Черный Король (СИ) - "Demon Karol". Страница 31

   Словно внутри у Учинни зрел нарыв. Болезненный, он поднимался и заполнял ее, обращая в веру ее господина, ее единственного повелителя, требующего рабской покорности и повиновения, страха, от которого леденеют пальцы, а тело дергается, как в умелых нитях кукловода. Именно таким и был король – владел тайной смерти, владел тайной, делающей живых всего лишь его бесправными игрушками.

   Член его вонзался в Анну, хлюпал от того, что слизь наполняет внутренности. Но король знал, что безобразное в человеке всего лишь прикрыто кожей, а там все так же, лишь не вывернутое наизнанку.

   Но если бы это было на самом деле так, то на месте девушки мог бы оказаться любой расползающийся труп, но он не мог дать чудовищу того, что оно жаждало. А Учинни – могла. Стонами сквозь искусанные губы, ответами через объятия и попытками подмахивать, признанием через слезы, катившиеся из глаз и яркой вспышкой оргазма, буквально вырванной болезненным наслаждением из измученного тела, от которой Анна не выдержала и вскрикнула.

   Король не заглушал вскрика бьющейся под ним Анны. Более того, потворствовал тому, чтобы та стонала громче, чтобы Верон, если услышит, знал, что гость в их доме не отдаст никому Учинни, заберет ее с собой, принудит жить рядом, станет пить с нее дыхание жизни и превращать в то существо, которому плевать на живой мир и главное – доставить удовольствие своему темному чудовищу из подземных чертогов.

   – Дыши, – король отпустил девушку и поднялся над ней к потолку, становясь сгустком тьмы и капающей на кровать слизи.

   Как будто выполняя приказ, Анна судорожно вздохнула – всей грудью, изгоняя из себя невидимый тлен, которым наградил ее Король. Девушка чувствовала странную грызущую пустоту внутри и бездумно смотрела вверх широко распахнутыми глазами, в которых не виднелось ни капли разума. Она растворилась, и лишь медленно звучащее сердце продолжало доказывать, что неразумный человечек все еще жив. "Тук... тук..." – еле слышное биение вторило капели.

   Тук...

   Учинни судорожно вздохнула еще раз, закашлялась и как будто очнулась от серого сна. Вновь вокруг проступили стены, ставшие вдруг незнакомыми. Зеркало на стене. Влажная постель. И горячие ниточки боли, пронизывающие руку и сердце. Не смея пошевелиться и отвести взгляд, девушка продолжала глядеть на потолок ожиданием.

   А тьма смотрела на нее до самого утра, убирая краски с лица, делая бледной. Делая слабой. Серые сумерки вползали в комнату, разливались по ней унылостью, когда вновь вернулся к Учинни разум, а рядом с ней присел вчерашний странный молодой человек с фарфоровым лицом, назвавшийся другом.

   – Твое дыхание теперь принадлежит только мне, – сказал он чуть хрипловатым голосом, – и твоя кровать, и твоя жизнь?

   Оперившись руками о кровать, Анна поднялась и села, откинувшись на спинку кровати. Казалось, на это простейшее действие ушли все его силы. Пропитанная сыростью кровать не давала тепла, и девушку все больше знобило.

   Она зябко потерла замерзшие плечи и с тоской посмотрела на мучителя. Как обычно, на утро все выглядело иначе и хотелось просто закрыть глаза и ни о чем не думать. Забыться, открыть глаза и обнаружить, что это был всего лишь сон... Только вот происходящее не являлось сном.

   – Да, – пробормотала Анна. И внезапно подумала, как нелепо обернулась ее жизнь, ее детское желание побывать в сказке. – Легенды говорят, что ты забираешь самое дорогое, – девушка заговорила внезапно и горячечно, как в бреду. – Что у меня самое дорогое?

   – Ты, – спокойно отозвался гость, собирая в хвост волосы и пытаясь изобразить человеческий обряд приведения себя в порядок. На самом деле выходило плохо.

   Он стоял полубоком. Свет окрашивал удлиненный профиль в оттенки серого. Голос звучал глубоко, как из колодца.

   – Ты самое дорогое, что у тебя есть. И ты стала моей.

   Анна растерянно посмотрела на Короля и, комкая одеяло, перевела взгляд на резную шишку, украшавшую столбик на спинке кровати.

