Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ) - Погожева Ольга Олеговна. Страница 43

Тревога усилилась, когда я обнаружил в конюшнях трёх чужих лошадей; поспешно привязав Ветра, я направился в главную башню. Тут тоже не встретил никого: даже Оук, очевидно, спрятался в своей комнатке за библиотекой. Моей целью был кабинет госпожи Иннары, но её я не достиг.

Люди обнаружились в одном из просторных залов главной башни. Я сбавил шаг вовремя, чтобы заметить их первыми, и тотчас отпрянул за одну из колонн у входа. Спиной ко мне стояли двое незнакомых альдов, ещё один обнаружился в глубине зала, у памятного дубового кресла, в которое меня швырнул по прибытии в гильдию уставший от непомерной тяжести Люсьен. Здесь Сильнейший освободил меня от сердца стихии, и здесь я увидел его в первый раз. Второй мало чем отличался от первого – та же обстановка, та же чёрная мантия на худосочном старческом теле. Подслеповатые глаза щурились, разглядывая гостей, по сухим губам змеилась тонкая усмешка.

– Аркуэнон Дейруин, – тепло поприветствовал высокого альда Сильнейший. – Безумно рад видеть тебя, мальчик.

«Мальчик» склонился в уважительном поклоне. Звякнули звенья дорогой кольчуги, колыхнулся волной плотный походный плащ, приоткрывая на миг длинные ножны у пояса. Белоснежные, как у Эллаэнис, длинные волосы были собраны в пучок на затылке, светло-серая кожа разрумянилась, оттеняя выразительные черты холёного лица.

– Радость взаимна, мастер Дамиан, – откликнулся альд на бруттском. – Я приехал согласно нашему договору и готов к выполнению обязательств. Но прежде чем мы приступим к делам, могу я повидать свою возлюбленную невесту, прекрасную Деметру Иннару?

Высокое и парящее во мне задохнулось и рухнуло свинцовым камнем на дно давно высохшего колодца. Мертвенный холод разливался в груди, с которым не сравнилась бы ледяная свежесть сердца воздуха – морозная, каменная стужа, которую не вырвать так же просто, как артефакт, магическим обрядом. В абсолютной тишине – звенящей тишине внезапно тяжёлой головы – к приезжим нелюдям приближалась, спускаясь по боковой лестнице, неофициальная глава гильдии магов.

Струилось вдоль тела длинное, с разрезами, платье, лежал на плечах гладкий шёлк светло-каштановых волос. И лихорадочный румянец на щеках выдавал бушевавшие в груди низкорослой бруттки чувства; вот только взгляд ореховых глаз отчего-то не был ни радостным, ни тёплым.

– Приветствую тебя, Арк, – ровно отозвалась Деметра, приближаясь к креслу отца, и Аркуэнон Дейруин тотчас склонился над протянутой рукой. – Хорошо ли доехал?

Альд улыбнулся – вполне искренне, как показалось мне – и качнул головой.

– Ничто не могло помешать нашему воссоединению, дорогая Деметра.

– Оставь эти церемонии, Дейруин, – коротко улыбнулась бруттка. – Кажется, мы уже давно знакомы. Фавиан и Брейгорн с тобой, как погляжу.

Оба альда отвесили почтительные поклоны, в то время как Аркуэнон вновь завладел маленькой ладонью госпожи Иннары.

– Голодны с дороги? – почти по-домашнему поинтересовалась Деметра. – Отец, ты не возражаешь, если мы отложим дела ненадолго? Гости, верно, устали.

– Безусловно, душа моя, – откликнулся Сильнейший, поднимаясь с кресла. – Проводи их в трапезную.

– Не хочу доставлять тебе неудобства, Деметра, – начал беловолосый альд, но бруттка только дёрнула плечом, высвобождая ладонь из капкана чужих пальцев – но только затем, чтобы положить её на любезно подставленное предплечье.

– Праздник же, Арк. Стол давно накрыт и ждёт вас.

Я медленно отлепился от колонны и неслышно шагнул на лестницу, отступая в тень. Предосторожность оказалась излишней: делегация вышла вслед за хозяевами через боковую дверь, и всё стихло.

«А ведь госпожа Иннара – женщина несвободная, жених её по весне в гильдию приедет…»

Тяжело ступая, прошёл знакомыми коридорами в библиотеку, чтобы забрать с собой недочитанные фолианты. Пышный букет теперь казался бесполезной метлой; нелепым казался здесь, в мрачных стенах крепости магов. У дверей столкнулся с мастером Сандрой – пожилая женщина охнула от неожиданности – и неосознанно протянул цветы ей.

