Пляска на плахе. Цена клятвы (СИ) - Баринова Марина Вячеславовна. Страница 87

— И все, что от меня требуется в данный момент...

— Просто хорошо выполнять свою работу, — отрезала Артанна. — Так ты поможешь мне лучше всего. В конце концов, соображать — моя задача, а не твоя.

Джерт рассеянно улыбнулся.

— Вас понял, командир. Будут какие-нибудь особые поручения?

— До обеда свободен. И поаккуратнее с латанийками, Медяк. Мне глубоко плевать, кого трахают мои бойцы, лишь бы делали это тихо. Все понимаю, чай, сама не каменная. Но если тебя застукают с одной из этих златовласых баб, будет беда, и на этот раз я тебя от герцога не отмажу. Лорд Грегор нынче ударился в праведники, и твою эннийскую задницу спасает лишь то, что ты следуешь Пути.

— Спасибо за совет, командир, — кивнул Джерт. — Раз такое дело, возьмусь за кухарок. Мало что ли баб красивых?

— И то верно. Только тихо и незаметно, как ты умеешь.

— Да понял я, понял. Мудями трясти может только Второй в твоей койке.

Артанна застыла.

— Драть тебя с перцем, Джерт!

Энниец ухмыльнулся:

— А что, в Хайлигланде так принято? Какие-то новые ощущения?

— Как ты пронюхал? — тихо взвыла вагранийка.

— Ну, нюх-то у меня отменный. Бессонница случилась не вовремя. А что, это какая-то тайна?

— Забудь. Уже не важно.

— Что, минутная слабость одолела?

— Убирайся, — процедила вагранийка. — И залепи рот на замок. Понял?

Решив не нарываться, Джерт спрятал улыбку.

— Ну как скажешь. Пойду искать кухарок, — он ловко подхватил свой ятаган, раскалившийся от долгого пребывания на солнце, прикрепил ножны к перевязи и удалился в сторону жилых построек.

Артанна проводила эннийца мрачным взглядом. Вспомнила о Веззаме, которого сторонилась с того самого утра, когда проснулась и осознала, что наломала дров. О том, какое угрюмое выражение приняло лицо Молчуна, когда она сообщила, что подобное больше не повторится. И мысленно отругала себя за слабость. В десятый, должно быть, раз.

— И как тебе Джерт?

Погруженная в размышления, Артанна не заметила, как Веззам оказался рядом с ней.

— Резвый сукин сын. Снова следишь за мной?

— Беспокоюсь.

— Ты всегда обо мне волнуешься. И по большей части напрасно, — отмахнулась Сотница. — Что случилось?

— Вал пришел в себя. Мальчишка хочет с тобой поговорить.

— Иду.

Артанна подхватила солдатский меч и, отдав его кузнецу, поспешила в казарму.

Внутри почти никого не было — только лекарь, что готовил очередную припарку для больного, да Малыш Шрайн, устроившийся в изголовье койки очнувшегося секретаря. Увидев Артанну, юноша слабо приподнялся на подушке.

— Вал! — Сотница бросилась к секретарю, позабыв обо всем. — Как ты, малец?

— Гивой…

Из глаз юноши покатились слезы, и более он не смог выдавить ни слова.

— Тише, тише… — Артанна села на койку и крепко, по-матерински, обняла рыдавшего секретаря. — Я уже все знаю, мальчик. Пираф рассказал. — Она встретила печальный взгляд Шрайна и молча кивнула. Великан поднялся и знаком приказал любопытным бойцам, развесившим уши у входа, оставить Артанну и Вала наедине.

— Чирони, — всхлипнул мальчишка и размазал слезы по бледному лицу. — Они пришли ночью… Мы не были готовы, ничего не успели…

— Знаю.

— Прости…

— Это моя вина. Только моя. — Артанна, все еще сжимая Вала в крепких объятиях, мерно покачивалась из стороны в сторону, словно баюкала дитя. — Не следовало покидать Гивой. Я чувствовала, что Чирони заварили какую-то кашу, и мне стоило разобраться в этом прежде, чем уехать в Эллисдор. Я совершила большую ошибку, Вал. Все они погибли из-за меня.

— Мы сдали имение, когда больше не смогли сражаться.

— Знаю. Следовало сделать это с самого начала. Я знаю, сколько их было. Вы бы ни за что не смогли выстоять. Только умерли зря…

— Не зря! — отстранившись, зло выплюнул мальчишка. — Это был наш дом, и мы защищали его! А Тарлина его сдала! Сама, не поговорив с нами. Просто открыла ворота и впустила их всех…

Не договорив, Вал снова разразился рыданиями.