   – Надолго? – негромко спросил девушка, а изнутри ядовитыми иглами распускался страх и больно ранил ожиданием ответа.

   – Навсегда, – отозвался тот, кто обрядился в тело человека, но не утратил движение механической куклы. – Разве ты против? Ты сказала, что желаешь этого больше всего. У тебя будет все, что ты пожелаешь... Но ты оставишь жениха. Ты станешь только моей. Я не прошу это из ревности, я считаю – в смерти нужно оставаться лишь со смертью. Не пускать лишних... в интимный процесс дыхания.

   Анна молча встала и подошла к Королю – поправить ему волосы, постараться привести в порядок. Пусть Верон уже догадался, что с гостем нечисто, но лучше чтобы его подозрения не подтверждались. Перебирая руками волосы своего «друга», оказавшиеся странно мягкими – как тяжелые нити шелка, девушка бросила взгляд на кровать. То, как она выглядела – одно это уже буквально вопило о странности происходящего. Да и рубашка, висевшая сейчас на теле полуистлевшими лохмотьями, могла вызвать паранойю даже у слепого.

   Анна грустно усмехнулась, закрепляя волосы Короля в хвост тяжелой бархатной лентой, под стать костюму, выглядящему дорогим и доступным далеко не каждому. Душевный разлад не способствовал ясности мысли, а слабость еще больше туманила разум.

   Сдаться, уступить, забыться и утонуть в серой мгле, видеть только странные гротескные образы и выполнять приказы – это манило. Она сама понимала, что только от усталости, но все же. Следовало очнуться, встряхнуться и тогда... Что тогда – не было понятно, но нужно прийти в себя.

   – Что ты хочешь сегодня посмотреть? – памятуя о договоре, о желании Короля увидеть надземный мир спросила Анна, оглядываясь в поисках своей одежды.

   – Посмотреть на город, если тебя не затруднит, – бледный лик повернулся чуть, король не мешал девушке ухаживать за собой, даже напротив – удовлетворенно кивнул, когда Учинни справилась с его волосами.

   Затем повернулся, направился к кровати и смахнул с нее истлевшие влажные простыни со слизью и гноем.

   – Сожги в камине, – нашел выход с легкостью, которая недоступна человеку. – И рубашку... Так ведь будет лучше, как я понял...

   Анна посмотрела на потухшие уголья, едва светившиеся темно-красным под слоем пепла, и подумала, что все-таки чудовище не разбирается в происходящем вокруг. Сырое белье вряд ли займется, да и запах от него будет – не приведи господь. И слуги точно доложат хозяйке дома о пропаже.

   Хоть погода и разъяснилась, по полу тянуло сыростью и влагой, и Анна переступила с места на место, стараясь прогнать стылость в ногах.

   – Я думаю, нам лучше сразу пойти, без завтрака. Я попрошу передать Верону, что мы ушли гулять, – разрешила она свои колебания, продолжая мять в руках врученное ей белье. Лучше всего его просто выкинуть будет куда-нибудь по дороге вместе с рубашкой.

   Сбросив все бесформенной грудой на пол, девушка принялась поспешно, но несколько неуклюже от слабости одеваться, благо привезенный с собой гардероб позволял это, тревожно отмечая, что в городе необходимо его пополнить.

   Хоть Король и говорил, что через несколько дней они уйдут, девичья жажда жить беспечно отметала подобные заявления.

   – Разве человеку не требуется питаться? – король не удивился, а уверенно заявлял, что девушка не продержится так долго, что в планы совсем не входило. – Ты не хочешь, чтобы я вновь встречался с твоим женихом.

   Гость будто улавливал сомнения Анны. Ее страхи явным негодованием проступали на лице, менявшемся, как маска.

   – Для начала по вашим ритуалам следует завтрак. И юноша... Он ведь поймет, что мы спим, – черный взгляд скользнул по губам, красным, почти алым от ночных игр.

   Полуодетая Учинни мучительно порозовела, не выдерживая взгляда чудовища.

   – Мы можем позавтракать в городе, – пробормотала негромко, но настойчиво. Да, Анна не хотела, чтобы ее жених видел, в каком она находится состоянии. Лишние расспросы, лишние проблемы – ей ни к чему. Опять стараться что-то придумывать и успокаивать Верона, чья настойчивость граничила с безумствами. И не дай бог, он узнает, кто на самом деле друг по имени Атоли Немус.