Убийца (СИ) - Махавкин Анатолий. Страница 41

- Что за картинка? – спросил Сигон, в очередной раз демонстрируя дремучее невежество.

- Герб Коронаста, - я устал тыкать графа мордой в дерьмо, поэтому ограничился простым ответом. Заримент Светлейший, герцог Коронаста, просто сдвинут на этих рогатых тварях. Думаю, это как-то связано с тем, что он так часто меняет жён.

Шутку никто не понял, поэтому я просто вздохнул и объяснил, что мы пересекаем границу Коронаста и Ольета, и если мы не сбились с пути, то до Пона осталось около тридцати лиг. Как мне показалось, наши кони очень внимательно выслушали моё пояснение, сколько им ещё предстоит скакать. Особенно внимательным казался Уркаган.

- Что нас ожидает в Поне? – спросила Вайолетта. - Папа один раз упоминал этот город, когда у него были гости и все мужчины почему-то очеь веселились.

- Думаю, все женщины в этот момент выглядели смущёнными? – принцесса удивилась, но согласно кивнула. – Пон – город шлюх.

Сигон недовольно зашипел, но поскольку никто уже не краснел и не делал большие глаза, мальчишка тут же угомонился. Я же продолжил знакомить спутников с географией.Рассказал про пиратов Слёз Дракона, которые на своих бекасах оббирают берега озера. И если деньги просто пропивают, а ценное барахло продают и пропивают, то самых красивых девок везут в Пон.

Почему именно туда? А хрен его знает, так уж повелось. Впрочем, и сами симпатичные молодухи Ольета, не желающие надрываться на картофельных полях стаями слетаются в тот же Пон. Город буквально живёт на шлюхах и все центральные улицы в нём занимают исключительно бордели и трактиры. Даже гостиные дворы в Поне – лишь приложение к борделям, а не наоборот, как в других городах.

- И мы едем в такое ужасное место? – на физиономии Вайолетты читались омерзение и страх. – Зачем?

Ну как раз к этому у меня вопросов не возникало. Где ещё можно затеряться, как не в городе, полном приезжих любителей молодой сладкой плоти? Лично я считаю, что при таком изобилии шлюх их цена могла бы быть хоть немного ниже. Зато, какой выбор! Особенно мне нравились смуглые чертовки из пустынного Чаддавира. Парочку я знал очень близко. Но сейчас про это рассказывать не стал. Просто уверил, что в Поне нас искать не станут.

- Но мы же не собираемся надолго оставаться в этом гнезде порока? – возмущённо поинтересовался Шу. – Едва ли принцессе стоит задерживаться в подобном гадюшнике.

Ага, значит её папаша мог надолго задерживаться, а дочке не стоит. Молодо-зелено. Лично я собирался, раз уж выпала такая возможность, повидаться с Миру и Нана. А эту парочку запру на постоялом дворе и пусть воркуют голубями.

- Нет, задерживаться не станем, - соврал я. – Поищем бекас и на нём доберёмся до Олдораба. От него до Дувина – рукой подать. Пара суток и мы – на месте.

- Но вы же рассказывали, - нахмурилась Вайолетта. Это её «выканье», кстати начинало раздражать. Обычно я крутился в таких компаниях, где подобное обращение могли принять за оскорбление, - что бекасы – это корабли местных пиратов. Нам ничего не угрожает?

- Угрожает, - согласился, а потом ткнул пальцем за спину. – А ещё нам угрожают гунны, парни Райнхарда-Разлучника, легини, прочие бандиты, плохая погода, куча болезней и ещё чёрт знает, что. Лучший способ избежать всех опасностей – взять верёвку и вздёрнуться. Думаю, такая чистая душа сразу отправится прямиком в рай. Верёвку дать?

- Да как ты смеешь, урод?! – Сигон направил своего коня ко мне и поднял саблю. Я вынул нож. – Сейчас я преподам тебе урок…

- Сигон! – Вайолетта подняла руку. – Перестань. Он прав. Он опять прав, чёрт бы его поб…Ой!

Она испуганно посмотрела на меня. Потом – на графа и прижала пальцы к губам. Шу выглядел смущённым: ещё бы, его чистая спутница осквернила уста бранью. То ли ещё будет! Я засмеялся и спрятал нож.

- Поехали. До гнезда разврата ещё нужно добраться.

