Не влюбляйтесь в негодяев (СИ) - Эрос Эви. Страница 18

Он в последний раз посмотрел на меня недовольным взглядом, развернулся и вышел из переговорной.

Гад и негодяй.

А я идиотка.

Зачем вообще к нему полезла…

Когда я вышла из переговорной, меня поймал Мишин. Взял под локоток и сказал нечто удивительное:

— Ты на обед? Пойдём-ка вместе.

Я чуть на ровном месте не упала, так изумилась. За все шесть лет работы Сергей никогда не приглашал меня на обед. И вообще никого не приглашал, предпочитая ходить в кафе в одиночестве.

Видимо, мои мысли отразились у меня на лице, потому что Мишин улыбнулся и пояснил:

— Поговорить надо, Свет. А в офисе как-то не сподручно.

Я кивнула. Теперь понятно. Но о чём он собирается со мной говорить?

Мы пошли не в столовую, а в кафе на бизнес-ланч. Мне было безразлично, куда идти, а Сергей, как оказалось, терпеть не мог нашу столовую.

— Однажды мне попалась там недожаренная куриная котлета, — пояснил мне начальник. — С тех пор как-то нет желания там питаться.

— Категорично, — пробормотала я, и он усмехнулся.

Нам принесли бизнес-ланч, Сергей начал есть, а мне вот кусок в горло не лез…

— О чём ты хотел со мной поговорить?

Мишин зачерпнул вилкой побольше картофельного пюре, засунул его в рот, блаженно прикрыл глаза, проглотил — и только после этого ответил:

— Рассказать тебе хотел одну любопытную историю. Ты же знаешь, что нашу компанию Юрьевский организовал двенадцать лет назад? Так вот у него первые несколько лет вообще ничего не получалось, он чуть не прогорел. Как думаешь, почему?

— Понятия не имею, — покачала головой я.

— Из-за своей патологической честности. Ты же знаешь, реклама — это искусство профессионально и очень красиво врать. Юрьевский и враньё — вещи не совместимые. Так что да — он чуть в трубу не улетел. А потом, извини за нескромность, встретил меня. И я превратил его недостаток в достоинство.

Теперь каждый клиент знает, что наш генеральный директор — человек слова и мозги пудрить никому не будет. Но над созданием этого имиджа пришлось потрудиться. И то, что ты видела сейчас — часть нашего имиджа.

— Значит…

— Я специально позвал Макса на встречу. И на первую, и на вторую. И специально спросил про его мнение о логотипах. Без подобных вещей наш имидж растает, как снежок по весне. А нам нужно его поддерживать такими вот безобидными откровенными высказываниями. Понимаешь?

Я отпила немного сока из стакана и призналась:

— Понимаю. Но я не понимаю другого. Зачем ты всё это мне рассказываешь?

Мишин усмехнулся, увлечённо разрезая свой бифштекс. Поднял глаза, посмотрел на меня с лукавством и ответил:

— Я не слепой, Светка.

Стало неловко. Я даже голову в плечи вжала.

— Только ты помни — профессионализм прежде всего. Ладно? Разум не теряй. А то видел я, как ты сегодня на него обиделась. И совершенно зря.

Сегодня — да, зря. Но вот в субботу…

— Так что забудь свои заморочки и работай над проектом. Работа отдельно, личная жизнь отдельно. Договорились?

Кажется, я начала краснеть. Но ничего удивительного — от подобных-то наставлений.

— Я постараюсь.

— Ну вот и отлично. Ешь давай. А то всё остынет.

В четыре часа дня я свинтила с работы, чтобы встретиться с Андреем, и с удивлением заметила возле офиса садящегося в машину Юрьевского.

И прежде чем мой мозг успел включиться, мой рот заорал:

— Макси-им! — а мои ноги побежали к нему, не жалея сил и сверкая пятками.

Генеральный обернулся и хмуро уставился на меня. Наткнувшись на этот взгляд, я попыталась грохнуться, но Юрьевский успел среагировать и поймал меня на подлёте к асфальту.

— Удивляюсь, как ты до сих пор жива, — пробормотал он, помогая мне выпрямиться. — С твоим умением падать на ровном месте. Как нога?

