Помощница лорда-архивариуса (СИ) - Корсарова Варвара. Страница 8

Я знала, что Аэдис огромен, но никогда не предполагала, что настолько. Я шагала и шагала по бесконечным фабричным кварталам. Несмотря на ранний час, здесь было многолюдно. Ночная смена возвращалась домой. Толпы безработных уже сидели у контор вербовщиков прямо на грязном тротуаре. Рядом бдительно околачивались полицейские в потертой синей униформе.

В районе пакгаузов и фабрик полицейских взводов было небывало много. Я то и дело отпрыгивала в сторону и прижималась к грязным каменным стенам, чтобы не попасть под копыта конных отрядов. Железные подковы выбивали из мостовой искры, бряцали сабли и детали портупеи, из-под островерхих шлемов хмурились усатые лица.

Некоторые улицы оказались полностью перекрыты. Из-за этого мне пришлось сделать огромный крюк по незнакомым узким улочкам. Я очень боялась заблудиться и поэтому увязалась за дородной служанкой в грязном переднике, спешащей на городской рынок – по крайней мере, я знала, как от рынка попасть на нужную мне улицу. Служанка шла быстро и непрерывно ругалась. Из-за оцепления ей пришлось тратить время на обход, и теперь ее хозяева лишились свежей ветчины на завтрак.

– Проклятые ретровиты! – громко бубнила она под нос, брызжа желтоватой слюной. – Чтоб их на жертвенном столе крюками разорвало! Остроголовые так и рыщут, черти. Опять, поди, комендантский час введут, пока всех не изловят.

Я жадно внимала. Остроголовыми называли полицейских из-за их шлемов. Про ретровитов часто писали в газетах.

За последнее столетие созданные демонами станки и машины заменили человеческий труд; на улицах оказались тысячи безработных. Те, кто не стал мириться с новым положением вещей, объединились в тайное общество. Устраивали протесты, уничтожали магические агрегаты, проклинали в своих листовках теургов и призывали расторгнуть все пакты с демонами. За магопромышленный саботаж полагалась смертная казнь или ссылка в колонии, но отряды ретровитов – прозванных Убийцами магии – росли. Поговаривали, что Канцлер собирался даже ввести в столицу специальные войска, а за голову генерала Линна, таинственного предводителя ретровитов, была объявлена немалая награда.

Я догнала сердитую кухарку, широко, дружелюбно улыбнулась и рискнула обратиться к своей невольной провожатой с вопросом:

– Что произошло? Чем Убийцы магии досадили остроголовым в это раз?

В ответ на улыбку кухарка недоуменно нахмурилась, но обрадовалась возможности излить негодование:

– Ночью разнесли стеклоплавильный цех на заводе Сектимуса Алистера… теперь остроголовые хватают всех без разбора. Может они и правое дело делают, Убийцы эти, но только простым людям и так тяжко, а тут еще оцепления… Видишь, что творится?

Служанка остановилась и ткнула рукой в открытые железные ворота. В узком фабричном дворе толпились полицейские и солдаты. Со злыми, нахмуренными лицами они бродили среди обломков оборудования, словно разыскивая что-то. Под грубыми сапогами хрустели осколки стекол. На ржавых воротах белой краской был грубо намалеван топор и молния – знак ретровитов.

Внезапно все пришли в движение, широкие спины солдат в оцеплении разомкнулись. Конвоиры вывели худого человека в рабочей одежде с закрученными за спину руками. На голове и одежде человека виднелась кровь, лицо искажено от боли и бессильной ярости.

Стоявшая рядом со мной высокая белокурая девушка жалостливо охнула и с чувством произнесла:

– Живодеры, сатрапы! Демоновы прислужники!

Полицейские мигом подтянулись, нахмурились, заозирались. Девушка сделала шаг назад и быстро растворилась в толпе, чтобы не попасть в руки мага-экзекутора вместе с арестованным.

Появился суперинтендант в черной униформе с белыми нашивками. Внешность у него была примечательная: квадратный раздвоенный подбородок, пышные усы и шишковатый нос, точь-в-точь как у Кранча, персонажа театра марионеток, злодея, постоянно строившего козни кукольным влюбленным парам. Полицейский громогласно приказал всем разойтись. Кухарка сплюнула конвою вслед, а я отвернулась и поспешила прочь.

