Медиум для банкира (СИ) - Мор Дэлия. Страница 48

Ох, я его еще и собственными проблемами нагрузила.

Молодец, да. Под конец речи голос почти затих, и взгляд намертво приклеился к полу. Нас с патрицием разделял порог квартиры, а вместе с ним глубочайшая социальная пропасть. Мы буквально жили в разных мирах и все, что могли себе позволить – изредка заглядывать друг к другу в гости.

Он когда-то учился в нашем университете, ел суп из-под яиц и считал дни до следующей стипендии. Я стала Золушкой на вечер и переводила беседу двух очень богатых бизнесменов. Но принц мог снять одежду нищего и снова стать принцем, а я, как настоящая Золушка без сказки, вернулась к ободранным стенам общаги и фастфуду на завтрак, обед и ужин.

– Да, – протянул Конт и через паузу продолжил. – Я забыл, каково это встречаться с приличными девушками, кому мама строго настрого запрещает приближаться к таким, как я. Принимать подарки, ходить куда-то вместе вечером. Но, во-первых, я дарил подарок без задней мысли. – Банкир запнулся, вздохнул и снова глотнул коньяку. – Нет, мысли были, конечно, но с подарком никак не связанные. Наташа, я не приму его обратно. Тебе очень идет платье и в костюме ты хороша. Какая разница, сколько цифр на ценнике? Считай это инвестицией в твою будущую карьеру. Респектабельно выглядеть нужно не только переводчикам.

Патриций замолчал, так же, как я, разглядывая свои ноги. Я не хотела его обижать, но получилось. Из квартиры потянуло сквозняком, тепло выветрилось. Теперь мне самое время уйти, а он точно напьется один или позвонит Марии Изабелле. Ведь принято звонить бывшим и пьяным голосом предлагать начать все сначала?

Паршиво стало от этой мысли. Я безудержно ревновала мужчину, от которого отказывалась. Собаки на сене поступают так же. Ни себе, ни людям. Как легко и с каким удовольствием я шептала после примерочной «мой Конт» и почему все сломалось?

Индис нашептал, что банкир меня не любит. Развлечься хочет, поматросить и бросить. Это дух так решил и смог внушить мне. Сделал за меня выбор и пристально следил, чтобы не отклонялась от заданного курса. А я влюбилась. Я сказки хотела, счастья. Я и сейчас хочу.

Вот бы занести пакет в квартиру, бросить в угол и забыть. Пойти на кухню, вывернуть все, что есть в холодильнике и накормить, наконец, страдающего от хандры патриция. Нажарить ему картошки с луком, заварить чай и слушать, почему он вдруг коньяк достал. Франко отказался от контракта, Мария Изабелла очередную пакость устроила или папа-Конт жестко отчитал сына за просрочку платежа?

Банкир умел рассказывать, а я очень хотела слушать. Сидеть на кухне с чаем в руках и жмуриться украдкой от удовольствия, что вечер за окном, мы вдвоем и так тепло вокруг, так здорово.

– А во-вторых? – дрогнувшим голосом спросила я, кусая губы. – Вы сказали «во-первых», значит, должно быть «во-вторых».

Паузу я хотела заполнить. Позволить Конту попрощаться и закрыть передо мной дверь навсегда. Он ждал меня, поговорить хотел, а я пакет этот проклятый притащила, как в детском саду. «Не играй в мои игрушки, и жвачкой я с тобой не поделюсь».

– А во-вторых, я голову потерял, когда тебя в том платье увидел, – тихо ответил Конт. – Знаю, как это избито и нелепо звучит, но другие слова подобрать сложно. Я давно, как отшельник в темном лесу. Кругом глушь, тоска, овраги с буреломом. Ветки над головой смыкаются плотным ковром, и не лес это вовсе, а яма-ловушка. Вроде ходишь туда-сюда, что-то делаешь. Если глаза закрыть и стен не видеть, даже свободным себя чувствуешь, но выбраться невозможно.

Конт допил коньяк одним большим глотком и поморщился, уткнувшись носом в рукав. Пустой стакан куда-то в сторону поставил. Молчал и думал, а за окном темнеть начало, словно и я в его лесу оказалась.

