Время расставания - Ревэй Тереза. Страница 15

— Да. Ты ведь прекрасно знаешь, что я никогда не бросаю слов на ветер. Пришло время передать бразды правления в твои руки. Ты справишься. Ведь это я занимался твоим образованием.

Андре почувствовал тяжесть в затылке. Будущий глава Дома задался вопросом, почему он не испытывает никакой радости. Любой другой наследник на его месте был бы счастлив, что наконец сможет освободиться от опеки авторитарного родителя.

Он повернулся к отцу. Опущенные плечи, руки покоятся на столе, заваленном документами. Огюстен вжался в кресло. На фоне массивного письменного стола из красного дерева с бронзовым декором, ламп с орлами, зеленых штор и нотариальной библиотеки, которая занимала большую часть стены, он походил на старого уставшего медведя. И хотя комната была весьма просторной, Андре снова показалось, что он задыхается в ней. «Валентине бы она не понравилась, — подумал он. — Она бы сказала, что здесь больше века ничего не менялось».

— Вы объявите о своем решении на ближайшем совете администрации?

— Конечно. Также я должен уведомить наши отделения в Лондоне и Нью-Йорке. Но я не хочу делать никаких пространных заявлений, ты понял? Я ухожу — и все. А вы изберете меня каким-нибудь почетным президентом или что-то в этом роде.

«В этом я не сомневался, — подумал Андре, пряча улыбку. — Таким образом, он сможет быть в курсе всех дел. Одни преимущества и никакой ответственности».

— Теперь ты можешь идти, — закончил разговор Огюстен, надевая пенсне. — Это все, что я хотел тебе сказать.

Андре закрыл за собой дверь. Он медленно шел по длинному коридору, провожаемый взглядами предков. Огюстен предложил сыну занять его кабинет, но Андре под благовидным предлогом отказался. Оставаясь в своем кабинете, он, по крайней мере, не так остро воспринимал неизбежность судьбы, предначертанной ему еще при рождении.

«А если бы у тебя был выбор, ты бы пошел иным путем?» — спросил себя Андре. Больше всего в своей профессии Андре любил чувственную роскошь материала, с которым они работали. Вот уже более полувека меха использовали как ткань. Из них шили самые модные наряды. Зимой и летом модельеры украшали мехом платья, костюмы, воротники и рукава пальто. Женщины мечтали о меховых пелеринах на шелковой подкладке, о пушистых муфтах, об аппликациях из меха. Когда та или иная клиентка примеряла жакет из каракульчи или короткую накидку из горностая и Андре видел, как сияют ее глаза, он по-настоящему был счастлив. «По всей видимости, я создан именно для этой профессии», — со вздохом решил он.

— Месье? — Когда Андре вернулся в свой кабинет, в дверном проеме тут же возник силуэт его секретарши. — Одна дама просит уделить ей несколько минут.

Тонкое лицо Мадлен, как обычно, оставалось бесстрастным. Вот уже три года она работала у Андре, и он все еще удивлялся, как столь молодой женщине удается соединять в себе качества, более свойственные особам преклонных лет: скромность, самоотверженность, преданность и даже, пожалуй, стоицизм.

— Кто она?

— Госпожа Пьер Венелль.

— Ах, Одиль! Скажите ей, пусть поднимается.

Мадлен исчезла. Через несколько мгновений в комнату ворвалась Одиль в облаке аромата изысканных духов, наряженная в шелковую тунику табачного цвета, перехваченную поясом на бедрах. На плечи была наброшена накидка, гармонирующая с костюмом.

— Надеюсь, я не побеспокоила вас? Но мне совершенно необходимо сказать вам одну вещь: ваши витрины — это катастрофа, мой бедный друг. Просто удивительно, что, увидев их, покупатели еще заходят в ваш магазин.

