Пасть: Пасть. Логово. Стая (сборник) - Точинов Виктор Павлович. Страница 24

Власти, по своей милой манере, пребывали над схваткой, – и не делали ничего.

Но нет худа без добра, и теперь Капитан понял причины странного спокойствия Генерала, не спешившего звонить во все колокола и объявлять глобальную тревогу. На таком фоне художества объекта и в самом деле могли долго не привлечь ничьего пристального внимания.

Проблемы это не снимало, но давало достаточный запас времени для поисков решения. Конечно, жертв не избежать – растерзанные и изуродованные трупы будут находить время от времени в глухих уголках. Но Капитан давно научился не считать потери. Если ведь вдуматься, то под колесами автомобилей народу гибнет гораздо больше – но автоконструкторы муками совести по этому поводу не страдают. А сотрудники их службы безопасности – тем более.

К тому же, думал Капитан, у ночи теперь появился новый страшный хозяин – есть сильное подозрение, что скоро количество волкособак и просто собак в округе резко уменьшится.

С такой успокаивающей мыслью он вошел в неприметную со стороны, деревянную и неказистую дверь Лаборатории (бутафорская дверца только маскировала дверь настоящую, из брони четвертьметровой толщины, способную противостоять кумулятивным зарядам).

Вошел – и спокойствие как ветром сдуло.

Глава шестая

Две достаточно толстые ольхи, ближайшие к воронке, послужившей местом упокоения Магдалене, – эти два дерева все-таки росли от нее далековато, шагах в двадцати пяти. Старик предпочел бы двадцать, а лучше – пятнадцать. Но выбирать не из чего – ближе зеленели только кустарники и молодая, тонкая поросль, никак для сооружения лабаза не подходящая.

В принципе, специалисты ночной охоты сладят себе лабаз и в любом мелколесье – на опорах-сохирях. Старик был знаком с подобными конструкциями, у которых каждый угол подпирают две-три толстых жердины с боковым откосным сучком, – и получается достаточно надежное сооружение.

Но сам похожих никогда не устраивал, да и видел-то последний раз полвека назад, – и сразу от такой идеи отказался. Не хватало сверзиться в самый ответственный момент. От Магдалены после первой кровавой трапезы осталось не так уж и много, а тут на радость голодным псам рухнет сверху нежданная добавка.

Лучше стрелять издалека, но сидеть надежно. Ночи сейчас светлые, попадет уж как-нибудь.

Возился он долго, почти три часа. Но сделал все надежно: прочный настил из жердей покрыт толстым войлоком – на жестком долго не посидишь в неподвижности; к стволу одной ольшины прибиты ступеньки-поперечины, здесь же свисает толстая веревка с узлами – эх, да лет двадцать назад взмахнул бы по стволу без всяких перил-ступенек… ушли, ушли те годы. До земли – три метра. Идеальная высота, что для стрельбы, что для безопасности.

Прикинул все так и этак, поводил туда-сюда топорищем, словно ружейным стволом. Срубил две мешающих ветви. Все готово. Все в порядке. Все должно получиться. Не в первый раз охотится на опасных зверюшек. Но как-то тревожно сегодня… Что-то не так вокруг, что-то такое в воздухе…

Он никак не мог понять и определить – что именно не в порядке, да оно, наверное, вокруг-то все в порядке, а дело в нем. Отработали свое не мышцы, мышцы для его лет хоть куда – нервы поистрепались, поизносились за долгие годы…

Старик неосознанно кокетничал сам с собой, нервам его позавидовали бы и молодые… У него срабатывало полузабытое, уснувшее, казалось, чутье на опасность. А еще он просто устал.

Грудь давило. Собрал все ненужное: топор, оставшиеся веревки и гвозди, оттащил в сторону срубленные ветви. И пошел домой – отсыпаться перед ночной засадой. Вообще-то на такой охоте полагается дать лабазу постоять дня три, чтобы осторожные звери успели присмотреться к изменившемуся виду местности.

Но старик подозревал, что через три дня от коровы останутся лишь голые косточки, и надеялся, что объекты его охоты излишней осторожностью не страдают, – не испугаются лабаза и даже человека. Он был прав.

И даже не догадывался, насколько он был прав…

Генерал сразу понял, что у них опять что-то стряслось.

