Я тебя не хочу (СИ) - Эрос Эви. Страница 26

Дура. Коза безмозглая…

— Стась? Ты чего не спишь?

Я вздрогнула, услышав голос Лебедева. Он приоткрыл дверь и просунул в комнату одну только свою голову, и глядел на меня, чуть сощурившись — наверное, от света ночника.

— Да так, — процедила я, из всех сил подавив в себе желание чем-нибудь швырнуть в Сашку. — А ты чего не спишь?

— А я сплю. Ну, почти. Душ принимал. Шёл туда — у тебя свет горел, обратно — тоже свет… Случилось чего?

Случилось, случилось… Стася в кои-то веки осознала, что она не просто дура, нет. Стася дура влюблённая!!

— На новом месте плохо спится. Сижу, глаза луплю.

— Хочешь, вместе полупим? — улыбнулся Лебедев, к моему удивлению заходя внутрь и закрывая за собой дверь. — Помнишь, как котёнок Гав и его дружок-щенок?

— Помню, — с трудом выдавила из себя я, стараясь не смотреть на Сашку. Он был в одних трусах. Глупо, конечно — всё равно что человек в плавках на пляже… но неловко.

Я тоже в общем-то была в одной только ночнушке, причём короткой, чуть ниже попы, и сшитой из тончайшего кружева. На мой взгляд — дико неудобная вещь, хлопковая футболка гораздо лучше, а от всех этих кружавчиков я чесаться потом буду. Но что Лидия Васильевна дала — то я и одела. Дарёным ночным рубашкам, как известно, в кружавчики не смотрят.

Однако сидела я так, что Сашка не мог рассмотреть, во что я там одета. С краю постели, зажав ноги и поставив локти на колени, а сверху на кулаки примостив свою бедовую голову.

Но Лебедев настолько нагло зашёл ко мне в комнату в одних труселях, что я внезапно разозлилась. Вот он постоянно меня стебёт! Постоянно! А я, что, не могу?!

— А знаешь… — Я разогнулась, выпрямилась и чуть откинулась назад, оперевшись на руки. Взгляд у Сашки вмиг стал заинтересованным и заскользил по моему телу, вызывая непроизвольное чувство неловкости… и жар внизу живота. — Я тут сидела и думала: нафиг мне с тобой разводиться, Лебедев? Ты у нас мальчик красивый, богатый… Вон какой у тебя дом… Так что, может, ну его, этот развод? Буду жить всю жизнь как сыр в масле, а ты развлекайся с кем хочешь.

Сашка тихонько засмеялся, а потом подошёл ко мне вплотную. Я изо всех сил старалась не показать, насколько в этот момент напряглась… и задрожала.

А Лебедев наклонился, тоже оперся руками о кровать по обе стороны от меня, с видимым удовольствием провёл взглядом по моему телу и выдохнул, подняв глаза к лицу:

— Стася… Из тебя порочная девочка примерно как из меня хороший мальчик.

Блин.

— Ну не всё же одному тебе меня разыгрывать и стебать? — возмутилась я, и Лебедев опять засмеялся. — Тем более ты сам ко мне пришёл! Грех не воспользоваться. И ночнушка подходящая.

— О да, — фыркнул он, опуская голову и вновь глядя на мою грудь. — Очень подходящая.

Теперь я чувствовала жар не только внизу живота — в самом лоне. Там пульсировало и тянуло так, что я почти теряла сознание.

Сашка вдруг положил руку на моё правое бедро и медленно провёл ладонью вверх, чуть задирая рубашку и поглаживая обнажённую кожу.

— Опять без белья, Стась? — выдохнул он хрипло мне в губы. — Ты всегда спишь без белья, малыш?

Я не обратила внимания на это странное обращение, сосредоточившись на прикосновениях Лебедева. Даже сам вопрос дошёл не сразу.

— Угу. Всегда. В трусах неудобно.

— Согласен. И ночнушка нам тоже ни к чему, да, Стась?

Сашка вдруг резко поднял руку выше, словно намереваясь стянуть с меня рубашку, и я испуганно прижала её к себе вместе с его загребущей ладонью.

А этот гад заржал!

— Опять ты меня стебёшь…

— Ну так ты сама напросилась, — хмыкнул Лебедев. — И вообще, запомни, женщина: тебе меня не перестебать! Смирись.

— Никогда!

И я, подняв руки, пощекотала Сашку под мышками. Он тут же дёрнулся, пытаясь встать, но я обхватила его руками и ногами — и буквально повалила на себя, продолжая щекотать.

