Уютная, родная, сводная (СИ) - Романова Наталия. Страница 5

Какие-то женщины сновали по дому и плакали, глядя на Марка. Потом его посадили в машину, друг папы, а жена этого друга долго обнимала его и тоже плакала, а Марик всё время ждал, когда же приедет мама... Похороны Марк не помнил... помнил холод и алые ленты на венках из еловых лап. Тогда он сильно замёрз, стоя рядом с папой, который зачем-то сидел на сырой земле и молча, не моргая, смотрел на деревянный крест, держа за руку сына. Мама умерла. Марк понимал это... и не понимал. Наверное, осознание всего случившегося пришло намного позднее, и поэтому не было острым или болезненным. Он сначала привык к тому, что мама умерла, а  только потом понял, что это значит. Авиакатастрофа.

Двенадцать человек на борту, включая пилота и членов экипажа. Через год и восемь дней, в доме и жизни Марика появилась первая мачеха, её он не запомнил, как и череду последующих. Они были разные, чаще всего Марку они не нравились, хотя ни одна из них не обижала мальчика, были даже те, кто заботился о нём. Одну он запомнил особенно, она делала вкусный молочный коктейль к его возвращению из школы, и по утрам варила кашу с изюмом. Марк любил изюм... Изюм Марк помнил, а имя той женщины - нет... Почти на своё семнадцатилетие, Марк сидел за кухонным столом и пытался есть яичницу собственного приготовления. На вкус она была как хозяйственное мыло. - Марк, познакомься, пожалуйста, это Людмила,

- в дверях материализовался отец, обнимая за талию женщину. Марк бросил оценивающий взгляд на «новенькую». Предыдущая, мастерица оральных удовольствий, ещё не успела вывезти свои вещи, а на пороге - очередная «мамочка». Эта была ничего такая, лет тридцати, скорее - старше. Худая, почему-то бросились в глаза стройные ноги, тонкие щиколотки, синие глаза, льдистые, и мелкие веснушки на приятном лице. Эдакая кукла или мифическое существо.

Немного лопоухие ушки, не уши, а именно ушки, подтверждали внеземное происхождение женщины. Марк даже усмехнулся своей мысли. - Людмила будет жить здесь, чуть позже мы оформим отношения, ты не против? - Да без проблем, -

Марк бросил ещё один взгляд на Людмилу. Внеземное происхождение... ведётся на вдовца с бабками, думает, станет единственной... даже как-то обидно стало на

Лопоушку. - А это Катя, - отец вытолкал на середину кухни девчонку. В общем-то,

что перед ним девчонка, Марк понял только по ярким заколкам в чернявых вьющихся волосах. Несуразные джинсы и широкая футболка из худой девчонки с лёгкостью делала пацана. - Она твоя сестра, с этого дня. - Пф, какие проблемы, па?

- сколько тут перебывало «сестрёнок», «братишек», домашних животных... - Не обижай Катеньку, - строго сказал отец. Марк посмотрел на Катеньку, прикидывая,

что тут можно обидеть, Катя в это время отчаянно краснела и двигалась спиной к матери, потом на новую «мамочку», которая внимательно следила за Марком, а потом на отца, бросая взгляд из разряда, «за кого вы меня принимаете?» Нужна была эта Катенька сто лет семнадцатилетнему Марку. Так они прожили год,

очередной «большой и дружной семьёй». Лопоушка вызывала симпатию, она была какая-то тихая, незаметная, не маячила перед глазами Марка, не отсвечивала в неудачное время, зато всегда подогревала ужин к его приходу, даже если ужинал

Марк часам к двум ночи. - У Марика растущий организм, - Марк слышал, как

Лопоушка увещевала отца, который упорно тащил её в сторону супружеской спальни. - Надо обязательно проследить, чтобы мальчик поел. - Поест он, поест, -

бубнил отец. Сексуальная жизнь отца протекала бурно, Марк привык к сценам «внимания» со стороны Бронислава к очередной жене, привык к звукам,

доносящимся из спальни. Лопоушка так уютно хихикала и протяжно стонала... что парня посещали вполне определённые фантазии, только вот осуществлять их желания не было никакого. Чем-то выделялась эта Людмила из череды «мам». Что интересно, и отец менялся... не сильно, но в те несколько лет жизни с Лопоушкой,

Бронислав почти всегда был дома вовремя, вывозил семью на природу, даже один раз отправились в поход с палатками, правда, хватило отцовского запала на половину дня и ночь, потом он костерил климат, комаров и всё живое на расстоянии километра. Ни до, ни после, отец не делал ничего подобного. Катерина, как называла её мама, или Катенька, как звал отец, была ещё более незаметной, чем её мать. Чаще она сидела в своей комнате, видел её Марк сонную с утра, в мятой трикотажной пижаме и с растрёпанными волосами, убранными широкой резинкой.

