Плохие помощники (СИ) - Лапина Маргарита. Страница 38

— Иона, пожалуйста, — Амбер подошла к Ионе, пронзила в самое сердце взглядом обезумевших серых глаз. Мурашки забегали по коже. Целительница схватила руку Ионы ледяными твёрдыми пальцами. — Не делай этого. Не выдавай нас. Ты права, у него шар. Он на Револте уже больше пяти лет, лечение ему не полагается. Посмотри, он даже младше нас. Шар развился совсем недавно. Ему нужно лечение. Ещё не поздно. Если шар лечить сейчас, он может перейти в безвредную форму. А на Револте Згонд погибнет. Из-за твоих новых правил я не могу ему помогать, твои контролёры не дают нам лишней минуты полечиться. Пожалуйста. Не делай этого, не бери такую вину на себя. Я знаю, ты лучше этого. Конечно, лучше!

— Но он больной револтист! Пятилетний больной револтист. А ты провезла его сюда! Несмотря на правила!

Амбер бредит. Совсем обезумела. Небеса, что с ней стало?

— Плевать на правила, — Амбер, красная, мокрая от слёз, с опухшим лицом, ещё сильнее вытаращила глаза. — Помоги нам. Ему всего лишь нужно чуть больше лечения. И меньше стрессов. Чуть больше отдыхать. Иона! Пожалуйста! Мы говорим о жизни человека!

Малец хлюпал в подушке, больной и обречённый. Она не может нарушить правила. Они существуют, и им необходимо следовать. Иначе Даскерия превратится в место незаслуженной помощи револтистам, которые даже не одумались и не осознали свои ошибки, которым уже не позволено покидать клоаку вовсе. Каждый сам выбирает, как ему жить. И если со Згондом что-то случилось, виновата в этом не Иона, а он сам.

— Иона! Опомнись! Он не земельник и не чудовище. Он просто не хотел водить поезд, а его к этому определили. Ты знаешь, сколько несчастных случаев в год происходит на Талерии на рельсах? Не все мы обожаем то, к чему нас определяют. Он побоялся. В работу определяют в одиннадцать-двенадцать лет, подумай, кто в этом возрасте готов связать себя с чем-то ответственным? Не наказывай его за это. Он испугался отвечать за тысячи жизней.

— Он мог бы попробовать! — у Ионы задрожали губы. Невидимая холодная рука шлёпнула её сзади по шее, волосы встали дыбом. — Должен был попробовать! Да и незачем ему было торчать там все пять лет, всё равно вернувшегося револтиста не берут на дела, где отвечаешь за людей, важные знания или производство. Никакой больше ответственности ни за что значимое — мечта всей его жизни! Поэтому не надо его оправдывать. Револтист и есть револтист.

— Ты доложишь на нас, — Амбер даже не спрашивала.

— Я должна отправить его назад! Это немыслимо!

— Девчонки, успокойтесь. Давайте решим всё спокойно. Позже. Когда улягутся эмоции, — Енс положил руки на плечо и Ионе, и Амбер, но Амбер решительно высвободилась. Она даже не глянула на Енса.

— Давай решим вопрос. Я имею право высказаться. У Главы. Хочешь сейчас? Пошли сейчас! — целительница бегом пустилась к выходу.

Они приехали к Главе в «центр» на четырёхместной машине, которую повёл Енс, потому что только он смог держать себя в руках настолько, чтобы крепко держаться за руль. Амбер едва не вышибла дверь, когда они ворвались к Главе, взъерошенные и решительные.

У Амбер лились слёзы из глаз, а у Ионы плакало сердце. Тихо и горько, как Згонд. Она не могла теперь отступить.

И так из-за своей слабости позволила Ллойду больше, чем следовало. Если каждый станет оправдывать нарушения законов древних своими переживаниями, от мира, всего опыта и мудрости останется только хаос. Жизнь не сможет продолжаться в хаосе.

Нарушителей наказывают, честных людей восхваляют. Так всегда было и должно быть.

Глава сразу понял, что дело серьёзнее обычного, и вскочил из-за стола. Между бровей появилась глубокая складка.

— В чём дело? Что? Быстро. Одна рассказала. Другая рассказала. Живо.

— Амбер провезла сюда больного револтиста. С шаром. И пыталась его лечить, а он уже пять лет отбыл там, и лечение ему не полагается.

