Противостояние - попаданец против попаданца (СИ) - Шейко Максим Александрович. Страница 6
Я же не так давно добился от Гитлера приказа на вывод войск из Африки уже в сентябре этого года. Что из этого следует? А то, что события в данном регионе наверняка ускорятся — американцы высадятся в Алжире и Марокко раньше, стремясь как можно быстрее заполучить плацдарм для удара по Европе с юга. Следовательно, эскорты для сопровождения войсковых конвоев тоже потребуются раньше, а это в свою очередь означает, что PQ-17, скорее всего, станет последним конвоем, отправленным в северные порты СССР летом-осенью 42-го года. То есть, всю нехилую авиагруппировку, стерегущую эти самые конвои, можно с чистой совестью отправлять на другое направление. Угадайте на какое? Правильный ответ — на черноморское. Грех не использовать летчиков с богатым опытом работы над морем по прямому назначению.
…
Ну, так, вроде ничего не забыл? Можно отдавать очередной исписанный блокнот дежурной машинистке. Их у меня аж две — Грета и Штеффи. Собственно, это и все мои подчиненные здесь. Зато какие! Достаточно сказать, что верхние пуговицы на их кителях (или жакетах? черт его знает, как эта женская снаряга называется) просто не застегиваются. Угадайте почему? Вот-вот, я тоже глазам своим не поверил, когда в первый раз увидел. Так и тянуло на ощупь убедиться. Мордахи, кстати, тоже вполне себе симпатичные. Ножки, да и вообще фигурки — очччень даже… И это несмотря на сложившийся стереотип о некрасивых немках. Искать надо лучше, господа!
Мне, правда, искать никого не пришлось — этих двух валькирий в форме вспомогательной службы СС (про форму — это я уже потом узнал) передали в мое подчинение на следующий же день, после присвоения мне звания штурмбаннфюрера и назначения на должность адъютанта, чем признаться немало меня порадовали. Еще больше я обрадовался, когда узнал, что находятся они в моем распоряжении 24 часа в сутки и отнюдь не только для увековечения в машинописной форме моих жутко умных и страшно полезных для Рейха мыслей. Правда, про то, что они не только быстро печатать могут, я уже сам выяснял, опытным путем — во вводном инструктаже этого не было. Зато когда разобрался… "Жить стало лучше, жить стало веселее" — точнее классика (кстати, пока еще живого) и не скажешь!
Не, я конечно понимаю, что девочки не спроста такие фигуристые и покладистые. Как говорится: у меня своя работа, а у них — своя. И на самом деле это не они в моем распоряжении целые сутки, а я под их присмотром, тоже, соответственно круглосуточно. Но! Есть ведь старый принцип: живи и дай жить другому. Не всегда конечно срабатывает, но попытаться-то стоит. Вот и пытаемся понемногу. Не знаю как дамы, а я вполне доволен. Спасибо любимому фюреру за нашу счастливую молодость — всё продумал, всё предусмотрел!
Ладно, пора заканчивать лирическое отступление. Девчонки печатают хоть и быстро, но все же до сканера не дотягивают. А накарябал я прилично, да еще и своим фирменным почерком — кракозяблы на прогулке. А ведь надо еще успеть перечитать отпечатанное, перед тем, как к фюреру соваться. А то попытки новоявленных секретарш увековечить в удобочитаемой форме мое творчество, дают порой весьма интересный эффект. Причиной тому — мое пока еще отнюдь не совершенное знание немецкого, помноженное на своеобразный почерк и всё время проскакивающие помимо воли словечки из лексикона XXII-го века. Так что хватит им прихорашиваться у зеркала и перемывать мужские (то есть мои!) косточки по своей неистребимой женской привычке — пора за работу! Арбайтен, фройляйн, арбайтен!
1 июля я прилетел в Елец.
Уже на аэродроме почувствовал дыхание хаоса катившегося по войскам Брянского фронта. Нас никто не ждал, машины из штафронта прибыли только через полтора часа.
По дороги к ВКП фронта видны следы вражеских бомбардировок. По обочинам дороги лежали еще не убранные тела погибших людей, в основном беженцев. Попалась и пара разбитых танков: обгоревший Т-34 и упавший в овраг, видимо сброшенный туда близким взрывом бомбы, перевернутый Т-70…
Беженцы были, но не так много, как в 41-м. Трясясь на повозках или устало катя тачки, на Восток уходили в основном женщины и дети. Мужчин, даже стариков и подростков, было мало.
