Дар джинна (СИ) - Баковец Михаил. Страница 29

Гости только-только собрались в штабном блиндаже, когда вдалеке загрохотали десятки орудийных стволов, а спустя полминуты на наши позиции обрушились стальные чушки гаубичных снарядов.

- Накаты выдержат? – поинтересовался один из энкавэдэшников, и так бывший мрачным после появления здесь, а с первыми разрывами и вовсе ставший олицетворять вселенскую скорбь.

- Тут кроме накатов ещё защитные амулеты стоят, хорошие, - лениво бросил я с эдаким превосходством. Пусть заранее подготавливаются, что разговор (чего бы гости от меня ни хотели) со мной будет непростой из-за моего характера. Ведь, что они видят? Молодого, красивого (жаль, что здесь нет женщин, уж на них мой обновлённый организм после ритуала Совершенства тела, подействовал бы так, что сразу б заработал в свою копилку очков пятьдесят из ста возможных) парня, пренебрежительно относящегося к опасности, чуть ли не зевающего при виде столь грозных посланцев из Москвы, запанибратски ведущего себя с двумя высокопоставленными чинами – генералом и дивизионным комиссаром. То есть, намекающего, что свою цену он знает и она даже близко не по карману для товарищей из Москвы. Им придётся вернуться назад, не солоно хлебавши, и отправлять кого-то другого, кому по зубам… нет, не раскусить, а хотя бы правильно оценить прочность орешка.

А ещё во мне откуда-то прорезалась ершистость, сумасбродство. Будто мне не за двадцать лет, а только-только исполнилось пятнадцать и я уже «всё знаю, всё умею, могу сам принимать решение, а вы не лезьте в мою жизнь». Плюс, почувствовал антипатию к новоприбывшим. И откуда только это чувство взялось-то! Это была не интуиция, не подозрение скорых неприятностей, а просто люди мне не понравились.

- Я про амулеты уже слышал в докладах. Хотелось бы услышать про них из первоисточника. Расскажите, - не просто сказал, а потребовал Дроздов. То ли, так надавил на меня, то ли просто привык всегда так общаться и делает это инстинктивно.

- Лучше смотрите. Это лучше всяких слов, - хмыкнул я и направился к выходу. Следом тут же пристроился Маслов, который незаметно (как сам думал) изобразил короткую пантомиму для гостей. За ним шагнул старший майор с одним капитаном НКВД, пятым в нашей группе оказался старший лейтенант из личной охраны, назначенной Невнегиным для моей защиты. Рядовые бойцы сюда не допускались, только командиры. Хотя как по мне – это чушь, когда отвлекают опытных бойцов, того же командира от его прямых обязанностей на подобную ерунду.

Я спокойно поднялся на бруствер рядом с блиндажом и там удобно уселся, вытянув ноги. Гость (и все прочие) за мной не последовал, оставшись в траншее, но встал левее рядом, так, что я его видел краем глаза. Да и сидел я спиной к углу блиндажа, чтобы наблюдать за передним краем и спутниками в окопе.

- Товарищ Глебов. Вы сейчас так картинно себя ведёте специально? Чего вы добиваетесь своими безрассудными поступками…? - холодно произнёс старший майор. И тут его прервал близкий взрыв снаряда, ударивший буквально в метре от границы, где начинали действовать амулеты. «Чемодан» прилетел из тех, что «дарит» пятнадцатисантиметровая гаубица и потому сработал очень эффектно. До земляного фонтана было менее двадцати метров от траншеи, а то, что магическая защита не пропустила большую часть грунта, добавило эффектности взрыву. Так что, неудивительно, что все в траншее и даже привычный Маслов, инстинктивно упали на её дно.

- Товарищи, вы просили рассказать, что такое мои амулеты, и только что увидели их работу сами. Да вставайте вы, тут безопасно. Вон, даже пыли сюда не принесло, - усмехнулся я и деланно-безразлично слегка зевнул.