– Спасибо, – выдавил в ответ на изумлённый взгляд, – за всё, чему обучили.

– Ты что? Уходишь? – в своей обычной рублёной манере удивилась та, бережно принимая букет. – Сибранд! Юноша! Да что с тобой? Ну-ка, возьми себя в руки! Завтра же жду на занятии! Договорились? Не бросай обучение! Юноша, у тебя прекрасно выходит! Встречала и худших учеников… Не унывай. Слышишь? Достигнешь ещё неслыханных высот! Магия воздуха – это твоё. Верь мне. Всё получится. Вот увидишь!

От искренних слов запершило в горле, я с трудом сглотнул и кивнул доброй женщине:

– Спасибо. До завтра, мастер Сандра.

Пожилая бруттка улыбнулась на прощание, а я шагнул в тишину библиотеки, как делает безысходный шаг в темницу обречённый на пожизненную муку пленник.

Ночью не спалось. Прошло несколько дней после приезда дорогих гостей Сильнейшего, и за это время я видел госпожу Иннару лишь мельком, а холёных альдов не видел вовсе. Я беспокоился. Мне не нравились серокожие, мне не нравилось то, как они с хозяйским интересом рассматривали отделку внутренних залов главной башни, и мне совершенно точно не нравилось то, что Деметра теперь находилась рядом с Дейруином. Не имел я на бруттскую колдунью никаких прав, но душа покрывалась едкой ржавчиной горечи каждый раз, когда я вспоминал светловолосого и приторного до ломоты в зубах альда. Наверняка воин из знатного сословия; вероятно, что и маг не из последних – высокорождённые нелюди хвалились своими тёмными искусствами, в которых, мол, и бруттам их не превзойти. Вздор; видал я, как на поле боя не то что брутт – обыкновенный сикирийский воин, подобравшись к серокожему магу в богатом доспехе, одним ударом смахнул тому голову с плеч…

В тесной келье становилось душно; я поднялся с узкого неудобного ложа без всякого сожаления. Одевался в темноте, не зажигая лучины и не вызывая жалкого колдовского светлячка – проклятая стихия огня, которая никак мне не давалась – и быстро вышел в коридор. Ночь выдалась тёплой, даже здесь, внутри неприветливых крепостных стен, становилось с каждым днём всё уютнее. Близилось быстрое и бурное стонгардское лето; порывистые ветра уже дышали тёплыми ароматами с юга. Всё чаще пробивалось солнце сквозь мрачную серость северного неба, всё веселее становилась молодёжь, подолгу задерживавшаяся в расцветавшем саду внутреннего двора.

Я эти перемены благополучно проглядел, увлёкшись учёбой и собственными спутанными переживаниями, так что эта ночь застала меня врасплох теплотой и полнейшим безветрием. Блаженный покой царил всюду, только в душе метались, как листья на ветру, беспорядочные мысли.

В библиотеку в такой час я бы не попал – попросту не достучался бы до Оука, даже если бы и осмелился нарушить покой старого оглума. Зато обсерватория главной башни всегда бывала открыта в ночной час – по крайней мере, любознательный Бруно твердил мне об этом не раз. За всё время я лишь раз или два побывал внутри, и то в присутствии младших адептов и мастера Йоакима. Сейчас я мог спокойно понаблюдать за звёздным небом и заодно выполнить задание по теории магии – отчего нет? Мой сон украла госпожа Иннара; надежда оставалась лишь на усталость. Вымотаю себя до предела и забудусь на рассвете липкой дремотой.

Я поднимался по боковой лестнице осторожно, ступая мягким шагом разведчика, – не нашуметь бы в полумраке. Мне чудилось, что я не один такой полуночник в главной башне: не раз и не два я замирал, вслушиваясь в шорохи гулкой винтовой лестницы, – но шум поднимался снизу, из подвалов, и я легко мог спутать его с воем сквозняка, какими полнилась вся крепость. Подземелья обыкновенно запирались на ключ, и в них, по горячим утверждениям моих товарищей по магической кузне, проводились мастером Греем таинственные эксперименты. Никто, впрочем, слухов подтвердить не мог, как и опровергнуть, да я и не слишком ими интересовался. Каждый шаг приближал меня к самой верхней площадке главной башни, и я уже чувствовал свежий поток внешнего воздуха – будто дверь обширного зала открытой обсерватории была распахнута настежь.