— Шшш, — успокаивала его Артанна. — Я не могу осуждать Тарлину, и тебе не нужно. Иногда лучше пойти на унижение и делать, что говорят, чем погибнуть из гордости. Я очень хорошо усвоила этот урок в плену у рундов. Только поэтому и осталась тогда жива. Ты ведь тоже жив благодаря Тарлине, Вал.

— Но...

— Не вини ее. Ответственность несу только я.

— Но ты поклялась лорду Рольфу… — припомнил секретарь, вытирая слезы рукавом. —Я все слышал, когда пришло письмо из Эллисдора. Ты уехала потому, что тебя призвал лорд Грегор, и ты отдала долг.

Сотница скорбно вздохнула и, отпустив руку Вала, отвернулась.

— У меня был выбор, —глухо проговорила она. — Пожалуй, могла попытаться отсрочить уплату долга Волдхардам. Но неуместное благородство сыграло со мной злую шутку. Толку от меня здесь мало, а Гивой потерян. Дура я, Вал. Дура набитая.

— Но ты ведь вернешь нам дом? Вернешь?

Артанна встретилась глазами с секретарем и увидела ненависть в его глазах. Ненависть и жажду отомстить любой ценой.

— Не сейчас, мой хороший. Но как только выйдет срок службы лорду Грегору, клянусь, мы все вернемся в Гивой и заберем свое. А Чирони… Чирони я буду убивать долго и мучительно. Ты ведь знаешь, что Нуд Сталелобый — рунд, который держал меня в плену, наносил мне по ране каждый день? Каждый день, что я сидела в его клетке. Он успел нанести чуть меньше двух сотен ран, прежде чем я бежала. — Вагранийка оттянула ворот рубахи, демонстрируя сетку шрамов, покрывшую ее грудь. — Братцев Чирони ждет похожая участь – каждый из них получит столько ран, сколько убил наших людей. Клянусь тебе, Вал, однажды мы вернемся и отомстим. За «Сотню», за Гвиро и за всех, кто погиб ради нас.

Глава 7. Миссолен

В резиденции Деватонов было шумно, однако пробраться незамеченным мимо матери у Демоса не вышло. Появившись внезапно и не вовремя, словно несварение, леди Эльтиния перегородила ему дорогу. Демос остановился.

— Твоя подопечная передает благодарность за роскошный подарок на Фекундитату, — с холодным презрением оповестила мать. — И сожалеет, что ты не смог вручить его лично.

— А я что-то ей дарил?

— Роскошную арфу, украшенную золочеными орнаментами. Ты ведь знаешь, что у леди Виттории великий талант к музыке.

«Вот как… Теперь знаю».

— Благодарю за помощь.

— Тебе стоило появиться хотя бы ненадолго! — прошипела вдовствующая герцогиня. — Здесь собралась вся знать. Это же Фекундитата! Праздник плодородия!

— Языческий праздник.

— Однако церковь его разрешает.

— Не в нашем положении лишний раз раздражать Великого наставника, — отрезал канцлер. — Рад, что леди Виттории понравился… мой подарок.

Герцог собрался отстранить мать, чтобы протиснуться вглубь коридора, но Эльтиния схватила его за руку, не давая двинуться. Хватка женщины оказалась на удивление сильной.

— Демос! — Застежка вычурного золотого браслета герцогини зацепилась за рукав сына и с болезненным треском натянула ткань. — Ты должен чаще появляться в имении. За все время, что леди Виттория пользуется нашим гостеприимством, ты ни разу не выказал ей должного уважения. Не пригласил сопровождать на прогулке, не организовал прием в ее честь, даже ни одного письма не написал! Всем занимаюсь я! Энриге ожидает, что она будет обласкана вниманием.

Канцлер призвал все остатки самообладания, чтобы сдержаться и не наговорить вещей, о которых впоследствии стал бы сожалеть.

— Не сомневаюсь, она им и так наделена, — сказал он. — Однако позволь прояснить. Это ты дала согласие на ее визит, и, замечу, за моей спиной. Надеялась, что я паду, ослепленный гацонской красотой? Просчиталась. Ты сама все это устроила, не посоветовавшись со мной, так теперь разбирайся с последствиями! На всю империю гремит скандал с участием особ императорской крови. Скоро состоится Вселенский суд, а ты...

— Это не отменяет…

Демос не дал матери вставить и слова.