Станция спасенных грез (СИ) - Никоноров Александр. Страница 36

***

Оставив ребят корпеть над дрезиной, я пошел к себе. На Красной мне повстречалась незнакомая девушка-теневик, издали похожая на Лену. Чуть не потеряв сознание от ужаса, я свернул с улицы и направился к Людмиле Сергеевне - расспросить, как дела у Лены и когда она приедет. Наверняка они созваниваются.

Из дома Людмилы Сергеевны всегда пахло кондитерским магазином. К ней было интересно заходить - всякий раз совершенно новые запахи, которые только предстоит разгадать. Новые, но неизменно вкусные. Сладкоежка, переступив порог дома, сошел бы с ума.

Вопреки моим ожиданиям, Людмила Сергеевна отнюдь не хлопотала над плитой, не колдовала над коржами и не читала заклинания, смешивая ингредиенты для излюбленных "графских развалин". Вместо этого сидела на диване, а на коленях у нее лежал массивный фотоальбом. За то время, что я разувался и мыл руки, она успела полностью погрузиться в хронику прошлых времен. И понял я это по черно-белым снимкам, когда уселся рядом с ней. Но, кажется, так и остался незамеченным.

Меня удивило, как взгляд Людмилы Сергеевны из цепкого и пронзительного превратился в равнодушный. Словно вместо глаз ей вставили стеклянный муляж. На миг я испугался, что и у нее похитили мечту, но, во-первых, я сам лично отбил атаку прошлой ночью, во-вторых, на ее лице не было никакой тени.

- Людмила Сергеевна, а скажите, Ленка-то приедет?

Женщина улыбнулась, но ничего не ответила.

- Людмила Сергеевна?

- Да, Саш, - ласково сказала она, не отрываясь от созерцания фотографий.

- Приедет? КОГДА?

Она снова улыбнулась.

- Хех... Последний раз я слышала эти интонации от своего младшего брата, когда он требовал вернуть ему любимую игрушку. Иногда он не хотел учить уроки, и я отнимала у него радиоуправляемый вертолет, чтобы как-то заставить взяться за учебу. И знаешь, он не столько хотел играться, сколько хотел заполучить свое, понимаешь?

Нет, не понимал.

- Наверное, это плохо... - сказал я, чувствуя, что оскорбил тетю Лены. Если она сравнила мой вопрос с братом и игрушкой, значит, все не очень хорошо. Наверное, я даже обидел ее. - Простите.

Людмила Сергеевна отняла взгляд от альбома и посмотрела на меня.

- Простите? Нет, Саша. Любая была бы признательна за это...

Она резко замолчала. Я ждал продолжения, но его так и не последовало. Решив, что эта тема ей не особо приятна, спросил:

- А что вы смотрите?

- Дымчатую, Саш. Какой она была раньше.

- И какой она была раньше?

Вопрос вырвался быстрее, чем я смог понять, что он неуместен. Людмила Сергеевна грустно улыбнулась и отложила альбом. Поднявшись, она неторопливо прошла к окну и отодвинула тюль.

- Все было лучше. Папа мой всегда говорил, что прошлое необходимо для воспоминаний хорошего. Сперва я этого не понимала, думала, что все самое лучшее у меня происходит в настоящем и будет происходить в будущем. Где-то так и было. Но теперь... Ты же сам понимаешь. Если прошлое создано для того, чтобы вспоминать хорошее, то не все так хорошо в настоящем. И получается, что прошлое приносит боль, тогда как изначально оно должно дарить радость и теплые воспоминания. Но когда видишь результат и сравниваешь его с теми годами, все тепло уходит на второй план.

Людмила Сергеевна шмыгнула носом.

- Какой-то странный парадокс, Саш...

Плачет... Она не спешила оборачиваться. Очень хотелось найти какие-нибудь слова поддержки, но из головы не выходили бабушка, дедушка, дядя Володя и многие знакомые, которые стали теневиками.

Я опустил взгляд и посмотрел на раскрытый альбом. Узнал мельницу, еще работающую, увидел те самые пути возле куста черемухи и груженые мукой вагоны. На фотографии пониже виднелась та же мельница и рельсы, но в темное время суток. Туман обступил снимок со всех сторон и обрамлял его. На другой фотографии запечатлели площадь перед зданием правления с целым городком из палаток. Ярмарка. Людей было очень, очень много.