– Работой был мой бурелом, – продолжил Конт. – Я отсиживался в нем и думал, что старый уже, зачем мне отношения? Они слишком много времени отнимают и в итоге заканчиваются провалом. Всегда так. Отец с матерью развелся, мне десять лет было. Командировки у него начались длительные, карусель из любовниц. Я на пятой со счета сбился и перестал их лица запоминать. Так и жил с мыслью, что все женщины одинаковы. Наверное, поэтому и на Марии женился. Она казалась обыкновенной и предсказуемой. Как все. Красавица-жена, как дорогой автомобиль, просто должна быть.

Он рассказывал, не замечая, что мы стоим на лестничной площадке, что он душу передо мной выворачивает, а я даже через порог отказалась переступать.

Говорил, говорил, говорил…

– Я рад, что не заставил Марию рожать. Сейчас был бы третий Конт, как копия двух предыдущих. У меня детство – оторви и выбрось; и я сыну такое же бы устроил. Многое понял, когда развелся, но выводы неправильные сделал. Не старый я еще. Жить хочу. Благосклонности симпатичной мне девушки добиваться. Без серенад под окном, попроще, но с тем же жаром.

Патриций взял пустой стакан, повертел в руках и поставил обратно. Я вздохнуть лишний раз боялась, Индис не показывался, будто не стало его. Не знаю, слышали ли нас соседи, я ловила каждое слово.

– Признаюсь честно, сначала просто интересно было. Азарт спортивный, ты права, очень точно вчера угадала. Работа еще мешала. Постоянно лезла в мысли и путала планы. Ты знаешь, в бизнесе нельзя отвлекаться. Личная жизнь сразу идет по боку, и даже не высовывается. Это правильно, иначе больших денег не сделать. Они тишину любят и одиночество. А я несколько дней график ломал, чтобы тебя лишний раз увидеть. Перенес все что можно, отпуск ближе передвинул. Убеждал себя, что азарт играет, задел отказ. А потом с тобой в примерочной оказался. В мою яму через бурелом свет пробился. В самую глушь. Туда, где, как я думал, умерло уже все. Вроде бы просто девушка, просто платье, но я – больше не я, а кто-то другой. Мне давно говорили счастливые друзья, что поцелуй любимой женщины совершенно особенный. Никогда не забудешь. Я не верил, пока сам не убедился.

Наташа, не уходи, пожалуйста, я так долго тебя ждал. Ты ведь здесь. Пусть с пакетом и очередным отказом, но здесь. Прошу.

Он протянул руку через порог, как через границу между мирами. Звал из холода пустой лестничной площадки туда, где тепло и музыка играет вдалеке. Мне нужно просто сделать шаг, и будут долгие разговоры на кухне, чай с жареной картошкой и тихое до щемящей нежности в груди: «мой Конт».

Никто не мешает мне быть счастливой, кроме меня самой.

Я закрыла глаза и качнулась к нему, уронив пакет по дороге. Упала в объятия, как в небо, раскрашенное жаром восходящего солнца. Мой Конт пах коньяком и парфюмом, был большим и очень теплым.

– Наташа, – звал он, целуя в макушку. – Наташа.

Я едва дотягивалась до его губ, и Конт поднял на руки. Поцелуй казался бесконечным, я с трудом вспоминала, что нужно еще и дышать. Лестничная площадка осталась где-то за спиной, нас поглотил полумрак квартиры. Музыка стала громче. Разливалась перебором струн гитары и отсчитывала удары сердца ритмом барабанов. Играло что-то старое и очень знакомое. Не понять, что, но мысли разлетались пестрыми бабочками, и так лениво было их ловить. Конт нес меня на руках, ни разу не охнув от тяжести. Я летела, свободная как птица и не хотела приземляться.

Очнулась от холода дивана под лопатками. Сергей накрыл меня телом и мягко, но не ожидая возражений, развел колени. Заставил обнять себя ногами. Так близко мы не были со времен примерочной. Я забыла, какой он огромный и сильный. Как скала, которую невозможно сдвинуть. Ураган, стихия. Моё бесконечно глубокое море.

– Ти вольё, – шептал он. – Ио сонно туа. Наташа, я с ума сейчас сойду.

Конт обнял за бедра и прижал к себе крепче. Его жар чувствовался даже через ткань брюк. Я понимала, как сильно он меня хочет, но собственный страх все портил.

Слишком долго мне это запрещали, все подряд. От мамы, до несносного духа в голове. Индис молчал, но я сама прекрасно справлялась, накручивая себя все сильнее. Близость с мужчиной казалась катастрофой. Чем-то невозможным и непоправимым. Шагом в бездну, из которой нет возврата.