Возьми моё сердце...(СИ) - Петров Марьян. Страница 49

Тогда в постели последней ночью мы на самом деле уже знали, что расстаёмся. Без обязательств и ругани. Почему я не написал после стихов свой адрес и номер сотового? Почему Бес так стремительно уехал, не оставив записки со своим номером? Мы не собирались искать друг друга? Бред… мы же люб… На губах сладко-горькое послевкусие. Мы не стали обузой и… Какие идиотские слова топчутся стадом в тяжёлой голове. Надо проехать на моём «старике» и развеять густой навязчивый туман. Причиной встретиться можно было обозначить возврат долга. Рома знал название мотоклуба, я дал ему визитку автосервиса Гнома…

Бесу с его упрямым пробивным характером не составило бы труда отыскать меня в городе. Но он этого делать не стал. А ведь… если Рома в таком же непонятном состоянии, как я, ищет ответы на вроде бы очевидные вопросы.

Упираюсь лбом в руль, облизываю сухие губы. У меня они всегда такие — нехватка витамина какого-то, а у Беса — гладкие и мягкие, наглые и ненасытные. Сколько целовал — мало всё равно.

И светлые почти белые волосы, сгребаемые моей рукой сзади или падающие мне на лицо… И взгляд такой отвязный и бунтарский, и усмешка приподнимающая уголок рта… Всё помню, всё нравилось, всё было в моих руках.

Чтобы прекратить проталкивать в себя доводы и выводы, резко выскакиваю из машины и врываюсь в гараж. Недоуменно расширенные глаза Женьки красноречивее любых слов:

— Вы почти пересеклись.

— С кем? — смотрю на купюры, что чуть сминает в руках. Так не бывает!

— Парень такой наглый приезжал. Белобрысый. Спрашивал про тебя и передал долг. Держи. — мне протягивают деньги, которые, наверное, мне руку обожгут, если к ним прикоснусь. Беру, не пересчитывая, сую в карман брюк.

— Это всё?..

Гном хотел сначала обидеться, но потом догнал, приподняв бровь.

— Он ещё твои контакты попросил, но ты ж не предупредил меня…

— Ты всё правильно сделал. — выдох немного накалённый, а со следующим вдохом пытаюсь выделить запах Ромки, который стоял тут недавно. — Но ты… мог позвонить мне.

Гном прикусывает губу, определяя масштабы тоски в моём взгляде в соотношении с собственным косяком.

— Лёх… он вот недавно только… — видимо, я уже ничего не могу скрыть. Вернее, не пытаюсь. — Он приезжал на стареньком «Стиде» со времён Монголо-татарского ига. Лёх, прости, протупил! Он — важен, да?

— Необходим, — срывается с моих губ неосознанно и моментально. — Я не смог с ним нормально попрощаться. Не сказал важных слов. Вообще ни хера не сказал! Так что я сам виноват. Если… его опять сюда занесёт, дай мой номер.

— Хорошо. Пойдём. — Жека меня подводит к байку. — А когда ты вступил в другой мотоклуб?

— В смысле? — туплю на наклейку, в которую парень тычет пальцем. — Откуда это тут приляпалось к чертям собачи…?! Бес! — горло словно ожило, выпалив это прозвище. — Какого?!

Мне надо его увидеть! А значит догнать в пробке, растянувшейся до самого центра из-за ремонта дороги. Прочитав меня без слов, Женька говорит:

— Агрегат на ходу — можешь ехать! — как благословил и дал волшебного пендаля. — Только…

Мне надо… его увидеть! И вести себя как прежний Леший, который до сих пор так и не пристроил сердце.

Ромка

«Необходим» — стучит в висках до сих пор. Когда отхожу подальше от ворот, чтобы меня не заметили, когда сажусь на байк и цепляю шлем. Состояние — полного нестояния, больная улыбка мешается с не к месту выступившей влагой на ресницах.

Ах ты ж сукин сын!!!!!!!!!!!!!!!!

Ну я тебе все свои сдохшие нервы припомню и кошмары, и бессонные ночи, и голодовку. Все, сука, верну! Вдвойне! Я не жадный.

Выжимаю газ, рыкнув мотором. Оборачиваюсь назад, считая до трех. Оба выскакивают на «два-лучше покажись-а-то-перееду-нах».

Ещё раз, убирая подножку и едва удерживаюсь на месте.

Стоит он тут! Смотрит! А глаза шальные, печально-ахуевшие. Удивлен, милый?! Сюрприз, бля!

