Серебряные трубы (Рассказы) - Грусланов Владимир Николаевич. Страница 11
Русские войска рвались в бой.
Тотлебен был бессилен остановить их.
И штурм двух ворот первоклассной по тем временам крепости Берлина начался.
Горстка храбрецов ворвалась в город, но, не получив от Тотлебена поддержки, ушла обратно.
Через три дня подошел вспомогательный корпус. Штурм крепости решили возобновить.
Предупрежденный об этом шпионами, комендант города прислал своего представителя для переговоров о сдаче.
Утром русские войска вступили в Берлин.
Члены берлинского магистрата поднесли русскому командованию громадные старинные ключи от ворот города.
Полки, участвовавшие в захвате Берлина, были награждены серебряными трубами, очень похожими на те, которые мы недавно видели у горнистов воинской части, проходившей по перрону…»
Мой рассказ захватил лейтенанта.
Особенно заинтересовало его награждение полков серебряными трубами.
— Это же замечательно! — восхищался молодой офицер. — Но почему трубами? Ведь есть же причина этому?
— Да, есть! — сказал я.
— Какая?
— Вы читали «Слово о полку Игореве»?
— И не один раз.
— Помните стихи:
— Совершенно верно. Помню! — ответил офицер, понимающе улыбаясь.
— Звуком трубы управляли войсками в боях, — продолжал я. — Так почему же нельзя было и награждать трубами за воинский подвиг?
Юноша пристально глядел на меня. Он не замечал ни остановок, ни того, что мой рассказ заинтересовал многих пассажиров нашего вагона.
«…Только не думайте, что полки сразу получили готовенькие серебряные трубы и сыграли на них зорю. Нет!
Командирам дали контрибуционные деньги в серебряных талерах и предписание перелить монеты на трубы.
Полки стояли на зимних квартирах.
Казначеи отсчитали нужное количество талеров и отправили полковых представителей с заказами на серебряные трубы.
Поехали доверенные от полков — кто в Дрезден, кто в Данциг, а кто в Кенигсберг, где уже несколько лет находился русский генерал-губернатор Василий Иванович Суворов, отец будущего полководца.
Доверенные старались. Они хотели, чтобы Московский пехотный полк имел трубы, совсем не похожие на те, что изготовляли для Невского полка. А трубы Выборгского — своей чеканкой, художественным орнаментом, позолотой и украшениями из дорогих камней — отличались от труб первых двух полков.
Стараниями доверенных мастера сделали около пятидесяти сверкающих серебром труб, украшенных гравированными надписями, гербами и орнаментом из барабанов, пушек, знамен, кирас, литавр и оружия, перевитых дубовыми и лавровыми ветвями и лентами.
Вот одна надпись на трубах Невского полка, которая мне запомнилась:
„Поспешностью и храбростью взятие города Берлина.
Сентября 28 дня 1760 года“.
Но трубы эти затерялись. И как мы ни хотели найти хотя бы одну, — нам это не удалось…
С серебряными трубами произошла еще такая веселая история.
К русскому царю Александру Третьему приехал в гости Вильгельм Второй, последний германский император. На маневрах ему в шефство дали Выборгский пехотный полк, который в свое время получил в награду серебряные трубы.
На маневрах Вильгельм лично командовал этим полком.
Солдаты были молодец к молодцу и отличались хорошей выучкой, умением приспособляться к местности, сметкой и сообразительностью.
На параде после маневров Вильгельм увидел в руках у горнистов большие серебряные трубы.
— За какие отличия получил полк эти трубы? — обратился он к трубачу — чернобровому, статному солдату.
Не успел переводчик передать последнее слово вопроса, как горнист, взяв с особенным шиком под козырек, звучно ответил:
— За взятие Берлина, ваше императорское величество!
Рука горниста застыла у фуражки. Он „ел глазами начальство“ так, как это предписывалось уставом.
Вильгельм на секунду опешил, но, спохватившись, ответил:
— Ну, это происходило давно и впредь не повторится.
