Чаща - Новик Наоми. Страница 61

— Я так понимаю, ты вежливо попросила, и Чаща вернула ее тебе? — поинтересовался Рагосток, не отрываясь от работы: большими пальцами он вжимал крохотные красные камешки в золото, один за другим.

— Дракон… Саркан… — Имя его громом отозвалось на языке, и я с благодарностью почувствовала, что чуть воспрянул духом. — Он предположил, что Чаща отдала ее мне, рассчитывая поймать нас в ловушку.

— То есть на тот момент он еще не совсем рехнулся, — кивнула Алоша. — А почему он не предал ее смерти сразу же? Он знает закон не хуже всех прочих.

— Он позволил… он позволил мне попытаться, — объяснила я. — Он позволил мне попытаться ее очистить. И у нас получилось!..

— Или вам так кажется, — отрезала Алоша. И покачала головой. — Так жалость ведет прямиком к беде. Что ж, от Саркана я подобного не ожидала. Ну да мужам и получше его случалось потерять голову из-за девчонки вполовину младше себя.

Я не знала что сказать. Мне хотелось запротестовать, воскликнуть: «Неправда, ничего подобного!» — но слова застряли у меня в горле.

— Уж не считаешь ли ты, что и я тоже потерял из-за нее голову? — забавляясь, произнес Сокол. — А заодно и принц Марек?

Алоша обожгла его презрительным взглядом.

— Когда Мареку было восемь, он прорыдал целый месяц, требуя, чтобы его отец собрал войско, призвал магов со всей Польнии и отправился в Чащу вызволять его мать, — проговорила она. — Но Марек уже не ребенок. Ему следовало головой подумать, да и тебе тоже. Скольких людей нам стоил этот ваш героический поход? Вы взяли тридцать испытанных воинов, тридцать конных всадников, и каждый — закаленный в бою солдат, и каждый вооружен мечом из моей кузни…

— И мы привезли назад твою королеву, — отозвался Сокол. В голосе его вдруг прозвучала резкая нога. — Или для тебя это ничего не значит?

Рагосток шумно, демонстративно вздохнул, не отрываясь от своего золотого венца.

— Сейчас-то нам что до того? Король хочет, чтобы девчонку испытали, — так давайте уже покончим с этим делом. — Судя по его тону, Рагосток ожидал, что много времени это не займет.

Отец Балло откашлялся, потянулся за пером, обмакнул его в чернильницу и наклонился ко мне, сощурившись сквозь очочки:

— Ты и впрямь выглядишь совсем юной для такого экзамена. Скажи, милая, как долго ты проучилась у своего наставника?

— С осени, — ляпнула я. Все глаза недоверчиво уставились на меня.

Саркан не говорил мне, что, прежде чем обратиться с просьбой о внесении в реестр, маги обычно учатся семь лет. После того я добрых три часа беспомощно барахталась, выбиваясь из сил и не справляясь и с половиной заданных мне заклинаний. Даже отец Балло уже готов был поверить, что Саркан безумно в меня влюбился или решил позабавиться за их счет, поэтому и прислал меня на испытания.

От Сокола помощи ждать не приходилось. Он с легким интересом наблюдал за совещанием магов со стороны, а когда его спросили, какие чары я творила в его присутствии, ответил только:

— Боюсь, я ничего подтвердить не смогу — ведь отделить чародейство ученика от магии учителя всегда непросто, а Саркан, конечно же, всегда был с нею рядом. Я бы предпочел, чтобы вы составили собственное мнение. — И глянул на меня из-под ресниц, напоминая о намеке, брошенном мне в коридоре.

Я стиснула зубы и снова попыталась воззвать к Балло: мне казалось, если от кого и ждать сочувствия, так только от него, хотя даже он уже начинал раздражаться.

— Господин, я же объясняла: я к таким заклинаниям непривычна.

— Что значит «к таким»? — не понял отец Балло, сварливо поджимая губы. — Мы испытываем тебя во всех категориях, от целительской магии до начертательной, с учетом всех стихий и всех фаз Луны. Все эти заклинания просто невозможно объединить в одну группу.

— Но это все ваша разновидность магии. Это не… не магия Яги, — объяснила я, хватаясь за пример, который им наверняка известен.

