Гнездо там, где ты. Том I (СИ) - Краснова Алёна. Страница 15

Возвращаясь в свои покои, я хотел было по привычке раскрыть дверь, но тут же осекся — она была приоткрыла, что противоречило моим принципам безопасности. Вытащив из сапога нож, с осторожностью толкнул дверь и шагнул в проем. Я ожидал чего угодно, вплоть до нападения, но в перевернутой вверх дном комнате никого не оказалось — повсюду в беспорядке валялись мои вещи, постель переворошили, скинув на пол подушки и одеяла, содержимое сундуков также оказалось на полу, несколько склянок со снадобьями разбиты. Но больше всего меня насторожило то, что все мои книги также оказались разбросанными то тут, то там, в некоторых, видимо со злости, были вырваны страницы — кто-то искал нечто важное здесь в то время, пока я участвовал в тушении пожара. Мои опасения подтвердились — ночное происшествие не было случайностью, кому-то очень нужно было выманить меня из замка.

___________

— Dina, mellonamin, dina! Em si breitha. (эльф.) — Тихо, мой друг, тихо! Мы сейчас выберемся.

— Anna! — Давай!

Глава 11

(ФИЕН)

В уши ударил свист ветра, когда, стремительно сокращая расстояние, кони понесли нас к развернувшемуся у стен крепости сражению. Солнечными бликами засверкала сталь обнаженных мечей, а топоры в руках моих головорезов в предвкушении кровавой оргии рассекали воздух.

Судя по числу погибших, здесь развернулась знатная бойня, что настораживало. Чтобы перебить саксонских воинов, нужна серьёзная сила, но я успел заметить только небольшую, разрозненную группу лиц, отчаянно оборонявшихся у стен замка.

Будто читая мои мысли, Молох выкрикнул:

— Мактавеш, всех резать?

— Бейте только саксов, там разберемся, — проорал я, рубя оторопевшего чужеземца.

Опьянённые запахом крови, вояки кромсали посмевших вступить на земли Каледонии грабителей. Острые копья жалили тела ублюдков, роняя капли крови с наконечников и вырывая жизни из жалких тел. Мощь топоров обрушивалась на головы и плечи, пробивая бесполезные латы, рассекая ткани и кости. Тяжелые, ошалевшие от какофонии звуков кони, сбивая с ног, врезались в саксов, где те находили свою смерть.

Мы упивались схваткой, получив возможность выплеснуть темную, древнюю как сам мир, необузданную ярость, присущую природе демонической сущности. Тщательно скрываемая, она таится, дремлет, ожидая назначенного часа, а получив под влиянием безумного порыва желанную свободу, овладевает нашей волей. Мы становимся её рабами, пленниками, пока ярость не насытится человеческими жертвами, принесёнными на её алчный алтарь. Людские души кормят нас, даруя силы и усмиряя жестокого зверя. И пикты, примкнувшие некогда к клану Мактавешей, а ныне составляющие его большую часть, ощущая исходящую от него опасность, даже в бою держатся особняком.

Я пробивался вперед к замку, прорубая кровавую дорогу сквозь толпу саксов. Наугад разил налево и направо. Подо мной вертелся вороной жеребец. Сумрак был одним из лучших скакунов во всей Каледонии. Выносливый, сильный, стремительный, обученный для боя, он был моим верным союзником. В бою он чувствовал каждый мой порыв, улавливал малейшее движение, мы становились одним организмом. Такое единство между воином и его конем встречалось крайне редко, и тем ценнее был для меня Сумрак.

Неподалёку дрался Даллас, уходя от очередного рубящего удара. Словно обозлённые волки, саксонцы окружили его. Первый, отважившийся приблизиться, мгновенно лишился головы. Второй взвыл, когда его рука, словно волчок вращаясь в воздухе, полетела в сторону, орошая кровью всё вокруг. С яростным воплем Даллас отбил щитом нацеленное на него копье и, поднявшись в стременах, ударил мечом сверху, буквально разрубив противника пополам. Фанатично преданный делу демон, одержимый идеей величия клана, порой Даллас настолько увлекался, что допускал грубейшие ошибки. Вот и сейчас… его спина — отличная мишень для стрелы или копья. Любому саксонцу останется только пройтись мечом по шее демона, и о Далласе останутся только воспоминания. Выругавшись, я устремился к нему на подмогу, спеша прикрыть спину этому болвану.