Вот только… прав был он. Пусть Лебедев смеялся, но теперь он лежал между моих раздвинутых ног… и как это я не подумала, а?.. И белья на мне не было. А на Сашке не было грубых джинсов с пуговицами и молниями, только довольно-таки тонкие трусы.

От растерянности, смущения и волнения я даже перестала его щекотать. Там, между ног, было очень горячо… и я ощущала, насколько Лебедев большой и твёрдый.

— Стась… это запрещённый приём, — сказал Сашка хрипло, толкаясь вперёд, в меня, и я охнула. — Я же не святой с нимбом над башкой. Ты… — он вновь толкнулся и застонал, закатывая глаза. — Б***, Стась, это слишком.

Лебедев вскочил с меня и тут же отвернулся, тяжело дыша.

— Извини, — пробормотала я, сводя ноги и садясь на постели. — Я не подумала.

— Я понял. Просто в таких условиях весьма сложно сдерживаться, знаешь ли… И это уже не стёб, а издевательство, Стась.

— Извини, — второй раз почти прошептала я.

— Проехали. Всё, я пошёл. Спокойной ночи.

— Спокойной…

И Лебедев быстро вышел из моей комнаты, даже не оборачиваясь.

Хоть мне и было дико стыдно, но уснула я быстро. А наутро, как только Сашка постучался в мою комнату и сообщил, что через час завтрак, а потом поедем по домам переодеваться и на работу, я вспомнила о случившемся и резко расхотела вставать с постели.

Но всё же встала, умылась, а выходя из своей комнаты, столкнулась в дверях с Лебедевым.

— Извини, — пробурчала я, опуская глаза, и очень удивилась, когда он вдруг обнял меня и ласково погладил по спине.

— Всё хорошо, малыш. Не переживай ты так.

— А почему «малыш»? — я внезапно вспомнила, что Сашка уже вчера начал меня так называть, и решила поинтересоваться, с чего вдруг.

— Да не знаю даже. Тебе подходит. А что, не нравится?

Лебедев выпустил меня из объятий и внимательно посмотрел в глаза.

— Нравится, — ответила я, чуть смутившись. — Мне и белочка нравится. Это я так… бухтю.

Сашка засмеялся и поцеловал меня в щёку.

Оставшиеся два дня до свадьбы пролетели, как один миг. Точнее, они даже просвистели, не оставив о себе толком никаких воспоминаний, кроме ощущения дичайшей паники и постоянных сомнений в собственной адекватности.

Вечер накануне свадьбы я проводила дома. Мы с Лебедевым накануне перетащили кое-какие мои вещи к нему в квартиру, и теперь я ощущала себя человеком без определённого места жительства.

— Волнуешься? — спросила Ленка, в этот момент перекрашивая ногти на ногах в красный цвет. До этого они у неё были голубые. Но «свадебное» платье у сестры красное, так что педикюр и маникюр срочно переделывались.

— Угу, — вздохнула я, пытаясь справиться с тошнотой, подходящей к горлу. Бред сивой кобылы… И что может случиться? В конце концов, это же Ле-бе-дев! Я его тысячу лет и одну ночь знаю!

— Стась, а Стась. А можно мне будет на ютуб выложить видосик с твоей свадьбы?

Ещё не хватало…

— Лен… а можно я скажу «нельзя»?

Сестра хихикнула.

— Стесняешься?

— Нет, — я вздохнула, понимая: ещё один сеанс на тему «мудрость старшей сестры» неизбежен. — Просто, как бы тебе объяснить… Вот есть люди, которым всё это нравится, я имею в виду публичность. Ну или не напрягает хотя бы. Такие люди становятся артистами, ведущими, или даже политиками. А мне подобное всегда было не по вкусу. Это не значит, что я хуже, просто я другая. Мне совершенно не хочется, чтобы какие-то неизвестные личности смотрели в интернете на нашу с Сашкой свадьбу. Если я захочу кому-то показать — я покажу. А так не надо.

Ленка молчала, задумчиво проводя по одному и тому же месту кисточкой раз эдак в двадцатый.

— Поэтому я стала редактором, в общем-то. Редакторы всегда в тени. И мне это нравится.

— А мне нет, — пробурчала сестра. — Я хочу тобой гордиться, а гордиться нечем.

Я аж обалдела.

— Лен… да ты что? Разве гордиться обязательно публично? Это ведь просто показушность. Не настоящее это, понимаешь? Вот взять, например, тебя.

— Меня? — Ленка подняла голову. Я с опаской покосилась на её тюбик с лаком — как бы не уронила и пол не залила…