Что-то серьезное, – судя по тону Руслана, попросившего срочно приехать. И не объяснившего причин. С Русланом Генерал работал шесть лет – знал, зря тревогу тот не поднимет.

Так и есть: кучка шушукающихся белых халатов, мгновенно рассосавшаяся при его появлении; лаборантка с искаженным лицом; Капитан мрачнее тучи. Когда у Капитана такой вид – дело плохо.

И Генерал сознательно, чтоб хоть немного разрядить обстановку, заговорил в манере старого и сварливого дедушки, брюзжащего на домочадцев:

– Ну что за пожар, что за набат? С полпути меня заворотили, ну прямо как дети малые… На день оставить одних нельзя… Ничего сами решить не могут. Прямо беда с вами…

Продолжая ворчать, прошел в свой кабинет, сделал приглашающий жест Капитану. За дверью ворчание как ножом обрезало. Глянул вопросительно и жестко.

– Доктор застрелился! – без предисловий выпалил Капитан.

Генерал оказался потрясен. Капитан редко видел его потрясенным, а посторонний человек мог даже сказать, что Генерал остался абсолютно равнодушным – на лице ничего не дрогнуло. Понять всю меру потрясения Капитану позволил лишь вопрос:

– Как застрелился?!

Таких бессодержательных вопросов шеф не задавал. Никогда. И Капитан сорвался. Впервые за все годы их знакомства сорвался в общении с Генералом:

– Из пистолета! Пулей!! В голову!!! – прокричал он. И рухнул на стул – без приглашения.

– Откуда у него пистолет? – короткой истерики подчиненного хватило Генералу, чтобы мгновенно взять себя в руки. Это прозвучал уже отнюдь не риторический вопрос, это – началась работа.

– Не знаю… – убито ответил Капитан. – Немецкий. Маузер 6.35 сорокового года. Крохотный, игрушка… У него отец воевал… Надо думать, трофейный…

– Когда?

– Ночью. Прямо за рабочим столом.

– Кто обнаружил?

– Лаборантка утром.

Они перебрасывались неважными, в общем, фразами, не желая признаться ни сами себе, ни друг другу, что ждали чего-то подобного. Оказались сейчас искренне потрясены, но – ждали.

Где-то очень глубоко и неосознанно знали, внимательно наблюдая последние недели за Доктором – вроде и не впадавшим в запой или в черную депрессию, лихорадочно, сутки напролет, работавшим, и столь же лихорадочно, словно в последний раз, любившим очередных лаборанток.

Ждали, хотя и не могли объяснить причины ни себе, ни другим. Просто люди, перешагнувшие через столько трупов, приобретают чутье особого рода, интуитивно чувствуя легкий аромат приближающейся смерти…

Генерал молчал. Потом, после паузы:

– Что-нибудь оставил? Письмо, записку?

Капитан молча вынул и положил на стол четвертушку бумаги. Генерал недоуменно изучал ровные строчки.

– Стихи? – Генерал слабо разбирался в поэзии. – Свои? Переписанные?

Капитан пожал плечами. В его работе литературные познания тоже не требовались.

– Чушь какая-то… – протянул Генерал. – Никакого отношения… На первый взгляд. Что такое: «болота дней непониманье…» Ахинея, хоть бы запятые ставил…

– Код? – предположил Капитан не слишком уверенно.

Генерал покачал головой. Сказал задумчиво:

– Но что-то же он хотел сказать… Или кому-то намекнуть, не обязательно нам. Так… Вот что: ты со своей девушкой, с Мариной, под какой легендой встречаешься?

– Командированный, из Новосибирска… Военный завод. В любой момент могут отозвать обратно.

Мало, конечно, приятного, когда твоя личная жизнь под таким микроскопом. Но служба есть служба, он и сам изучает внеслужебные контакты сотрудников. Точнее, изучал. Пока на такие штудии оставалось время.

– Хм, удобная легенда… – Тон Генерала не позволял понять, одобряет он или осуждает. – Тогда так: перепиши, дай ей посмотреть. Дама образованная, университет заканчивала – может, распознает, откуда списано. А то в книжке перед этими виршами или сразу после них может какой-нибудь отрывок идти… с намеком.