Не надо меня обижать (СИ) - Воск Степанида. Страница 26

И я выполнила просьбу, вкладывая в прикосновение губ всю свое тепло, нежность, если не сказать трепетность. Желая передать, хранившуюся глубоко внутри, ласку, а помимо нее страсть, огненным пожаром беснующуюся во мне.

Мои губы порхали по губам Стефана, вовлекая их в безумный хоровод наслаждения. А может быть это его уста уводили меня в далекие дали желания.

Стремление быть ближе друг к другу, подняло нас и бросило в страстные объятия, в которых не было место стеснению и робости.

Одежда полетела в разные стороны. Кажется, с рубашки Стефана в процессе раздевания была оторвана пара пуговиц. А мои чулки лишились одной из резинок.

Но разве кто-то обращал на это внимание, когда страсть руководила действиями, затмевала сознание, бросая в водоворот наслаждения.

Стефан и я, мы оба знали чего хотим, совершенно не стеснялись доставлять друг другу удовольствие, неважно чем, пальцами ли, языками или губами.

Каким-то чудом я оказалась сидящей на столе, в то время как Лем ласкал попеременно то одну грудь, то другую. Мужчина втягивал в рот сосок, некоторое время перекатывал его из стороны в сторону, после чуть прикусывал и оттягивал на себя. И лишь после выпускал изо рта, наблюдая за моей ответной реакцией.

Нежность, ласка, с легкой толикой боли, жгучий коктейль, каждый глоток которого дурманил похлеще вина.

Когда в последний раз я наслаждалась столь изысканными ласками, способными свести с ума, поднять высоко над Землей, чтобы в следующий миг низвергнуть в бездну наслаждения? Сложно сказать. Наверное, никогда. Ранее испытывала нечто отдаленное от того, что ощущала в миг, когда Стефан дарил мне свое тепло, свою нежность, свою чувственность.

Мне хотелось быть ближе к мужчине, приникнуть к нему, вобрать в себя, отдавая всю до остатка. Мои ноги обвили узкие мужские бедра, притягивая. Жаркая плоть, пульсирующая будто живая, уперлась в живот, размазывая по коже выступившую смазку. Ничего дополнительного нам не надо было. Ни возбудителей, ни лубрикантов, всего оказалось в избытке.

Губы Стефана, перестав терзать мою грудь, принялись порхать по плечам, исследую каждый бугорок, каждую впадинку на теле. Шея. Скулы. Щеки. Глаза. Губы.

Опять щеки. Подбородок. Снова губы. Все было обласкано несчетное количество раз.

Каждый миллиметр тела превратился в эрогенную зону. Чего бы не касались губы Лема, все отзывалось так, будто я была музыкальным инструментом, а Стефан мастером, извлекающим божественную мелодию.

Пытка нежностью была длинна, но и она не оказалась не бесконечна. Выдержка Лема подошла к концу, в то время как желание слиться усилилось многократно. И когда наши тела соединились, показалось, что мир стал сочнее, а краски ярче.

Можно ли умереть от счастья? Я думала, что нельзя. Как же я ошибалась. Каждое движение, каждый миг как одно целое, каждый вздох пополам. Невозможно передать словами всю гамму эмоций, испытываемых в момент единения.

Восхождение на вершину и то случилось рука об руку, как будто мы это делали десятки раз. Может быть так оно и было в прошлой жизни.

Чтобы познать блаженство не надо особых ухищрений, достаточно желания и стремления обоих. Удовольствие оно бывает разным, острым, как стрела, тягучим, как патока, сладким, как нектар, а бывает долгожданным, как весенний дождь в пустыне, когда сколько бы его не было, все равно мало. И хочется еще и еще.

Но даже хорошее когда-то заканчивается. Так и сладостный миг блаженства оказался конечен, как бы мне не хотелось его продлить.

— Теперь не страшно и умереть, — вырвалось у меня, когда все было позади.

— Глупенькая, что ты такое говоришь, — пожурил меня Стефан, целуя в кончик носа. — Все только начинается.

— Хочешь я потру тебе спинку? — предложил Стефан.

Я стояла под струями воды, бьющими за спиной, и усердно намыливала себя мочалкой. Условный рефлекс. После каждой съемки я стремглав бежала в душевую, чтобы смыть с себя чужие прикосновения. Казалось бы, в этот раз все было иначе, секс со Стефаном был чем-то из ряда вон выбивающимся, сродним акту любви.

