Красота - страшная сила - Агни Кэти. Страница 18

Отношения с родителями приносили мне мало радости. В глубине души я очень уважала отца, и его мнение для меня много значило. Но чем больше я старалась произвести на него впечатление, тем сильнее, казалось, он раздражался. Так было всегда, сколько я себя помню. Он всегда оставался для меня далеким и холодным, я же, не находя в нем отклика, стала много дерзить и умничать. Вот вам и результат: теперь мы с ним вообще не поддерживали никаких отношений. Мама гораздо мягче, она не скрывала своей любви ко мне. Она всегда была рядом, ласкала меня, сокрушенно кудахтала, залечивая мою малейшую царапину, и пичкала шоколадными тортами. Она ведь не работала, всегда была дома, как и полагается добродетельной жене и заботливой матери. Ее безграничную любовь и преданность мы, дети, принимали, как должное. Всю свою жизнь мама посвятила нам. Я не сомневалась, что она пожертвовала карьерой, независимостью, а может, даже своим истинным «я» ради того, чтобы просто быть хорошей женой своего любимого мужчины. Меня возмущало, что отец заставил ее пойти на это, но еще больше бесило, что мама безропотно согласилась. Мне было всего десять лет, когда я поклялась, что никогда не стану такой, как она. Ни за какие коврижки не поступлюсь ради мужчины своими амбициями, своими заветными желаниями. Я буду сильной там, где моя мать допустила слабость. Так или примерно так мне думалось тогда. Пожалуй, именно в то время мы и стали постепенно отдаляться друг от друга.

— Так какой все-таки певец? — снова спросила я. — Представить не могу мою маму с другим мужчиной. Кто это?

— Ты никогда не понимала свою мать, Лора, — сказала бабушка. — Если уж говорить об ее отношениях с твоим отцом, то в них все всегда решала она. Говорю тебе, до него у нее был роман с одним музыкантом.

— Расскажи об этом! — Я была совершенно заинтригована.

— Его звали Дилан Джеймс, и у него было несколько контрактов со студиями звукозаписи, и все такое…

— Невероятно! — У меня глаза на лоб полезли от удивления.

— Почему же? — Бабушка сделала глубокую затяжку. — Твоя мать была очень интересной девушкой, с тонким вкусом, а, кроме того, еще и своенравной! Курила «травку», носила такие короткие шорты, что едва попу прикрывали. У твоего отца не было ни малейшего шанса: всего лишь один из поклонников! Он таскался за ней повсюду, и если ему удавалось угостить ее сидром, считал, что день прожит не зря. Ведь твоя мать была помолвлена с этим Диланом, самым красивым парнем, которого я когда-либо видела. Твой отец тоже был ничего себе, но он всегда слишком благоразумен, как и все простые обыватели.

— Он и сейчас такой же, — пробормотала я сквозь зубы.

— Твой дядя Блэр тоже волочился за ней, — продолжила бабушка, словно не слыша меня.

— Не может быть! — воскликнула я. Трудно представить более странную пару.

— И разумеется, Блэр подходил ей больше, но твой отец оказался чертовски упрямый малый, — покачала головой бабушка.

Я радостно закивала: ну вот мы с бабушкой и сошлись во мнении насчет упрямства моего отца.

— Нет, Лора, — возразила бабушка, — он оказался упрямым в самом хорошем смысле слова. Уж если что решил, не отступится. У него мертвая хватка. И ты должна быть ему благодарна за это. Ведь если бы он не боролся за твою маму, не было бы и Лоры Макнотон.

— Ну да, конечно, — согласилась я. — Но как же ему удалось ее добиться?

— Ему повезло, он оказался рядом в тот момент, когда после одного из концертов твоя мать и Дилан крупно поругались. Блэра тоже рядом не оказалось, и твоей матери пришлось рыдать на плече у твоего будущего отца. Он проявил себя настоящим джентльменом, а все остальное, как говорится, принадлежит истории. Она бросила своего певца и ушла к твоему отцу, а спустя полтора года они поженились. А бедный Блэр еще лет пять все надеялся соблазнить твою мать за спиной собственного брата.

— Ушам своим не верю. Оказывается, моя мать — роковая женщина.

— О, да, поверь мне, такой она и была, — сказала бабушка, гася окурок, — съешь еще лепешку?

