, я и не живу на ту самую нищенскую зарплату, о которой так пеклась Лейла. Мужчина, если у него в голове есть мозги, а в душе капля тщеславия, всегда найдет способ обеспечить себя комфортный побочный доход. В особенности, когда вокруг тьма Тугих кошельков, только и мечтающих, как бы законно увеличить свои доходы. Но об этой стороне своей жизни я предпочитаю не распространяться. Никому.

У меня однокомнатная квартира-студия в новостройке. Просторная, с минимумом мебели и огромным количеством книжных полок, забитых редкими и не очень книгами. Если есть в жизни что-то, что я безоговорочно люблю делать вне зависимости от настроения и времени года, так это читать. Причем, я практически всеяден: одинаково зачитываюсь и классиками, и мастерами фентези или научной фантастики. Некоторые книги могу цитировать почти дословно целыми главами.