Узкая улочка закончилась, и я увидела знакомые дома. Это было Пристанище – квартал, где обитали семьи рабочих, докеров и поденщиков. Здесь улицы походили на узкие ущелья, высокие стены которого образовывали многоярусные рабочие бараки. Верхние ярусы часто нависали над нижними; везде лепились узкие галереи, балкончики, шаткие переходы и лестницы.

Прямо на этих нелепых конструкциях, похожих на неряшливые соты скальных пчел, уличные торговцы раскладывали пестрый товар, цирюльники пристраивали свои принадлежности и ждали первых клиентов, карабкались тощие дети, а хозяйки сушили белье, которое моментально серело от висящей в воздухе сажи.

На улицах было тесно, темно и сыро; увидеть клочок серого, затянутого гарью неба и отблеск Небесных Часов можно было, лишь задрав голову.

Наконец стены мрачного ущелья раздались; я вздохнула полной грудью и даже зажмурилась от внезапно яркого утреннего неба, которое теперь ничто не скрывало. На смену гигантским человеческим ульям пришли непримечательные трехэтажные дома из простого серого камня, в которых жили небогатые представители среднего класса.

Незнакомые улицы становились шире и чище; здесь столичный муниципалитет уже установил вместо газовых фонарей магические светильники – узкие высокие конусы из переливающегося полупрозрачного стекла. С наступлением темноты они загорались мягким рассеянным светом, меняющим оттенок в зависимости от часа и погоды.

Затем потянулись ряды нарядных особняков, прячущихся за коваными решетками. По мере приближения к центру столица становилась ярче и утонченнее. С каждый новым кварталом город менял свой вид, характер и настроение. Я вертела головой из стороны в сторону, пытаясь не упустить ни детали; даже усталость пропала.

Вместо грубых повозок стрелой проносились изящные экипажи. Конные трамваи сменились паровыми. Под звонкий перестук они бодро тянули узкие двухэтажные вагоны с блестящими латунными поручнями. Впереди у локомотива был круглый фонарь, похожий на внимательный глаз. Из-за него паровик казался сказочным механическим насекомым.

Пару раз промелькнули шестиколесные магические самоходы причудливой конструкции, но я не успела их рассмотреть.

По тротуарам спешили на работу клерки в строгих костюмах. Чопорный вид служащих разнообразили пышные бакенбарды самых удивительных форм и нафабренные усы – последний писк столичной моды.

Яркие фургоны выгружали товары у сверкающих стеклом лавок, приказчики суетились и нетерпеливо окрикивали жизнерадостных грузчиков. На узких аллеях богато одетые горничные выгуливали господских собачек. Полицейские не патрулировали эти районы, а сидели в красивых кирпичных будках под нарядными зелеными крышами и сохраняли неизменно вежливое выражение лица.

Внезапно яркие краски померкли, на нарядную улицу наползла черная тень, словно день сменился ночью. Я подняла глаза: высоко над домами скользило плоское металлическое брюхо воздушного плота. Невероятно огромное, оно тянулось и тянулось, ряды проблесковых маячков ритмично переливались. Под ними проносились махолеты лоцманов, суетились, как стайки рыбешек подле морского хищника. Прохожие останавливались, задирали голову, обменивались восхищенными репликами.

– Это же «Небесный Скат», последнее приобретение императорского флота! – с благоговением произнес дородный господин в военной форме, обращаясь к своей спутнице, утонченной сухопарой даме. – Он великолепен. За него отдано триста человеческих жертв. Но «Небесный Скат» того стоит. Невероятная грузоподъемность. Какие обводы, какая аэродинамика! Кордо Крипс настоящий гений. Его демон согласился на оплату договора пленными фаракийцами. Половину из них захватил наш тринадцатый полк – я лично сопровождал вагон в имперские мастерские! Проклятые черномазые скулили, как побитые собаки, не хотели отправляться на алтарь.

Сухопарая дама одобрительно кивала головой, манерно вздыхала, показывая свой восторг подвигами спутника.

Бесконечное воздушное судно величественно проплыло на юг, к складским кварталам, волоча за собой гигантскую тень. Показалось солнце и неустанно вращающиеся армиллы Небесных Часов. Кровожадный военный продолжал смотреть вслед “Небесному Скату”, поставив ладонь козырьком над глазами. Я с отвращением покосилась на его украшенное медалями пузо и двинулась дальше.