И вновь быстрая скачка по пустынной равнине. Такое передвижение не слишком способствовало разговорам, чему я был только рад. Меньше вероятности ляпнуть что-то лишнее и вновь ввязаться в дурацкие разборки. Их и так хватало в нашей крохотной компании. Разборок и подозрений.

Например, когда солнце особо припекло затылок, я начал рассуждать, является ли высший магик гуннов единственным способом так быстро нас отыскивать? Не мог бы, скажем, один молодой человек, изображающий влюблённость, польститься на обещание гроссмейстера отдать ему вожделенную девицу? Нет, а чем хреновая версия? Прикинуться дурачком, а пока я презрительно фыркаю и смотрю в другую сторону, отсылать каких-нибудь почтовых голубей?

Я посмотрел на Сигона, который с важным видом скакал впереди. Возможно ли так идеально изображать высокородного кретина? Нет, можно, конечно. Один мой знакомый, которого вздёрнули именно за подобные шутки, любил вваливаться в кабак и крутнув усы, кричать: «Пива, графу Молуэзскому!» Получалось похоже. Но тот был актёром и неплохим, а тут – мальчишка…

Нет. Вряд ли. Просто башку солнцем напекло. Тем более, будь Сигон шпионом Цанга, за нами уже скакали бы гунны, а так, весь день – тишь да благодать. Аж в заднице чешется. А она врать не станет.

Когда светило хорошо перевалило через полдень, мы сбавили ход, дав коням передышку. Стало ясно, что мы возвращаемся в обитаемые места. Или бывшие некогда таковыми. Нам попалась заросшая высокой травой дорога. Она упиралась в чёрные развалины, бывшие раньше небольшой деревушкой. Граф предложил туда свернуть, и я тоже предложил ему туда свернуть. Только одному. Сожжённые заброшенные посёлки часто становились пристанищем всякой мерзости. Гулей и умертвий, например. Сожрав трупы, чудища засыпали, ожидая прибытия свежатинки.

- Я слышала истории про умертвия, - откликнулась Вайолетта, не выказывая желания познакомиться с ними ближе. – Что это такое? Нечистая сила?

- Да нет тут никакой нечистой силы, - я только рукой махнул. – Гули – обычные падальщики. Здоровенные серые твари, которые живут рядом с большими кладбищами. Для взрослого человека они почти не опасны, разве, если несколько на одного. А вот детишек своровать или спящему глотку перегрызть. Ну а пуще всего они любят свежих мертвяков: те не сопротивляются.

Вайолетту передёрнуло, однако, судя по всему, разыгравшееся любопытство требовало утолить жажду. Мы как раз ехали вдоль тёмных призраков сгоревших домов, и принцесса пристально вглядывалась в кусты и деревья, прикрывающие раны старого пепелища.

- А умертвия – такие же твари, вроде гулей?

- Нет, - вот с этими гадами у меня имелись весьма неприятные воспоминания. Пять лет назад мне заказали одного монаха. Редкий случай, заказчик решил объяснить, на кой чёрт ему потребовалось убивать старого пердуна. Старикашка умудрился нарыть в списках паствы факт жульничества. Кто-то выдал себя за первого сына, будучи вторым. За такое полагалась смертная казнь, причём – весьма мучительная. Посему старикан должен был умереть.

К моему сожалению, монах не покидал подвалов монастыря, где собственно и хранились архивы, так что требовалось лезть под землю. Стоило спуститься в подвал и всё тотчас пошло через известное место. Дедуган умудрился первым заметить чужака и заподозрил неладное. Оказывается, старческое слабоумие бывает полезно. Пришлось гнаться за перхающим старым чучелом по лабиринту церковного подземелья.

То ли окончательно свихнувшись от страха, то ли решив прихватить в лучший мир и меня, старик открыл дверь в монастырский склеп.

Мой товарищ и собутыльник. Отец Чеминдиан рассказывал, что подземные склепы хранят много интересного, но советовал не соваться туда ни при каких обстоятельствах. Почему-то именно церковные подземелья, глубокие и сырые, облюбовали существа, плодящие умертвий.

Сами по себе эти твари напоминают крупного слизня и абсолютно безвредны. Вплоть до того момента, пока не залезут внутрь относительно свежего покойника. После этого труп становится твёрдым, точно дерево, а через пару дней поднимается и начинает жрать всё живое, что попадётся на его пути. И убить эту дрянь весьма непросто: даже рассечённая на части она продолжает жить. Если это можно так назвать.