Посредник. Противостояние (СИ) - Авсаджани Уча. Страница 24

– Нечасто их особы появляются в городе, – ухмыльнулась Мина, на этот раз сделав реверанс своему приятелю. – Наверное, у его величества есть дела поважнее, чем праздник, или он просто не верит в посредника.

– Так радужника же... поймали недавно... занят он, – нечленораздельно промямлил товарищ Прана, не поднимая головы.

– Точно, а ведь и слышал такие слухи, – подтвердил Пран. – Говорят, что он подыхал с голоду, когда его подобрали.

– Как знать, – сощурив глаза, отозвалась Мина, почему-то посчитав, что Пран обращался именно к ней. – Вряд ли радужник сунулся бы к нам. Хотя чего это мы гадаем, вон же у нас человек из дворца.

Ловивший каждое слово Глеб, стоило речи зайти о радужнике, сообразил, что рано или поздно разговор приведет к нему. Он знал, что заболтавшись, с легкостью можно было ляпнуть то, чего говорить не следовало, и решил повысить уровень мнимого опьянения. Мальчик ссутулился, расфокусировал взгляд и стал бепорядочно двигать ложкой, словно ему никак не удавалось направить ее в рот, что одновременно позволяло не есть предложенной ему гадости. Поэтому, когда взоры присутствующих вновь обратились на него, перед ними сидел с трудом воспринимавший происходящее королевский слуга.

– Смотри, как наклюкался, – добродушно сказала Мина. – До утра у него ничего не узнать.

– Ага, сейчас отключится, – почему-то обрадовался Пран и, приставив руку к губам и покосившись на Глеба, шепотом добавил: – А ведь говорят, что во дворце неплохо платят.

– К чему это ты? – вздернув брови, спросила Мина.

– А может, это... – замявшись, Пран мельком окинул взглядом мирно храпевшего товарища и все так же близкого к забытью Глеба. – Поискать, чего у него там в карманах. Поделим поровну, – заговорчески прошептал он, на всякий случай доставая из глубин лохмотьев нож.

Глеб почувствовал, как разом выветрился напускной хмель. Притворяться, чтобы быть ограбленным или, чего доброго, убитым точно не входило в его планы. Он уже собирался вскочить и бежать прочь, как Мина, подойдя к Прану, отняла у того нож и с размаху влепила пощечину.

– Вздумал меня разорить? – зашипела она, брызжа слюной и от этого напоминая очковую кобру. – Когда выйдет, хочешь перережь глотку, но здесь... – женщина еще раз замахнулась на успевшего прикрыть рукой опухшую и красную от удара щеку Прана.

Глеб немного успокоился. С грозной Миной он был в безопасности, а когда от него, наконец, отстанут, можно будет попробовать улизнуть. К тому же ремень приятно оттягивал небольшой кинжал, так любезно предоставленный ему Леви, и Глеб надеялся, что если опасность окажется прямо перед носом, подарок охотника сослужит ему добрую службу.

Долго ждать не пришлось. Изрядно захмелев от последнего осушенного кубка и успев позабыть о Глебе, Пран попытался растормошить своего товарища, а Мина, повернувшись к ним спиной, ставила очередную гадость в печь.

Решив, что это его шанс, Глеб выгнулся, как кот, и встал на цыпочки, предварительно все же положив на стол рядом с миской золотую монету. Помня, где выход, он попятился к нему, мысленно благодаря судьбу за то, что пол в трактире был каменным, а не деревянным, что исключало возможность наличия скрипящих половиц. Заодно Глеб, насколько мог, развел глаза в стороны, чтобы держать на виду и Мину, и Прана с его товарищем. При этом он постоянно шарил рукой за спиной, чтобы ненароком не врезаться в дверь, а другой нервно гладил пояс, в любой момент готовый достать кинжал.

Наконец, пальцы коснулись чего-то твердого, и, оглянувшись на миг, Глеб выхватил взглядом дверную ручку и уцепился за нее, как за спасательный круг. Он хотел уже осторожно на нее надавить, как раздавшийся снаружи громогласный голос заставил его подпрыгнуть на месте.

«Именем его королевского величества! Из дворца Формос сбежал опасный преступник, и сейчас он в городе. Всем приказывается быть бдительными и сообщать о любых подозрительных личностях королевской страже! Поймавшему – награда! Попытка укрыть преступника будет расцениваться как измена в военное время и караться смертью! Его величество Ванак, король меченосцев!».