Она дойдёт до конца, чего бы ей ни пришлось вынести. Даже если Амбер не только смотреть на неё не станет, но даже в одной комнате откажется находиться. Даже если остальные револтисты сделают всё, чтобы нагадить ей и превратить командование в муку. Даже если Енс встанет на сторону Амбер и не сможет понять. Амбер нужно вообще убрать с Даскерии, а Згонда отправить на Револт. Только так конфликт должен закончиться. Иного пути нет. Она уже отдала Амбер слишком многое.

— Пожалуйста. Послушай, — Амбер умоляла так, словно речь шла о ней самой. Словно от исхода спора зависела не жизнь какого-то Згонда, а её собственная жизнь. — Это правда, у него шар, я это знала и специально дала ему приехать. Позволь мне его лечить. Убеди её. Никому не будет хуже. Я выполняю все свои обязанности. Он тоже работает хорошо. Позволь мне его лечить и дай ему уходить с поля пораньше. Мы ничем не мешаем процессу. Он же совсем малой. Пожалуйста.

— Амбер, — Глава посуровел и помрачнел. — Тебе многое здесь прощается, но сейчас ты нарушаешь законы древних людей. У каждого револтиста есть выбор. Он остался там, и должен быть наказан.

— Но он же не… а, будьте вы все прокляты! — Амбер зажмурилась и потрясла кулаками перед лицом. — О чём вы говорите? Какое наказание? Он просто не хотел водить поезд. Вы какие-то больные люди, а не он. Вам нужно лекарство. «Отрасти сердце» называется!

— Если он не в состоянии нормально работать без дополнительного лечения, я должна заменить его на другого револтиста. Благо отбоя от желающих у нас нет! — перебила Иона. В голову ударил жар.

— Верно, так поступить и придётся, — подытожил Глава и протёр взмокший лоб.

Амбер не шевелилась. Енс тоже стоял, замерев, на пороге, и большими глазами смотрел по очереди на всех участников перепалки. Он словно хотел броситься кому-то на помощь, но не знал, кого выбрать. Лучше бы он и вовсе не ездил с ними.

— Пожалуйста, — прошептала Амбер. В один миг вся сила покинула её, и целительница поникла и побледнела, будто развалилась на части. — Пожалуйста, не надо. Пожалуйста.

Она проиграла и понимает это. Её мольбы — просто жалкая попытка сделать хоть что-то.

— Всё будет так, как говорит Миллоус. Она рассуждает справедливо, и она командир, — Глава говорил медленно, как будто проверял каждое слово на вкус. Видно было, что вкус ему не нравился.

Енс охнул за их спинами.

— Я могу остаться или мне тоже нужно уехать? — послушно и очень тихо произнесла Амбер. Слёзы так и текли по её лицу и капали с подбородка.

— Ты остаёшься, — Глава сел и опёрся на стол так, словно что-то доставило ему страшную боль, и он попытался найти хоть какое-то положение, чтобы уменьшить страдание. — Пока. Нам нужен целитель. Мы долго будем искать нового, а завтра приедет проверка. Вы обе наворотили дел, достанется даже мне. Не знаю, как мне представить всё это в менее жутком свете, чем оно есть. На беду небеса свели вас здесь. На беду. Ты обещаешь впредь следовать законам древних, Амбер? Пообещай мне. Ты должна им следовать.

Во всём случившемся виновата одна Амбер. Иона всё делает правильно, и если у проверяющих есть хоть капля мозгов, они всё поймут. Ей досталась сумасшедшая напарница, но больше никогда ничего подобного не повторится. Не будет одёжек из дерры и лечения больных. Иона — хороший командир. Она защищает Даскерию и соблюдает законы древних людей. Она всё делает хорошо. Она права.

— Пообещать? — Амбер подняла на Главу глаза. Они засветились недобрым огнём. — Пообещать тебе, что я буду следовать вашим законам? Иногда мне хочется приехать на Револт и вывести оттуда всех людей, а проклятый купол поджечь синим пламенем. Чтобы он сгорел до самого основания, чтобы даже земля под ним уничтожилась. Я бы взяла людей, полугэллонов и гэллонов и увела бы всех в леса. Мы бы начали сначала. До того, как эти законы отравили всем разум. Мы построили бы там чудесный мир, мир свободных и равных жителей. Я хочу найти кости того мерзавца, который придумал эти законы, и переломать их все в пыль голыми руками!

Амбер протянула к Главе тонкие врачующие руки со скрюченными пальцами.