Растерявшийся переводчик не успел перевести слов Вильгельма.
Горнист, желая поправиться, быстро сказал:
— Никак нет, ваше величество!
А молодой подпоручик, стоявший подле своей роты, не выдержал и вполголоса произнес:
— Поживем — увидим!
Вильгельм в гневе окинул глазами горниста, повернулся и пошел к приближавшемуся со свитой Александру Третьему…
Ну, вот и всё о серебряных трубах», — закончил я.
Рассказ понравился. Долго обсуждали его мои спутники, вспоминая то одну, то другую деталь.
Поезд подошел к какой-то станции. Сидевшие подле нас люди вышли. Мы с лейтенантом остались единственными пассажирами в вагоне.
Еще один перегон — и наш путь заканчивался.
— Я с большим удовольствием выслушал ваш рассказ о трубах, — сказал, обращаясь ко мне, лейтенант.
— Рад, что сумел заинтересовать вас, — ответил я. — Но этого мало! Я хочу, чтобы вы не только помнили мой рассказ, но и предприняли в память Суворова что-нибудь более реальное. Вот попробуйте найти затерянные трубы Невского полка.
— Даю слово, что разыщу пропавшие трубы. Это будет моим ответом на ваш призыв.
Поезд подошел к нашей станции. Мы покинули вагон и, обменявшись адресами, разошлись в разные стороны.
Не прошло после моей встречи с лейтенантом и месяца, как началась Великая Отечественная война.
Фронтовые заботы заполнили все мои дни. Встреча с лейтенантом забылась.
После окончания Великой Отечественной войны я демобилизовался и вернулся к своим прежним занятиям.
Как-то, придя домой, я нашел у себя на столе пакет из воинской части.
«От какого-нибудь военного дружка, — мелькнуло в сознании. — Из тех, что не в силах оставить армию». Номер части на пакете незнакомый.
«Кто бы это мог быть?» — думал я, разрывая пакет, и прочитал:
«Дорогой друг!
Позвольте мне называть Вас этим большим именем. Узнав, что Вы уже дома и занимаетесь любимым делом, я хочу порадовать Вас. Свое слово, данное Вам много лет назад, я сдержал.
Мною найдены две серебряные трубы, о которых Вы рассказывали в вагоне пригородного поезда незадолго до войны. Они могут быть переданы Военно-историческому музею. Приезжайте в наш полк.
Искренне уважающий вас, гвардии подполковник Павлов».
Несколько раз перечитал я письмо офицера.
Меня порадовало, что он жив, здоров и с успехом служит в рядах Советской Армии, начав войну лейтенантом, а закончив ее гвардии подполковником.
Несмотря ни на что, он не забыл нашу случайную встречу и, казалось, мимолетный разговор о наградных трубах.
Спустя несколько дней командование музея направило меня в Н-ский гвардейский полк.
Я приехал в штаб и горячо пожал руку подполковнику Павлову — начальнику штаба полка.
Со времени нашей встречи прошло больше пяти лет.
Подполковник раздался вширь, возмужал. Его умные серые глаза по-прежнему были восторженны.
Передо мной стоял тот же человек, которого я встретил когда-то на перроне ленинградского вокзала, только выглядел он теперь суровее и увереннее. А у виска была зарубцевавшаяся рана от осколка.
— Ну вот, и встретились! Рад! Очень рад! — говорил подполковник.
Передачу серебряных труб назначили на другой день.
Мой друг постарался обставить всё возможно торжественнее. Он хотел подчеркнуть патриотический смысл всей церемонии, заинтересовать ею личный состав полка, вызвать у солдат и офицеров еще больший интерес к славе нашего оружия.
Передача происходила в помещении полкового клуба. На покрытом малиновым бархатом столике лежали, чуть приподнятые с одного конца, две серебряные трубы. На них сверкали освещенные ярким светом надписи:
«Поспешностью и храбростью взятие города Берлина.
Сентября 28 дня 1760 года».