Зима[лето] том 1 (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна. Страница 82

Муж сказал ей тогда, что не стоит сбегать. Не будет.

Он прав. Надо смело глядеть своим страхам в глаза.

Борис Летков смертельно устал. На бирже пертурбации, но их холдинг вышел из этой передряги целым и невредимым. Он выяснил, кто купил акции. Скорее всего, подставные лица. Кто за ними стоял, еще предстояло выяснить. Будет проведено внеочередное собрание акционеров, и надо внести их в реестр.

Разберется.

Зря он тогда, конечно, продал часть контрольного пакета, ой, зря. Это не разглашалось, но кто-то, скорее всего, проведал.

Ибрагимов звал старого друга на смешанные единоборства, но он отказался. Сослался на здоровье и почти не соврал. Что-то худо. Завтра заедет к жене на фотовыставку, но это политес, не более того. Надо показать, какое у них взаимопонимание и крепкая семья.

А сегодня он отдыхает в загородном доме. Здесь легче дышится и думается. Никто не мешает. Разве что, изредка приходят воспоминания о сыне и об Ольге, но он гонит их прочь.

Подъехали к воротам. Водитель притормозил, и Летков опустил стекло на дверце.

— Семен, как тут? — спросил он охранника, который сидел в будке и оживился, увидав машину хозяина и сопровождение.

— Ой, здрасте, Борис Иваныч! Вы бы предупредили, чтобы затопили котел.

— Да ладно. Не холодно еще, — махнул он рукой.

Охранник нажал на кнопку, и ворота начали открываться. Борис счел, что разговор окончен, и махнул рукой водителю, чтоб проезжал.

Домоправительница Зинаида Павловна, живущая в небольшом флигеле для слуг, тут же засуетилась, постелила на стол свежую хрустящую скатерть и подала чай. Пока хозяин пил в гостиной, она ушла приводить спальню в порядок и включать котел в подвале.

Борис отдохнул с дороги и решил прогуляться. Хризантемы все еще цвели. Осенние цветы, очень их когда-то любила Изабелла. Разводила, увлекалась разными сортами. Потом вспомнила молодость и стала фотографом. Не зря же она училась. А про сад забыла. Приходящий садовник раз в неделю проведывал их альпинарий, сад и цветник. Жене же дела нет. Не любит больше бывать в этом доме.

И кусты как вымахали! Под окнами разрослись, закрывая обзор. Борис не велел стричь, все равно гости к ним теперь не ездят.

Что-то блеснуло на ветке. Мужчина нагнулся и понял, что это кольцо. Тонкий стволик пророс его насквозь, поднялся, и оно держалось, став перемычкой, впиваясь и не давая деревцу дышать.

Золотое? Нет, дешевка, бижутерия, позолота почти вся сошла со сплава. Старое. Наверное, кто-то обронил, оно пролежало в земле много лет, а потом деревце его нашло. У жены было только золото, а это… Помнится, она что-то говорила про кольцо, подаренное Большаковым-младшим. Она его выбросила. Ольга потом до ночи плакала и искала его в траве под окном.

— Господи.

Он, атеист до мозга костей, бывший партийный работник, испытал ни с чем не сравнимое чувство. Словно труп, похороненный зимой под снегом, по весне расцвел «подснежником» из оголенных блестящих костей.

Это был привет из прошлого.

Мирослав так замотался за день, что на ресторан времени не хватило. Решил перехватить чего-нибудь дома и сразу отправиться на бои. Он позвонил Ольге и предупредил, что будет раньше.

— Есть что поесть?

— Полно! — рассмеялась она. — Когда будешь?

Он поглядел на циферблат.

— В шесть.

— Жду, — сказала она. — Целую.

Губы тронула, словно правда поцеловала. И нет расстояний, и мегаполис не такой уж большой.

Все как обычно. Ему мясо, ей рыба, а потом кофе — их вечерний ритуал. Чуть подпалить бифштекс на сковороде и отправить в духовку. Рыбу в фольгу — и туда же. Овощную смесь в другой пакет, сбрызнуть оливковым маслов и тоже на противень. Собаку выведет и вернется. За это время все будет готово.

Она возвращается в тот миг, когда муж въезжает во двор. Дверца открывается, и Зимин машет ей рукой.

— Полезайте!