Ох, и обжог же меня злым взглядом старший майор, когда поднимался под моими насмешливыми глазами на ноги. Ему бы каплю магии, и он бы легко испепелил простого человека таким взором на голом желании. К чести его стоит отметить, что пришёл он в себя быстро и мигом врубился в ситуацию. Так что, когда рядом с блиндажом спустя несколько минут ударили в землю два немецких фугаса, он только вздрогнул и чуть пригнулся, но остался на ногах. Только он и Маслов присоединились ко мне на бруствере, прочие не рискнули. Хотя, старлей из охраны, думаю, просто не решился выделяться из толпы, чтобы не злить энкаведэшников своим бесстрашием, пока те мнутся в траншее. Ему до меня было метров пять, так что, всё происходящее со мной он видел отлично.

- Прямое попадание выдерживает? Звук взрывов слабый – это от работы амулетов? Сколько длится работоспособность? – забросал меня вопросами Дроздов. – Сколько блиндажей и щелей оснащены ими?

Я без спешки и коротко отвечал.

Спустя десять минут вдалеке что-то завыло-заревело и вскоре в небе появились дымные следы от реактивных снарядов, которые частым градом обрушились на наши позиции.

- Это что-то новенькое, - удивился я и быстро встал в полный рост.

- Реактивные шестиствольные миномёты Вермахта. Бьют недалеко и не очень точно… м-да. Судя по попаданиям, у гитлеровцев не один дивизион поставлен на переднем крае. Каждый такой за минуту свыше ста снарядов выпускает и хорошо бы, чтобы это были не химические заряды, - хмуро произнёс старший майор.

И тут я сам вспомнил это оружие немцев. По аналогии с «катюшей», во время войны эти миномёты получили название «ванюша». А ещё кликали «ишаком» за характерный рёв. Правда, я ничего ишачьего не услышал. Шестиствольная установка била не очень далеко, в пределах шести-семи километров, чем сильно уступала советской БМ-13. Зато превосходила ту по точности, хотя совсем уж для поражения точечных целей не годилась и использовалась для стрельбы по площадям.

Передний наш край скрылся в огне, пыли и дыме от разрывов. И, кажется, левее, там, где стоят ополченцы и морячки, тоже грохочет.

- Неужели немцы решили наступать? – удивился Маслов. – Ай, как неудачно-то вышло…

- Почему неудачно, товарищ дивизионный комиссар, - прервал его Дроздов. – Очень даже удачно, как считаю. Я смогу посмотреть насколько близко к действительно то, что вы писали в своих рапортах.

- Бойцов много погибнет, - негромко сказал тот. – Меньше половины смогут укрыться в блиндажах и щелях с защитой амулетами товарища Глебова.

- Сейчас война идёт. Убить могут любого – вас, меня, его, - мотнул тот головой в мою сторону.

- Ну, меня вряд ли, - решил я вставить свои пять копеек. – А солдат, в самом деле, жаль. После такого обстрела число погибших перевалит за сотню… или за сотни. И не надо говорить, товарищ старший майор, что бабы ещё нарожают, как, хм, сказал один генерал. Сейчас погибают те, кому поднимать страну после войны, воспитывать детей, давать им понимание плохого и хорошего. А ведь первыми гибнут лучшие, остаются те, кто ни рыба, ни мясо в большинстве.

- Это кто такой?

- Генерал? Да не имеет значения. Главное, что с таким подходом он положит лучший, так сказать, генофонд страны. Причём, и по моральным качествам, и по физическим. Следующее поколение станет слабым, а ещё дальше уже и вовсе может выродиться полностью и случись им вновь защищать свою страну, то сил у них для этого может и не хватить… просрут всё в итоге. А виновато будет воспитание дедов, тех, кто и сейчас может просрать, да не дают им люди со стержнем в душе, кто ложится в землю за страну.

- Значит, положит, говорите? – зацепился за мою оговорку Дроздов.

Я в ответ промолчал, просто пожал плечами. Эти слова приписывают маршалу Победы в моём времени, но в том или ином ракурсе озвучивали их и другие командующие фронтами и армиями, многие не чурались буквально забрасывать солдатами путь к победе в сражении. Тот же Хрущёв, которого помнят все как предводителя начала движения по развалу СССР, показал себя крайне паршивым командиром. Не одну крупную военную операцию загубил в своём шапкозакидательском порыве. Так что, если вот этот тип со стальным оскалом решит присматриваться ко всем «хрущёвым» да ещё будет иметь достаточно полномочий, чтобы их урезонить, поставить на место, то это будет только всем на руку.