Медиум для банкира (СИ) - Мор Дэлия. Страница 12

Я ждала, что про платок скажет, но она молчала.

– И все? Больше ничего?

– Да, логотип на белом фоне, а нужно другое? Заставку сто лет не меняли.

Я аж глаза протерла, чтобы проверить – не мерещится ли? Но платок из-под логотипа на моем ноутбуке никуда не делся. Синий—синий, корпоративный-прекорпоративный. Черт!

– Нет, все в порядке. Спасибо.

Марина торопливо попрощалась и положила трубку, а я медленно сползла по спинке офисного кресла вниз. Я не была психом даже с учетом голоса Индиса в голове, но кто-то настойчиво пытался довести меня до срыва. Тыкал платком в лицо, будто бил по темечку. Регулярно, настойчиво и крайне изобретательно. Может, нужно было забрать платок? Эй, там, да скажите уже, что от меня нужно?!

Я психанула. Схватила ближайшую коробку, выдернула из неё кредитный договор и ломанулась в коридор к сканеру. Надеялась, что займу руки, голову и паника пройдет. Да и посмотрю, ради чего наоптимизировались так, что я осталась без персонального сканера.

Руки еще дрожали, когда я поднимала крышку гигантского МФУ высотой в половину моего роста и укладывала первую страницу на стекло. Осталось нажать на кнопку «Старт», но я зависла в сложном меню устройства. Копирование, сканирование… Куда он файлы сохраняет?

– Вам помочь, Наталья Игоревна? – раздался за спиной мужской голос, и я от шока приросла балетками к ковролину. Индиса не стала спрашивать, кто это. Сама угадала по знакомому аромату парфюма.

– Простите, что тороплю, – подозрительно вежливо и пугающе близко ко мне сказал патриций, – но мне тоже нужно отсканировать вот это.

Я так и стояла, онемевшая, когда он, чуть не задев мое плечо, положил на крышку сканера синий шелковый платок. Тот самый. Корпоративный. Издевательски медленно и демонстративно. И меня дернуло. Намеки, недомолвки и совпадения вдруг достали из памяти давно прочитанную в школе книгу. Где женщину в аду пытали белым платком. Так же, как меня синим. Она убила своего новорожденного ребенка, заткнув ему рот и каждый день, просыпаясь, находила этот платок. Он просто лежал на тумбочке рядом с кроватью. День за днем. Снова и снова, с настойчивостью молота напоминая о содеянном. Она его выбрасывала, сжигала, топила, но каждое утро платок возвращался на тумбочку. Изощренная пытка. Как же звали ту женщину?

– Фрида. Фрида. Фрида, – проскрежетала я, стараясь не расхохотаться от бредовости ситуации. – Меня зовут Фрида, о, королева!

Сказала и замолчала, а в тишине рабочих коридоров банка надменный патриций с интонацией не то Воланда, не то кота Бегемота ответил:

– Мы в восхищении. Королева в восхищении. Читаете Булгакова, Наталья Игоревна?

В восхищении он. Собой доволен, разумеется, я здесь не при чем. Практически бал у сатаны устроил с платком и не торопился объяснять зачем. Наверное, стоило послать его грубо, но Аннушка уже разлила масло, и в моей голове фоном звучал вальс Штрауса. «Тадам тадам тадам пам пам. Тада дада дам пам пам». Конт умел танцевать вальс, я уверена. Где-нибудь на светском приеме в итальянском палаццо зажигали свет в бальном зале, и Сергей Геннадьевич в строгом смокинге бережно вел по паркету прекрасную даму. Воображаемые музыканты тронули смычками струны, музыка подарила легкость, и я как Маргарита выпорхнула из окна.

Жаль, далеко не улетела. Быстро вернулась в реальность. Но цитаты продолжали срываться с языка, будто сами собой:

– Читаю, мессир. Живу в нехорошей общаге под номером пятьдесят, дружу с черным котом, и каждый вечер мажу лицо кремом, чтобы летать на швабре. Вам понравился спектакль? Сами срежессировали?

Я все-таки обернулась, стараясь не вдыхать аромат его парфюма. Голову не поднимала, поэтому знаменитый взгляд упирался мне куда-то в макушку, а я рассматривала пуговицы на черном пиджаке. По покрою не смокинг, но где-то рядом.

– Разумеется, – ответил патриций. – Все ради того, чтобы вы поняли – насколько я настойчив. И не такие крепости измором брал.