Ольга запихивает ворчащего пекинеса на заднее сиденье. Подумав, вылезает, пересаживается на переднее, к мужу, и наконец целует его.

— Привет.

Он дома. Как же она рада!

Они не спеша поужинали. Муж пах иначе, словно принимал душ вне дома. Ольга заметила, когда наклонилась, накладывая ему добавку. Все-таки она была права, когда запекла два куска мяса вместо одного. Зимин крупный, активный мужчина, белка и калорий надо много.

— Как прошел день? — спросила она.

— Отлично! — ответил он.

— С работы?

Не стала спрашивать, где был, пусть сам скажет.

— Из «качалки». А ты не ездила?

— С утра, — улыбнулась Ольга.

Значит, вот где он был. Вообще странно. Она словно улавливала мельчайшие нюансы, связанные с ним. И не только. Обоняние резко обострилось, как у дикого зверя. Вкусы поменялись. Зимин ее изменил.

— Кофе? — спросила она.

— Да, спасибо.

Она встала и начала варить, как привыкла, в джезве. Вдруг ощутила, как волну тепла, присутствие позади себя. Это беззвучно приблизился муж.

— Не пугай так! — поспешно убрала она с плиты блюдо с песком и кофе, чтобы не выкипел.

— Можно подумать, — обнял он ее за талию.

— Дай, закончу.

— Да я и не мешаю.

Воздух, словно наэлектризованный. Ольга решила, что один раз до кипения хватит, а то мало ли. Губы на шее, руки на талии — крадутся выше, скользят по платью.

Она ощущает это, как еще один узор на платье, как пятилучевую звезду, упавшую с неба на дно моря; как оковы, которые привязывают к нему навсегда и держат ее на земле. Ее рука сама собой ложится поверх его.

— Скучал?

— Да.

Зимин признался, хотя знал, что бабам лучше этого не показывать. Сразу начинают веревки вить и пытаться прогнуть под себя, превратить в ручную собачонку, чтобы тапки в зубах носил. Вон, как тот мелкий рыжий тип в углу у миски. Сидит, глазами ест хозяев, хвостом виляет. Служит.

— И я, — только и ответила жена.

Она правда соскучилась.

— Кофе-то будет?

Ольга кивнула, выбралась из его объятий и стала наливать по чашкам дымящуюся черную лаву.

— Час еще до турнира, — сказала она, поставив перед ним и собой кофе.

На часах только шесть.

— Пораньше поедем, — махнул он рукой. — Тебе долго там собираться?

— Не очень.

Ольга забрала волосы в пышный узел. Пара локонов на свободе, как будто сами вырвались из плена гребней и заколок.

Нарядилась, перед зеркалом покрутилась и убедилась в своей неотразимости. Шелковые юбки от движения взлетели выше колен и опали.

— Пу-пу-пиду! — пропела она и послала себе в зеркало воздушный поцелуй.

Надо запомнить это ощущение. Все. Теперь выйти к мужу.

— Ну, как?

— Хорошо, — окинул он ее одобрительным взглядом.

Ольга была немного раздосадована. Не великолепно, не превосходно, не отлично — просто хорошо? Не на такой эффект она рассчитывала. Ну да ладно. Это у них, женщин, уйма эпитетов и определений. Даже для цветов. Кому-то это просто коричневый, а для нее — темный, теплый янтарь. Может, в этом все дело? Разница восприятия.

Мужчины с Марса, женщины с Венеры.

Хорошо это или плохо?

Она, легко шагая «от бедра», подошла к Зимину и чмокнула его в губы. Потом отодвинулась, пригляделась и аккуратно стерла рукой с его твердых губ следы помады.

— Эй, не начинай, — поймал он ее за запястье.

— А то что? — изогнула она бровь.

— Нельзя сегодня опаздывать, — сказал он и тут же, против всякой логики, притянул ее к себе и начал целовать.

Пальцы женщины разжались. Коричневый атласный клатч упал на пол. Зимин отпустил ее руку, и она обняла его, обвив шею руками. Когда он отпустил ее, помаду пришлось поправлять уже ей.

Пекинес приплясывал рядом, принимая в делах семьи самое деятельное участие.

— Кыш! — скомандовал Мирослав.

— Да ладно. Слав, — начала она издалека. — Я сегодня звонила в больницу.

— К кому? А… — сообразил он. — И как там?