- Ого... - вырвалось у меня.

- Что такое?

- Не думал, что здесь столько жило.

- В том-то и дело, - горько произнесла Людмила Сергеевна.

- А можно посмотреть? - робко спросил я, боясь новых слез расстроенной женщины.

На мгновение она повернулась.

- Да, конечно.

Показалось заплаканное лицо, раскрасневшееся, полное страданий, но в следующий миг Людмила Сергеевна вновь смотрела в окно.

Я взял тяжелый альбом и положил его себе на колени. Он с хрустом раскрылся, дохнуло запахом старины и пленки. Фотографии были вдеты уголками в красивые прорези, и при желании можно было вытащить тот или иной снимок и на оборотной стороне посмотреть год. Угадать в старых зернистых фотографиях знакомые и излюбленные места не составляло труда.

Совсем скоро Людмила Сергеевна успокоилась и села рядом со мной. Мы вместе увлеченно рассматривали фотографии. Иногда я чего-то не узнавал, и тогда Людмила Сергеевна доходчиво объясняла, что это и почему оно изменилось. Некоторые из снимков давно висели и у нас дома, например, фото станции с еще новым забором, но встречались и по-настоящему ценные кадры.

- Это что, с вертолета, что ли? - уточнил я, глядя на панорамный снимок, сделанный с высоты.

- Нет. Раньше здесь стояла радиовышка. Ты что, не узнал? Смотри, вон же карьеры!

- Не вижу.

- Ну, их начнут копать через год, когда будут строить железнодорожные пути. Так вот, про вышку. Был у нас один чудак, который не расставался с фотоаппаратом ни на секунду и любил залезть повыше, чтобы заснять деревню не так, как все остальные. Искал ракурсы поинтереснее. Вот, посмотри.

На следующем снимке виднелись американские клены. А немного левее - ферма. Шиферная крыша еще цела, двери не сняты, стены не разобраны, кирпичи не растасканы. А железную дорогу пока не проложили.

- О! Я знаю, откуда фотографировали! Водонапорная башня же?

Людмила Алексеевна кивнула.

Мы пролистали весь альбом от начала до конца. Все это время меня не покидало ощущение чего-то подозрительного. Я знал только одно - это было как-то связано с фотографиями. Пересмотрев альбом еще раз, я понял, что мне не давало покоя.

Дымчатая.

Она была не такой. Совсем не такой. И дело не в численности жителей, не в ее размерах. Речь о тумане. Которого не было. Ни на одной из фотографий по-настоящему старой Дымчатой, еще без железнодорожных путей, я не увидел ни намека на белесые клубы. Ни в утреннее, ни в вечернее время.

- Людмила Сергеевна!

- Что такое? - она была поражена моей буйной реакцией.

- А где туман? - я показал самые ранние фотографии Дымчатой. - Почему его нигде нет?

- А раньше... Ой. А раньше его и не было... - задумчиво произнесла Людмила Сергеевна. - Хм... Даже не знаю, почему. Никогда не замечала.

- Он что, просто так взялся, что ли? Посмотрите, вот в те времена, когда железная дорога уже построена, туман видно. Как это так?

Людмила Сергеевна листала альбом туда-сюда, сравнивая фотографии. Она что-то бубнила себе под нос и хмурила брови, становясь все мрачнее. Мы нашли с ней два похожих снимка с изображением мельницы. На первом никаких рельсов не было в помине, а вот на втором, помимо путей, куст черемухи был укутан туманом. И позади мельницы на подступах к лесу пробирались белесые облака.

- Поверить не могу... - сказала Людмила Сергеевна. - А ведь ты прав, Саш.

- Так... А дорогу давно проложили?

- Не вспомню. А, погоди!

Она быстро-быстро пролистала страницы альбома и вытащила исцарапанную фотографию. На ней были запечатлены несколько человек, с лопатами, граблями и тачками. Кто-то был голым по пояс, у кого-то на голове повязан белый платок. Повсюду горы песка, щебня и железяк.

- Вот, это первый год построения железной дороги. Жарища была, как мне отец рассказывал. Давай посмотрим. - Людмила Сергеевна перевернула фотографию. - Ага. Пятьдесят шестой, Саш.

Пятьдесят шестой... Любопытно.