Отец Балло уставился на меня с еще большим сомнением.

— Яга? Чему, ради всего святого, Саркан тебя учил?! Яга — это же фольклорный элемент. — Теперь уже я вытаращилась на него во все глаза. — Приписываемые ей деяния на самом-то деле совершала горстка настоящих магов. С годами все эти истории обрастали фантастическими подробностями, приукрашивались, преувеличивались и обретали мифический размах.

Я беспомощно открыла рот: один только Балло и был со мной вежлив, а теперь вот он серьезно сообщает мне, что Яги не существует.

— Мы только время зря теряем, — встрял Рагосток. Уж ему-то было грех жаловаться — он от своей работы ни на миг не отрывался. Его драгоценное украшение уже превратилось в высокую диадему с пустым гнездом в середине, предназначенным для камня более крупного. Диадема чуть вибрировала от заключенных в нее чар. — Для занесения в реестр, сейчас или когда-либо, нескольких мелких заговоров недостаточно. Алоша сразу поняла, что случилось с Сарканом. — Рагосток оглядел меня с ног до головы. — Я его, признаться, не понимаю, ну да о вкусах не спорят.

Я оскорбилась и разозлилась, а больше всего испугалась: как знать, вдруг суд начнется уже утром? Я вдохнула поглубже в жестких тисках корсета из китового уса, отпихнула от себя стул, встала, топнула ногой в пол под пышными юбками и произнесла:

— Фулмия.

Каблук стукнул о камень, и удар этот отозвался во мне и прокатился обратно волной магии. Повсюду вокруг нас замок содрогнулся точно спящий великан — и от этой дрожи драгоценные подвески на светильниках тихо звякнули друг о друга у нас над головами, а с полок посыпались книги.

Рагосток резко вскочил на ноги, опрокинув кресло и выронив на стол диадему. Отец Балло, ошарашенно моргая, оглядел все углы, прежде чем перенес свое изумление на меня — ну не может же такого быть, чтобы причина крылась во мне! Я стояла, тяжело дыша, прижав к бокам стиснутые кулаки, заклинание все еще отзывалось во мне звоном с головы до ног.

— Этой магии для внесения в реестр хватит? Или мне еще что-нибудь показать? — спросила я.

Маги потрясенно глядели на меня. В наступившей тишине я услышала, как снаружи, во дворе, раздались крики и топот бегущих ног. В залу уже заглядывали стражники, сжимая рукояти мечей, и тут до меня дошло: я только что до основания сотрясла королевский замок в королевской столице и наорала на величайших магов страны.

Но в реестр меня все-таки внесли. Король потребовал объяснений землетрясению, всю вину свалили на меня — зато после уже не скажешь, что ведьма из меня никудышная. Но маги не сказать чтобы сильно порадовались. Рагосток, похоже, обиделся и затаил на меня зуб; по мне, куда как неблагоразумно с его стороны, ведь это он меня оскорблял. Алоша смотрела на меня еще более подозрительно, как будто вообразила, что я скрывала свою силу из каких-то коварных соображений, а отцу Балло просто не хотелось меня зачислять, поскольку в его устоявшиеся представления о мире я вообще не вписывалась. Он был человеком незлым, но, подобно Саркану, одержимо жаждал все объяснить и понять, а вот Саркановой гибкостью не обладал. Того, чего Балло не находил в книгах, просто не существовало; а то, что он обнаруживал аж в трех книгах, для него являлось прописной истиной. Один только Сокол поулыбался мне в этой своей раздражающей манере, явно забавляясь про себя; вот без его улыбок я отлично бы обошлась.

Уже на следующее утро мне снова пришлось оказаться с ними лицом к лицу — в библиотеке, на церемонии имянаречения. В присутствии этой четверки я ощущала себя еще более одинокой, чем в те, первые дни в Драконовой башне, когда меня словно отрезало от всей привычной жизни. Хуже того: я понимала, что никто из этих магов со мной не в дружбе и добра мне не желает. Если бы меня убило молнией, они бы облегченно выдохнули и в любом случае огорчаться бы не стали. Ну и ладно, мне все равно; единственное, что по-настоящему важно — это получить право выступить в защиту Каси. К тому времени я уже поняла, что никто другой о ней вообще не задумается: никому до нее и дела нет.