— Добрый день, Одиль, — поприветствовал лучшую подругу жены Андре, давно привыкший к ее экстравагантной манере общения. — Садитесь, пожалуйста. Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо. Я просто шла мимо, но когда увидела пальто, нацепленные на эти гротескные манекены… Послушайте, Андре, они недостойны вас. Нельзя стоять на месте, следует меняться вместе с эпохой. Для магазина витрины — это самое важное. А вы довольствуетесь тем, что расставили на заднем плане какие-то ужасные ширмы и распяли на деревянных колышках ваши многострадальные манто. Это же смешно! Вам необходимо поработать над декорациями, как в театре, вы должны готовиться к каждому новому сезону, учитывать все современные тенденции… Вы должны рассказывать истории, создавать иллюзию движения… Да что я в этом понимаю?

Красавица прервала поток слов, чтобы перевести дух.

Хотя отец не раз критиковал Андре за излишнюю беспечность, молодой предприниматель обладал живым и цепким умом. Он всегда был готов согласиться с хорошей идеей и, будучи достаточно скромным, не обижался на критику.

— Давайте сойдем вниз, я покажу вам, — предложила Одиль, направляясь к двери.

— В этом нет надобности, я отлично знаю, что выставлено в моих витринах, но я признаю, что вы правы. В последнее время мы уделяли им мало внимания. Я даже не знаю, кто ответственен за их оформление.

— Это большая ошибка, дорогой мой. Ваши конкуренты более расторопны. Вам следует проехаться по городу. Но теперь я оставлю вас. Вы, наверное, завалены работой.

— А вы не хотите заняться этим, Одиль? — внезапно предложил Андре. — Валентина говорила мне, что вы хотели развлечься. Я доверю вам оформление витрин к Рождеству. Что вы об этом скажете?

Одиль на минутку задумалась, а потом насмешливо взглянула на собеседника из-под ресниц:

— И какое вознаграждение вы мне предлагаете за столь неоценимую услугу?

— Не беспокойтесь, — рассмеялся мужчина. — Я щедрый и справедливый хозяин.

— В таком случае договорились! Я все продумаю и приду к вам через несколько дней. Но я хочу получить карт-бланш, вы не против?

— Только не забудьте спросить разрешения у Пьера, — напомнил Андре, когда посетительница уже направилась к двери.

— Вы шутите! Женщины давно уже не подчиняются своим мужьям, не так ли, мадемуазель? — с ослепительной улыбкой поинтересовалась Одиль у Мадлен.

— Вполне вероятно, мадам, — ответила обескураженная секретарша, но Одиль уже исчезла.

— Я узнала, что ты взял на работу Одиль, — сказала мужу Валентина в тот же вечер, когда они садились ужинать.

Андре развернул салфетку и положил ее на колени.

— Это не совсем так. Я предложил ей оформить витрины к Рождеству. Эта идея показалась ей забавной.

Валентина налила себе крем-супа с кресс-салатом.

— Но она никогда не занималась ничем подобным.

— Ну и что? Вы проводите столько времени на выставках декоративного искусства. Она может придумать что-нибудь интересное. Если у нее получится, то, возможно, я поручу ей оформлять наш стенд для ближайшей международной выставки.

Ему показалось, что Валентина нахмурилась.

— Что-то не так?

Она не ответила, уткнувшись носом в свою тарелку. Андре воздержался от того, чтобы шутя спросить, уж не ревнует ли она. У него выдался очень трудный день, и он не хотел подвергаться нападкам раздраженной жены.

После рождения Камиллы прошло уже шесть месяцев, и Андре казалось, что Валентина все больше и больше отдаляется от него. Чтобы оправиться после родов, ей потребовалось несколько недель, трудных недель, но теперь врачей уже не тревожило состояние ее здоровья. Порой молодая женщина целыми днями не выходила из дома, порой ее одолевала страсть к приобретению новых вещей, и тогда она посещала одного модельера за другим. В такой период она настаивала на каждодневных походах в театр, в Оперу или на ужине в ресторане. Андре не знал, как доставить удовольствие жене: он находил ее бледной, похудевшей, нервной.

Валентина предложила мужу съездить на неделю в Рим, ведь им не удалось выделить время на свадебное путешествие, и мужчина был счастлив вновь посетить Италию. Но Валентина проводила почти все дни возле церкви Тринита-деи-Монти: молчаливая и задумчивая, с отсутствующим взглядом она пила кофе на террасе у подножия Испанской лестницы. В конечном итоге Андре стал находить этот ритуал весьма скучным.