На ВПУ нас встретил заместитель комфронта генерал Ч. Сам Голиков командовал фронтом из восточной, заречной, части Воронежа, одновременно руководя обороной города. Начальник штаба Казаков был непосредственно в Пятой. Потеря управления была явной.
— Жаль, что не удалось настоять на своем в Ставке: разделить фронт на два, — подумал я. Тем более, что на этом предложении настаивали и сами воевавшие на Дону. Армия Гота, глубоко вклинившись в наши порядки, своим построение напоминала почти прямой угол, имея северный и восточный (воронежский) фас. Соответственно, логично было подчинить наши войска двум фронтовым управлением.
Как оказалось, на временном КП даже не знали места расположения штаба Лизюкова, не имели связи ни с ним, ни с командующим. Не удалось связаться со Ставкой. "Будет втык" — пронеслось в голове. Оставалось уповать на прагматизм Сталина: не выгонит же он меня с работы, сразу после назначения на должность. Какой-никакой кредит доверия у "товарища генерал-полковника"(так я мысленно часто называл себя) есть. До конца 42-го его хватит хоть?
Как и в Реальности, контрудар Пятой повторял все ошибки предыдущего лета (и моей Реальности): разрозненные удары, введение корпусов в бой по частям, плохая разведка, недостаток пехоты и собственной артиллерии, что снижало боевую мощь. Шесть сотен (с хвостиком) танков, практически стандарт для советской ТА обр. 43–45 гг., не смогли качественно изменить ситуацию. Вражеские самолеты висели над головой. Штуки и штурмовые "фоккеры" чуть ли не буквально прижимали атакующих к земле. Гонялись они и за автомашинами на дорогах, много раз нашему кортежу приходилось сворачивать с дороги и прятаться в оврагах или лесках.
К вечеру 1-го все-таки удалось разыскать КП Лизюкова. На следующий день снова грянул бой.
Первый бой для меня был очень важен. За свою карьеру Агента во всяких переделках побывал, да и воспоминания Александра Михайловича тоже под рукой. Но никакой, самый расхудожественный или документальный фильм не передаст всю полноту ощущений воина в битве. Тем более, когда отвечаешь не только за себя, а ответственность лежит за тысячи людей… По опыту войны, почерпнутому из мемуаров, я отправил своего адъютанта Сергея к линии фронта на "перехват" раненых. Солдатский телеграф — сильное средство связи, получше некоторых. Горячие, прям из боя, новости из первых рук должны были помочь понять, как там идут дела.
8.00 ударила наша артиллерия. Даже мне было понятно, насколько жидким был огонь. 8.30 по традиционной схеме — залпом "катюш" прозвучал сигнал к атаке. Введенный в бой 2-го июля Второй танковый корпус смог продвинутся на два км. К 12.00 воздух заполнился вражескими самолетами.
— Где наша авиация? — возмущенно бросил какой-то танкист в сторону находящегося на КП авианаводчика в звании майора.
Начались контратаки немцев. Бой распался на отдельные эпизоды, переходя в формат "битвы за избушку". К вечеру танкисты откатились назад. Общее продвижение корпуса составило пятьсот метров. Потери были большие. В отчете комкора особенно резануло сообщение "4-е подбитых КВ пришлось взорвать". Эх. Останься поле боя за нами…
Чуть лучше дело было у соседей справа. Усиленная танковой бригадой Тихновецкого соседняя (?23?) стрелковая дивизия продвинулась на полтора км, завязав бой за совхоз им. Кирова. Бригада сохранила почти всю матчасть, но испытывала большие трудности с боеприпасами и горючим. К шести вечера бои затихли.
Неприятно поразило меня обсуждение результатов боя и планирование удара на следующий день. И КОМАНДОВАНИЕ КОРПУСА И КОМАНДОВАНИЕ АРМИИ (правда, самого Лизюкова не было, он уехал в передовые части) собиралось продолжить наступление в той же самой группировки точно по тому же самому направлению. Если в первые сутки я не особо вмешивался в процесс, собирая информацию и изучая людей, то здесь пришлось решительно вмешаться.