Помощница лорда-архивариуса (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 45

Я была так изумлена, что прямо поинтересовалась:

– У него есть еще какие-то странности, о которых мне следует знать? Грызет ногти? Рычит на луну? Во сне разгуливает по крышам в исподнем?

Кассиус засмеялся.

– Узнаешь сама. Идем! Джаспер уже заждался.

Мы вышли в библиотечный зал. Господин Дрейкорн стоял у входа и с кислой миной разглядывал стражей-некроструктов.

– Зачем они здесь, Кассиус? Я просил убрать их с глаз долой.

– Прости, Джаспер, канцлер настоятельно потребовал, чтобы они охраняли книжные сокровища твоего отца.

– Довольно я насмотрелся на механических мумий Крипса, чтобы терпеть их еще в своем доме. Нужно от них избавиться – если моя новая помощница не против. Что скажете, госпожа Камилла? Нравится вам это совершенное творение демонической магии?

– Я к ним привыкла, – выдавила я. – Но нет, они мне не нравятся.

– Вот и славно. Долой их.

Господин Дрейкорн не пошевелился, лишь губы беззвучно выговорили какое-то короткое слово – и гигантские магомеханические создания ожили.

Я охнула. За все время, что я пробыла в особняке лорда-архивариуса, Калеб и Кальпурния ни разу не подавали признаков жизни; я привыкла считать их обычными чучелами. Я вздрогнула от испуга и неожиданности, когда они разом шагнули вперед, грозно и неотвратимо, сошли со своих мраморных пьедесталов и замерли перед теургом.

Мощные ноги согнулись под странным углом, уродливые головы медленно поворачивались налево и направо. Запахло нагретым металлом, смазкой и формалином. С шипением ходили шатуны, ритмично пульсировала коричневая жидкость в прозрачных трубках, пощелкивали скрытые пружины. Двигались некрострукты так плавно, что сразу становилась понятно – в их упругой мертвой плоти и металлических суставах таится неслыханная сила. Окажись прошлой ночью в библиотеке настоящий грабитель, ему бы не поздоровилось.

Магические стражи одновременно повернулись, нагнулись, подняли тяжеленные мраморные подставки, на которых стояли еще секунду назад, выпрямились и снова замерли.

– Кассиус, отведи их в восточное крыло или в каморку входа. Пусть остаются на посту там.

Кассиус кивнул и пошел к выходу; некрострукты последовали за ним, грозные, нелепые, но удивительно ловкие – ступали они легко, почти беззвучно, и несли тяжелые каменные глыбы так, словно те были сделаны из дерева.

Когда Кассиус и его страшный конвой ушли, хозяин прошелся по библиотеке, заглянул во все шкафы и уголки. Я ходила следом. Иногда мне задавали короткий вопрос; я без запинки отвечала, но мысли мои были далеко.

Когда хозяин отворачивался, я украдкой изучала его.

Господин Дрейкорн совершенно не походил на теургов, какими их знали и привыкли видеть в Аэдисе. Теурги в большинстве своем отличались бледностью и субтильным сложением; лица у них были изможденными, глаза отсутствующими: говорили, что многолетнее общение с потусторонними существами накладывало отпечаток и отнимало здоровье. К тому же многие теурги не гнушались платить демонам толикой собственной жизненной силы, если в том возникала необходимость, и оттого имели болезненный вид.

Гран-мегист Дрейкорн телосложение имел крепкое, поджарое. Сегодня хозяин надел строгий сюртучный костюм полувоенного кроя, который не скрывал, как под плотной тканью на спине, руках и бедрах перекатывались мышцы. По-видимому, человеком он был очень сильным и знакомым с физическим трудом не понаслышке. Что за жизнь он вел?

В лице, казалось, отсутствовали любые мягкие линии. На коже – здоровый морской загар. Черты резкие, но следовало признать – была в них своеобразная мужская красота.

Меня подобная внешность настораживала и пугала. Я верила, что лицо отражает характер и решила, что господину Дрейкорну свойственна непреклонность, чрезмерная суровость и, вероятно, скрытая жестокость; такие качества хозяина сулили мне, его нежеланной помощнице, тяжелое время. Его поведение и манера обращения только укрепили меня в этом мнении.