Он специально играл голосом, чтобы добавить во фразу двойной, а то и тройной смысл. Тембр со средних нот проваливался в глубокие низкие с бархатным звучанием. На слове «брал» у меня волна дрожи прокатилась по спине. Совсем не об исторических баталиях думала. Себя представляла крепостью в осаде его рук. Но зря он надеялся, что сдамся. Подумаешь, какой-то платок. Фи. Это он называет измором?

– Я поняла. В следующий раз буду, как Фрида, уничтожать любые намеки и тайные знаки. Сергей Геннадьевич, я бы с удовольствием и дальше обсуждала с вами творчество Булгакова, но рабочий день в разгаре. Вам не нужно подписывать документы или отправлять подчиненных на галеры?

Все-таки послала, хоть и вежливо. Взгляд осмелилась поднять до подбородка и долго ждала ответной шпильки, но Конт даже не хмыкнул.

– По договору цессии срок на сканирование оригиналов кредитных договоров гибкий. Подождет ваш архив. А я могу одним звонком заблокировать вам допуск в Кайзер, почту и учетную запись. На галеры не зову, но предлагаю продолжить разговор в моем кабинете.

Давил он еще выразительнее, чем намекал на крепости в осаде. У меня почти задрожали колени, но вовремя прошло смущение, и появился внутренний протест. Кабинет, вообще-то не его, а заместителя генерального по работе с юрлицами. Патриций здесь гость на время слияния двух банков. Какого черта он раскомандовался? Специалистов посылает платки в туалете ронять, айтишников заставляет менять заставки, стажерку куда-то тащит. Не много ли на себя берет?

– Я не могу покидать рабочее место без разрешения начальника АХО Сагалаева Эльдара Ильхановича. Тем более тратить время на разговоры, не относящиеся к должностным обязанностям, – отчеканила я, заглянув, наконец, в черные глаза Конта. Молнию не увидела, гром не грянул. Патриций всего лишь потер пальцами лоб и холодно спросил:

– Вас не предупредили, что в ТФКБ матричная структура управления? То есть все сотрудники банка имеют двойную форму подчинения? Административно своим непосредственным руководителям. В вашем случае начальнику АХО. И функционально в рамках такого проекта, как слияние банков – руководителю проекта. То есть мне.

Я открыла рот и забыла, что после вдоха его нужно закрыть. Сногсшибательная новость. Нет, в ичар мне сказали только, что договор срочный, как раз на время слияния банков. Значит, у меня два начальника? Обалдеть! И, судя по должности, Конт главнее Эльдара. Это ж надо было так вляпаться! Я еще про рабов на галерах пошутила. Оказывается, патриций был не залетным гостем, а надсмотрщиком с кнутом в руках. И в рамках аналогии имел полное право высечь меня за непослушание.

– Извините, я правда не знала, – стушевалась я, чувствуя, как от стыда горят щеки. Мерещился свист кнута над головой, но патриций принял капитуляцию благосклонно. Гад самодовольный. Жестом повторил приглашение в кабинет зама по юрлицам и пошел первым, даже не оглянувшись проверить, иду ли я следом.

«Начнет приставать – ори на весь банк: «Пожар»! – посоветовал Индис. – Кто-нибудь обязательно прибежит на помощь».

«Зря стараешься. Не начнет, – ответила я духу, походкой приговоренного к казни утаптывая ковролин. – Он другую крепость имел в виду. Документы свои проклятые, которые потерял в оперзале. Не услышал от меня, что хотел и взбелинился. С платком только перемудрил. Я могла не догадаться про Булгакова и Фриду».

«Я вообще не понял, о чем вы говорили. Это книга такая? Дашь почитать?»

«Почему нет? Там про смерть и потусторонние сущности. Тебе должно понравиться».

Дух размечтался приобщиться к «Мастеру и Маргарите» сегодня вечером, но мы договорились на выходные. Я буду крутить колесико мышки, пролистывая текст на экране компьютера, а сама залипну в лекции по макроэкономике. Тихий, интеллигентный вечер. Не то, что день в банке с патрицием.

Кабинет заместителя генерального директора банка неожиданно оказался маленьким и уютным. Вместо стандартного плацдарма для совещаний в виде длинного стола с двумя рядами кресел Павлу Анатольевичу поставили три дивана и журнальный столик. В воздухе ощущался аромат кофе, кондиционер нагонял прохладу и сквозь жалюзи в окне виднелся летний день. Я вдруг пожалела, что стою в офисе, а не гуляю в парке возле универа, где цветут алые флоксы и ветер шелестит листвой. Сидела бы сейчас на лавочке, готовилась к последним экзаменам и не переживала, что въедливый банкир докопается до правды о моем духе.