Катенька вяло ковыряла завтрак и, не съев и половины, уходила собираться в школу, скорее даже убегала. И иногда, когда уже студент Марк бывал дома днём, он заставал Катю за просмотром телевизора. В её комнате телевизора не было,

Лопоушка что-то говорила про пагубное влияние на неокрепшие умы, но умы прокрадывались в гостиную, к большому экрану, и смотрели какой-то сериал,

конечно, про любовь. Как-то Марк застал Катю на кухне, она горестно вздыхала, да так уютно, так же, как хихикала Лопоушка, и казалось, сейчас заплачет. - Что случилось? - Марк пододвинул стул, перевернул его, оседлал, опираясь локтями о спинку. - Ничего, - пробубнила себе под нос девчонка и ещё раз горестно вздохнула,

поправляя косу. Марку захотелось потрогать эти волосы, они были почти чёрными,

только в свете лампы отливали красным или медным, как если бы Катерина волосы красила, но Марк-то точно знал, что Лопоушка спустит шкуру с дочери за такое самоуправство. Катерине было четырнадцать лет, хотя на вид, дай бог, двенадцать...

и ни она, ни её мордашка, ещё не покрытая всеми прелестями подросткового периода, не знали даже лёгкой косметики, какая уж тут покраска волос. - Катерина,

- Марк попытался состроить строгое лицо, видимо, перестарался, почти чёрные глазёнки Кати стали как тарелки на стене кухни, которые постоянно привозил отец из путешествий, чаще - свадебных. - Давай, говори, что случилось, вдруг я смогу помочь. - Нет, - отвернулась. - Почему? - Да что ж могло приключиться у этой худой силявки, влюбилась, что ли? - Хххммм. - Хватит вздыхать, сейчас маму позову, -

Катерину подбросило на стуле, и она с ужасом смотрела на Марка. - Вот, - наконец,

протянула какую-то тетрадку, тёплую, всё это время Катя старательно грела школьный дневник пятой точкой. - Дааааааа, - горе так горе, думал Марк, три двойки по математике за неделю... Вздыхать-то из-за чего? В четверти вытянут на трояк, и ладушки. В их тридцатке всех вытягивали, а Катерина была старательным ребёнком, эдаким образцом для подражания. Аккуратная, воспитанная, вежливая,

да ей учителя сами этот трояк нарисуют, подправив пару запятых в контрольной. -

А сегодня пятница, - резюмировала Катерина, - мама дневник смотреть будет. -

Потеряй. - Пятницу? - Дневник, - Марк заливисто засмеялся. Пятницу потерей...Робинзонша наших дней. - Нельзя, мама будет ругаться, - и вздохнула, да так уютно, что у Марка мурашки появились в районе поясницы. - Тогда будем исправлять твои двойки, а мама ругать не станет, - твёрдо пообещал Марк.

Исправлять... знал бы парень, в какую он авантюру ввязывается. - Что ты не понимаешь? - спросил Марк, листая учебник по алгебре. - Всё. - Такого не бывает,

что-то ты понимать должна. Оказалось, и вправду «всё». Катерина смотрела на простые линейные уравнение, как узбек на китайскую грамоту, даже в счёте до десяти, думая, что её не видят, перебирала пальцами! Она определённо была уникумом. Вот таким вот - беспросветно бестолковым! Через месяц регулярных занятий Марк швырял по комнате стул, через два порвал учебник, через три хотел удавиться, через полгода Катерина знала все корни русского мата, пряталась за спину приходящего за другом Сафрона, пока Марк грозился убить эту тощую силявку, а через год, о чудо, Катерина сама написала контрольную на трояк. Он был натянут за уши, но там было четыре верно решённых примера и начало задачи...

потом она, конечно, запуталась, но начала-то, начала правильно! Марк был горд!

Лопоушка смотрела на него едва ли ни как на бога, жалуясь на Катину несобранность и невнимательность, а отец одобрительно хлопал по плечу.