— Правила игры помнишь? — ору через шлем, кивнув вальяжно, и хлопаю «забралом». Его усмешку не то что вижу — кожей чувствую, каждой клеткой, в ней и азарт, и драйв, и… мне — пиздец!

Срываюсь с места, пока он седлает своего «коня». Успеваю ворваться в поток машин, слыша рёв за спиной и пока лидируя с форой.

Смог бы он не поехать следом?.. Нет, ну он же не бессмертный, правда?.. А значит — ответ очевиден, и этот ответ несётся следом по дороге, шугая машины и плюя на все лишние правила дорожного движения.

Я почти вырвался, скидывая с себя ледяной панцирь, и дело вовсе не в разделяющем нас расстоянии, тут мы наоборот идём на сближение. И чем ближе рёв, тем горячее становится мне, словно градус в крови всё ползёт вверх. Дело в нас самих. Заболели. Оба. Хронически.

От этого хочется смеяться, плакать и бухать, а ещё трахаться до потери сил, пульса и рассудка. Но пока… Он почти догоняет меня, подрезав заторможенный «шухер» на повороте и… резко тормозит, сворачивая на обочину. Ну… я так не играю.

Пока я никому… ладно, пока МНЕ никто не мешает, разворачиваюсь и вдоль тротуара качу к нему. Припарковавшись, не шибко красиво сдираю шлем, поглядывая на Лёху снизу вверх.

— Сломался, лошара? — произношу в привычно-скотской манере, он продолжает в упор смотреть, не моргая, а у меня голос дрожит, и руки трясутся. Хлопаю ладошкой позади себя, — Ну айда, подвезу, — тупит в упор, я весь потом обтекаю от такого взгляда, словно ищет что-то и, к моему спасению, не находит.

— Только туда, куда повезу… оттуда уже не возвращаются.

Молчит, блядь! Может, реально сломался? Может, не мой мужик?.. Да, вроде, мой. Отвык от меня за месяц? Надо напомнить…

— Если из ступора не выйдешь — я тебя прямо тут засосу!

— Ромка, — усмехается и мотает головой. Перезагрузился, что ли?

— Да ну?! — яд так и сочится в голосе. — Не может быть. Пол часа с ним разговариваю, и всё мимо. — и потом как накатывает на выдохе. — Леший, ты мудак!

— Не удивил. Ты, кстати, тоже. Мог бы попрощаться.

— На работу выдернули, я ж к тебе Ваньку заслал… — молниеносное прозрение приходит прицельным в голову. — Не сказал, да?

— Вежливо промолчал.

— А самому найти — не судьба?! — прорезается голос и вместе с ним гонор. — Или стихи писать мы умеем, а трубкой пользоваться — нет?!

— А тебе оно вообще надо?.. — во взгляде читаю то ли приговор, то ли прощение, вообще ни черта не разберу: перед глазами всё плывёт, и видимо Лёха моё состояние чувствует, руку на плечо опускает и сжимает до хруста. — Ром, только серьёзно.

— А когда я был не серьёзен?

— Все случаи перечислять?..

— Подумаешь заржал разик во время секса — перекрыло, бывает. Не потрахались — зато посмеялись! — мимо нас снуют машины, матеря мою способность вставать там, где не особо им удобно. — И вообще, когда нас схватит импотенция, со мной будет весело.

— Так себе перспектива на будущее.

— Со мной вообще — не сахар, и дома меня не бывает, живу работой, и вообще я — сукан — и носки разбрасываю, но если решил… помогу перевезти твои вещи прямо сегодня.

— Куда? — на губах Лиханова выползает насмешливая улыбка.

— Поехали, покажу…

До моей квартиры добираемся минут за двадцать. Лёха едет своим ходом, а я не перестаю ржать и на последнем перекрёстке всё-таки выхватываю подзатыльник. По шлему не больно, но обидно. А всё Гном — его не заправил, а без топлива, как оказалось, транспорт не двигается.

По лестнице иду тяжёлым шагом, проклиная пятый этаж и сломанный лифт. Уже почти поднявшись на пролёт, замираю на ступенях, отклоняясь назад и прижимаясь к его груди, словно он только этого и ждал, тут же ловит в руки.

— Леший, это мистика какая-то. Почему было плохо, а сейчас ещё хуже? — обнимает крепче, притискивая плотнее и греет одним своим присутствием.

— Насколько хуже, Ромк? — не узнаю его голоса, но знаком тембр и это лёгкое глуховатое рычание на определённой букве. Он возбуждается. Причём на пустом месте, и его вздрюченное состояние передаётся мне воздушно-капельным путём.