— Почти прошла, — произнесла я смущённо. — Я… просто хотела сказать… Извини за сегодня, я вела себя глупо…

— Ничего страшного, — ответил Макс совершенно равнодушно. — Не буду предлагать подвезти, так как мне срочно нужно домой. До завтра, Света.

— До завтра, — прошептала я растерянно, не зная, что ещё сказать. А главное — надо ли говорить?

То, что случилось после презентации, на самом деле — сущая ерунда. Гораздо важнее — то, что произошло в субботу.

И мнение Юрьевского обо мне, кажется, никак не изменить.

Мне должно быть всё равно, да? Должно быть. Но мне не всё равно…

Но ведь так не бывает. Не бывает. Не может быть…

Откуда взялись эти чувства? Я не понимаю… Я никогда не была ветреной особой, я любила Андрея всем сердцем и душой.

Тогда почему сейчас я думаю совсем не об Андрее?..

Почему?!

Макс назвал собаку Жулькой — за вечное стремление что-нибудь стащить и сжевать.

Первым, до чего добралась Жулька, были его тапочки. Потом ремень, затем новые ботинки.

Будь Юрьевский другим человеком — он бы взбесился. Но Макс к подобным вещам относился философски. Собака была молодая, почти щенок — её нужно было воспитывать.

— Может, себе оставишь? — спросил у него Антон Любимов — ветеринар, к которому Макс привозил всех своих найденных животных последние лет двадцать.

— Да меня дома не бывает. А ей играть, гулять хочется.

— Ты меня поражаешь, — хмыкнул врач. — Ты же генеральный директор, а не хрен, извини, собачий. Приходи позже, уходи раньше… Это обычное дело для генеральных директоров.

— По вашему судишь? — хмыкнул Макс.

— Да и не только. У жены на работе генеральный ходит только два раза в неделю — документы подписывать. Во вторник и четверг. С двенадцати до четырёх. А ты чего?

— А я ничего, — развёл руками Юрьевский.

Но дома, когда Жулька развалилась на купленной специально для неё подстилке и стала увлечённо грызть сушеную баранью ногу, он всерьёз задумался над словами Антона.

Обычно Макс пристраивал найденных животных. Не всегда это получалось быстро, иногда приходилось ждать по 2–3 месяца, а то и по полгода, но ему везло. Впрочем, пристраивал он не сам, а через своих знакомых волонтёров, которые занимались тем же самым, что и он — забирали выброшенных животных с улицы, лечили и находили им хозяев.

Жулька была смешная. Небольшая, с рыже-палевой шерстью, тёмными глазами и ушами, которые то стояли торчком, то загибались вниз. И умная. Понимала команды так хорошо, как будто её им кто-то уже учил, но это не мешало ей шкодить в его квартире третий день подряд.

Макс знал — это нормально. Жулька испытывала его, хотела понять, годится ли он на роль хозяина и вожака. И Юрьевский терпеливо воспитывал её, так и не зная, отдавать свою новую подопечную другим хозяевам или нет.

Именно из-за Жульки Макс пораньше ушёл с работы в понедельник. Хоть у собачки и оказалась повреждена лапка — небольшой вывих — гулять ей всё же было необходимо.

— Похоже, ты будешь единственной постоянной женщиной в моей жизни, — пробормотал Юрьевский, заходя в квартиру и наблюдая за тем, как Жулька увлечённо виляет хвостом и пытается подпрыгивать, но из-за больной лапки только смешно дёргается. — Ну, чего? Не против остаться со мной?

Собачий хвост завилял ещё восторженнее.

Что ж, пусть живёт. Может быть, ему тогда будет не настолько тоскливо. Макс рассказал Свете про своё киноманство, но не стал упоминать, после чего оно началось.

Света…

Злость на неё ушла, сменившись усталостью.

Наверное, это нормально — прощать тех, кого любишь.

Просто у него за десять лет это так и не получилось.

Заявление мы подали. Правда, далось это мне эмоционально очень тяжело. Андрей опять пытался уговорить меня не разводиться, и я периодически хотела ему треснуть.

Но ещё сильнее мне хотелось треснуть Саше. Конечно, она с лёгкостью заявила Андрею, что может «отдать» нам своего ребёнка, ведь до этого сестра приходила ко мне и услышала то, что желала услышать. Что я не собираюсь прощать Андрея.