— Как ты думаешь, мать жалеет, что бросила сцену из-за отца? — спросила я с набитым ртом, — ведь она могла бы стать такой же знаменитой, как Джэнис Джоплин.

— Конечно. И умереть от передозировки, — с улыбкой заметила бабушка. — Нет, моя дорогая, она слишком любит твоего отца.

— Но разве этого достаточно? — спросила я в полном недоумении. — Ведь у нее впереди были будущее, карьера, может, даже слава и деньги.

— Любовь дороже денег.

— Но она ведь теперь никто, — настаивала я. — А могла бы стать большим человеком!

— Она и так большой человек, Лора. Она — твоя и Фионина мать, а также — жена твоего отца, а это, поверь мне, очень даже немало, — ответила бабушка, строго взглянув на меня и слегка нахмурившись.

— Конечно, — я пожала плечами и потянулась за очередной лепешкой.

Бабушка ушла ненадолго и вернулась с фотоальбомом; она еще не разу мне его не показывала.

— Вот, — просто сказала она, положив альбом передо мной. — Я на днях обнаружила его на чердаке. Спрятали, наверное, от детей давным-давно. Здесь есть фотографии той поры, когда твоя мама еще пела.

С потускневших цветных фотографий на меня смотрели мать и отец, какими они были много лет назад. Я и представить себе не могла, что они когда-то были такими молодыми. На всех домашних фотографиях мы обычно — все вместе, всем семейством. А тут я видела свою мать юной, с золотыми волосами до пояса, с гитарой в руках и с каким-то загадочным задумчивым взглядом.

— Ты очень похожа на нее, — сказала бабушка.

А вот и отец, темноволосый красавец в безупречно сидящем костюме. Он с обожанием смотрел на девушку, стоящую рядом.

— Они такие…

— Молодые? — спросила бабушка.

— И энергичные, — кивнула я.

Бабушка засмеялась. Я продолжала листать альбом. Вот мама в каком-то окутанном облаками табачного дыма баре в окружении молодых парней. Все они в коричневых вельветовых брюках и узорчатых свитерах. У всех на щеках баки. Она улыбается и машет рукой куда-то в сторону камеры (вероятно, отцу, который их снимает), не замечая своих поклонников. На следующей фотографии мать и отец стоят возле дерева, оба в широченных брюках-клеш. А вот мама в крохотной мини-юбке сидит на капоте красного автомобиля. Наконец, свадебные фотографии.

— Господи, какое ужасное платье, — говорю я, глядя на шедевр модельерного искусства семидесятых годов: воланчики, воланчики из нейлона кремового цвета, воротник-стойка и коротенькие рукавчики-фонарики. Бабушка, посмеиваясь, соглашается.

Вот мама на последнем месяце беременности, загорает на пляже недалеко от дома. И, наконец, последняя фотография: мама вся так и светится от радости, держа в руках крохотный комочек с красным личиком, и отец — рот до ушей, обнимает жену, со счастливой улыбкой разглядывая новорожденную.

— Это я, — вырвалось у меня еле слышно. Впервые в жизни я видела себя такой маленькой.

— Когда ты родилась, они чуть с ума не сошли от радости, — сказала бабушка.

— Как ты думаешь, мама ни о чем не жалеет? Ведь ради папы она бросила знаменитого певца.

— Не говори глупостей, — ответила бабушка. — Она всем довольна и вполне счастлива. Единственное ее желание — это, чтобы вы с отцом забыли разногласия и помирились.

— Хм, — это зависит от него! Единственное, в чем я виновата, — что написала статью о своей сексуальной жизни. Но мне уже двадцать пять лет! А когда они поженились, моей матери было на четыре меньше! И вообще, статья — это работа, не более того.

— Понимаю, детка, но твой отец…

— Отсталый и ограниченный обыватель, — перебила я.

— Верно, а еще он такой человек, который очень не любит, когда кто-то вторгается в его частную жизнь. И в частную жизнь его близких. К тому же он учитель, и люди должны его уважать и почитать. Он чуть не сгорел от стыда, когда его ученикам стало известно, в какой позе его дочери больше всего нравится заниматься сексом. Они дразнили его, Лора! Можешь представить, что они говорили.