Обойдя библиотеку, хозяин расположился за восьмиугольным столом и принялся перелистывать страницы заполненного мной каталога.

Я топталась рядом и с тревогой ожидала вердикта.

К моему немалому удивлению господин Дрейкорн сдержанно, но вполне искренне похвалил за трудолюбие и аккуратность.

– Неплохо, – коротко произнес он, откладывая бумаги в сторону. – Вижу, вы время зря не теряли. Поработали на славу. Библиотека почти в идеальном состоянии. Теперь займемся тем, что действительно важно.

Он указал на черную папку, которую принес с собой. Внутри оказалась стопка знакомых тонких листов, исписанных мелким почерком – страницы дневника безумного инквизитора Аурелиуса.

– Пока вам удалось найти семьдесят страниц утраченного дневника; по моим сведениям, осталось найти еще тридцать пять, – пояснил господин Дрейкорн. – Вы продолжите поиск нужных книг в библиотеке, а также начнете переписывать найденные тексты. Как уже знаете, видны они лишь вам. Придется постараться. Начинайте. Посмотрю, как вы справляетесь.

Я села за стол и приступила к делу. Теперь, когда я знала, какая история стоит за этими листками пожелтевшей бумаги, касалась я их с трепетом и даже страхом.

Что может быть сложного в том, чтобы скопировать текст? Оказалось, все. Я решила, что староимперскую письменность придумали ученые мужи с извращенным умом, которые ненавидели все простое, удобное и понятное; их каллиграфические изыски могли довести до исступления кого угодно. Почерк у инквизитора Аурелиуса был неразборчивым – болезнь, которая позднее вынудила инквизитора совершить ужасные поступки, ослабила его руку. Я не могла разобрать каждое второе слово, а если учесть мои скудные знания староимперского, задача оказалась почти непосильной. Смысла текста я не понимала вовсе.

Хуже всего было то, что господин Дрейкорн сидел рядом все время, пока я мучилась с первым листом, и наблюдал, как я неуклюже переписывала строку за строкой толстым, неудобным самопишущим пером. И хотя глаза его не могли видеть оригинал, время от времени он помогал угадывать слова по моим невнятным объяснениям; я убедилась, что хозяин обладал острым и быстрым умом, но характер при этом имел невыносимо дотошный.

Ошибки он отмечал моментально, при этом порой придирался на пустом месте: слишком длинное тире, пропущен диакритический знак, завитушка в заглавной букве смотрит не в ту сторону. Каждый раз приходилось начинать заново. В конце концов, он довел меня до белого каления. Испортив не меньше дюжины листов, я мысленно стонала каждый раз, когда слышала слова, произнесенные сухим тоном:

– Здесь ошибка. Внимательнее!

В библиотеку заглянул Кассиус, чтобы задать хозяину какой-то вопрос; посмотрел на меня сочувственно и произнес:

– Джаспер, у Камиллы все получится лучше, если ты не будешь стоять у нее над душой.

– Не беспокойся, Кассиус, – ответил господин Дрейкорн с легкой насмешкой. – Я ее не съем. Мы отлично ладим: госпожа Камилла уже почти отказалась от мысли чем-нибудь огреть меня в ответ на следующее замечание. Она все реже переводит кровожадный взгляд с этого тяжелого учебника староимперского на мою голову. Я, в свою очередь, получил бесценный опыт. Теперь на собственной шкуре знаю, как тяжело приходится учителям чистописания в школах. Лучше отстоять две вахты подряд в штормовую погоду, чем смотреть на пьяных хромоногих жуков, которые с трудом выползают из-под пера госпожи Камиллы.

Я непроизвольно испустила тяжкий вздох. Оказывается, он все это время читал эмоции на моем лице; а я-то думала, что удачно прячу нехорошие мысли под маской спокойствия и невозмутимости, как и полагается личной помощнице.

Управляющий ушел, а господин Дрейкорн откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и произнес холодно, уже без следа улыбки:

– Старайтесь лучше, госпожа Камилла. Переписанный текст будет читать император. Я плачу вам немалое жалованье и не собираюсь дополнительно нанимать переписчика для ваших каракуль. Ладно. Сегодня больше не буду вас мучить. Отложите перо и бумагу. Давайте поговорим. Расскажите о себе. О вас мне известно не так уж много.