Глашатай не успел договорить, как глаза Прана и Мины, скользнув по столу, за которым они ожидали увидеть Глеба, обнаружили его у входной двери. Даже пьяный приятель Прана недоуменно поднял голову и постарался зафиксироваться в одном положении.

О том, чтобы бежать наружу, не могло быть и речи. С трудом сдерживая настойчивое желание поддаться панике, Глеб угрожающе вытянул в сторону своих противников руку, надеясь, что это даст ему хотя бы дополнительные несколько секунд. Однако его маневр не возымел действия.

Нахмурившись, Пран вновь поднял со стойки нож, а Мина вытащила из печи расскаленную добела кочергу и угрожающе зашипела. Глеб взмахнул было кинжалом, чтобы показать, что с ним шутки плохи, но только тут сообразил, что все это время держал в руке не кинжал, а ложку, должно быть, в суматохе захваченную им со стола.

Так и было. Мельком посмотрев на стол, он убедился, что вместо золотой монеты оставил на нем свое спасение. Проследив за его взглядом, Пран в два прыжка оказался у стола. Дела были плохи. Теперь перед Глебом стоял рослый мужчина с ножом в одной руке и его кинжалом – в другой, а Мина, схватившись за кочергу, напряженно дышала, возможно, набирая в легкие побольше воздуха для крика.

– Глупцы! – неожиданно прохрипел товарищ Прана. – Преступник, которого они ищут... Сбежать не смог бы никто, кроме... ЭТО ЖЕ ТОТ САМЫЙ РАДУЖНИК... прямо перед нами!

Слова оказали на Прана и Мину ощеломительное воздействие. Сначала они с сомнением покосились на пьяницу, переваривая услышанное. Затем Мина бросила кочергу и как заправский атлет перемахнула через стойку, выставив над сооружением лишь перекошенное от ужаса лицо. Заметив такое поведение боевой подруги, Пран, не сводя перепуганных глаз с Глеба, заспешил к ней задом, больно ударившись о стойку мягким местом и от неожиданности чуть не выронив оружие. Что касается приятеля Прана, то тот и вовсе залез под стол, прихватив с собой уже давно пустой кубок.

Наблюдавший за метаморфозами готовых несколько секунд назад драться на смерть людей Глеб понял, что в первый раз за проведенное здесь время признание радужником могло оказаться ему на руку.

– Не двигайтесь и только попробуйте меня выдать, – сказал Глеб, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее.

Он мог и не говорить этого. По дрожащим от ужаса Мине и Прану было ясно, что те и так были не в состоянии не то, что звать на помощь, но и хоть как-то реагировать на происходящее.

– Выход, – наконец, выдавила Мина так тихо, что Глеб уловил лишь еле заметное движение губ.

– Простите? – переспросил он, забыв, что собирался изображать грозного радужника.

– Черный ход, – шепотом повторила Мина, кивнув в конец стойки.

Проследив за взглядом женщины, Глеб с трудом обнаружил дверь. Она была без ручки, выкрашена в цвет стены, а рядом был свален хворост для печи, что исключало любую возможность ее заметить, и лишь по неровным вертикальным линиям и зазоринам между деревянными досками все-таки можно было сказать, что это действительно дверь.

Стараясь не слушать внутренний голос, настойчиво требовавший стремглав броситься к запасному выходу, Глеб направился к нему по возможности ровным шагом. Единственная загвоздка заключалась в том, что по пути предстояло миновать стойку, и, если о надежно укрывшейся и словно оцепеневшей Мине можно было не волноваться, то Пран, по-прежнему ждущий его с ножом и кинжалом, явно внушал беспокойство. Глеб, конечно, мог бы приказать ему их бросить, однако это могло пробудить сомнения насчет его мощи как радужника, и поведение Прана, да еще перед угрозой остаться безоружным перед таким противником, грозило стать непредсказуемым.

Пытаясь сохранять спокойствие, – что было довольно затруднительно, учитывая размер кинжала и то, что у него самого в руке все так же красовалась ложка, которую он почему-то решил не бросать, – Глеб чуть ускорил шаг и поравнялся с Праном.