С тупой жестокостью мы разили теперь уже обороняющихся иноземцев. Расшвыривая нападавших, я улучал мгновение и озирался по сторонам, оценивая обстановку. Кровь лилась ручьями, люди дрались, спотыкаясь о тела погибших, в некоторых из которых трудно было узнать что-либо человеческое. Саксы явно терпели поражение, немалая часть их пала, но и живые, в одиночку или сбиваясь в кучи, сопротивлялись единственной оставшейся им участи — смерти.

Одна из таких групп привлекла мое внимание, а точнее в глаза бросилась сражающаяся с воином стройная женская фигурка. Я невольно залюбовался — столько энергии, отчаянного упрямства, силы скрывается под этой хрупкой оболочкой.

— Дьявол меня забери живьём! Баба в бою?! — я чуть не пропустил удар меча подлетевшего ко мне саксонского ублюдка, лишь в последний момент успев прикрыться щитом. В другой его руке сверкнул клинок кинжала, но топор Далласа прервал напористость сакса. Воин рухнул под копыта наших коней, а стальной кинжал, выпавший из его рук, блеснул в луже крови, отражая солнечные лучи.

И вдруг я понял, что не могу вымолвить ни слова! Будто громом пораженный, я стоял и тупо переводил взгляд с кинжала на ту, что сейчас отражала атаку сакса, узнавая знакомые изгибы фигуры и четкие движения обороняющейся, дьявольски напоминающие мне… Нет! Это просто невозможно!

В этот момент на долю секунды она повернула ко мне лицо… Я медленно слез коня под удивленный взор Далласа. Вытащил из голенища сапога эльфийский кинжал — единственную вещь, способную убить, не обезглавив, демона, хранимую мной со времен существования в мире Темных. Это был её кинжал. Той, кто своим вероломством перечеркнула существование целой демонической династии, а меня и тех, кто сейчас со мной, обратила в проклятых изгоев.

Когда-то её рукой этот кинжал чуть не лишил меня жизни. Клинок, что до этого дня едва светился бледным светом, сейчас сиял насыщенным голубым блеском, подтверждая очевидное — Лайнеф, принцесса темных эльфов, жива и находится здесь и сейчас. Кинжал стремился вернуться в руки своей хозяйки. Это она, я не ошибся.

Теперь, пока мой рассудок привыкал к мысли, что чертовка жива, облокотившись плечом о бок Сумрака и скрестив руки на груди, я с любопытством наблюдал за развернувшейся баталией между принцессой и здоровенным саксом, вполне возможно, вождем племени. Изумлённый моим поведением Даллас, оберегая покой своего предводителя, поминутно расшвыривал тех смельчаков, что являли собой остатки некогда полноценного отряда, которые для меня стали уже безынтересны. В конце концов, когда он стал посвободнее, любопытство взяло верх, и, снедаемый им, он выпалил:

— Фиен, чёрт возьми, что происходит? — после чего, проследив за моим взглядом и выпучив глаза, уставился на эльфийку.

— Мать твою! Так это ж твоя рабыня! Та тварь, что укокошила Повелителя… — присвистнул он пораженный, и желваки заходили на его скулах. — Вождь, позволь, я разберусь с этой сукой?

— Не трогать! — чуть быстрее, чем хотел, выпалил я, “пригвоздив” жёстким взглядом Далласа к месту. — По законам темных я по сей день её Господин, и мне решать участь, как ты правильно заметил, моей рабыни.

Неотрывно следя за гордячкой, схлестнувшейся в поединке с вождём саксов, вертел в руке клинок и вспоминал всё то зло, что она мне причинила, и гнев обуял меня. Я уже знал, что не отпущу эту тварь. Она будет валяться в ногах, будет вымаливать пощаду, умываясь кровавыми слезами, лизать мне руки и, крича от боли, кормить меня собой, пока мне не надоест, пока я полностью не утолю мой тайный голод. А потом… возможно я пощажу её, не отдав на потеху своим демонам, а собственноручно придушив эту тварь.

Разум стал проясняться, когда понял, что саксонский пёс стал брать верх в поединке. Решив, наконец, прервать эту потеху, я стал приближаться к дерущимся, и ветер донёс до уха слова вождя, которые неприятно резанули слух. Несколько выпадов, кровь струйкой потекла с её плеча, что, как ни странно, не доставило мне удовольствия. Неожиданно она упала, и занесенный над ней меч сакса невольно заставил вздрогнуть.