Однако я ничего не могла с собой поделать. И после того, как все закончилось, попросилась принять душ.

— А ты умеешь? — игриво поддержала Лема.

— Пф-ф-ф, — зафырчал он. — Да я самый первый мойщик на районе.

— Ну, раз так, то на, — и протянула мочалку с шапкой взбитой пены.

Стефан, как был в плавках (и когда только успел надеть?), так и перелез через бортик ванной, совмещавшей в себе душ и ванную вместе.

— Смотри, тут скользко, — предупредила, сажая на нос Лему остатки пены.

— Я на это и надеюсь, что ты поскользнешься, нет, лучше я шлепнусь, а ты сверху на меня, — многозначительно произнес он в ответ.

— Хм. Любишь экстрим? — поинтересовалась, обвивая руками шею Стефана.

— Очень, — я в это время потянулась к его губам, прихватила одну зубами и чуть потянула на себя, прежде чем жарко поцеловать.

Это заняло долгих десять минут. Вода стекала по спине, а мы все целовались и целовались, словно сумасшедшие, чувствуя какую-то бешеную потребность друг в друге.

— По тебе не видно, — заметила, когда поцелуй все же прервался.

— Я крайне многогранен, — Стефан подхватил меня под бедра, прижав спиною к стене.

— А с первого взгляда и не скажешь, — ощутила как горячая плоть врывается в мое лоно. Медленными толчками Стефан заполнял мое тело, вглядываясь в глаза, следя за малейшей ответной реакцией тела. Я млела от наслаждения, чувствуя, что наконец-то познала удовольствие в чистом виде. Шум воды, жар тел, клубившийся в душевой пар, все смешалось воедино со стонами, рвущимися наружу от переполняющих меня эмоций.

Стонать от наслаждения, а не потому что это необходимо по сценарию фильма, не это ли счастье?

Я чувствовала себя живой настолько, насколько это было возможно. Настоящие эмоции, истинное желание, первобытная страсть и. нескончаемая жажда близости.

Не столько телесная, сколько духовная. В миг единения я ощутила, что наконец таки не одна.

Неужели не одна? Правда ли это?

— Как же хорошо! — донеслось до моего уха.

— И я не верю, — ответила, обнимая еще крепче, желая влиться, разделить все надвое.

— А вот так веришь? — Стефан приподнял меня чуть выше, а после приспустил, делая наш контакт еще более тесным и полным.

— Да. О, да! — воскликнула давно заученные междометия. Только в этот раз они были живыми, наполненными страстью и обожанием мужчины, подарившем мне небо в алмазах.

Спать со Стефаном мне чертовски понравилось. Его близость вновь подарила мне ночь без сновидений. Счастливую ночь. Спать и не просыпаться до утра, не это ли счастье? Спать и чувствовать на подсознательном уровне биение чужого сердца, не это ли мечта? Спать и ощущать себя единым целым с другим человеком, не это ли блаженство?

А утро началось с … поцелуя в висок, от которого я тут же проснулась, резко открыв глаза?

— Прости, я разбудил тебя, — на меня смотрели самые добрые глаза на свете.

— Нет, — возмутилась. — Я только собиралась открыть глаза, но ты меня опередил.

— Все же я потревожил твой сон.

— А я говорю, что нет, — продолжала настаивать на своем.

— Хорошо. Пусть будет нет, — согласился Стефан, целуя меня в этот раз в лоб. — Чем сегодня планировала заняться? — спросил он у меня.

Я только хотела сказать «пойти в больницу», как тут же вспомнила по какому поводу мне туда необходимо идти. Сказав «А», мне бы пришлось говорить и дальше.

К этому я была не готова.

— У меня дела в городе, — ответила пространно. — Важные дела.

— Жаль. Я думал, что мы куда-будь вместе сходим, — Стефан не стал ничего выспрашивать, за что я была ему благодарна.

— Может быть, вечером?! — спросила с надеждой.

— Да. Конечно. Как скажешь, — ответил Лем.

И почему я ощутила себя настоящей предательницей? Вот вроде бы в словах Стефана не было ни осуждения, ни обиды, одно лишь согласие, но почему мне так гадко на душе? Однако ответственность перед сестрой была сильнее меня и моего хрупкого личного благополучия.